– Они свободные.
– А для нас есть разница?
– Для нас есть пристань со складами, – сказала Малха. – Она окажется в нашей зоне. Если тебе будет мало, добавлю от себя.
Кто-то хмыкнул. Уж больно прозвучало двусмысленно. Она могла добавить вовсе не денег, а кучу обязанностей, такое случалось.
– По местам! – резко приказала. – Выступаем по сигналу. Знамена!
Через минуту за ее спиной встал человек с флагом первого легиона. Надписи сейчас не разглядеть, но кроме наград отличившимся людям отец дал и общую. На полотнище сейчас красуется: «Nulli secundus» – никогда второй. Новый девиз, чему зверски завидуют легионеры из второго.
Над башней подняли знакомый стяг, да и выстрелов не слышно. Уж положить тысячу человек, готовых к бою, не такая простая задача. Значит, не ловушка. Очередная победа!
– Лукен, бегом к императору, доложишь о происходящем!
Тот мгновенно сорвался с места. Коней им выделили новых, но здесь быстрее пешком.
– Сигнал!
Взвыли трубы, и армия двинулась быстрым шагом. Легат не зря сказала «идем обычным порядком». Кто за кем следует, подразделения знали прекрасно. Они шли не на штурм, а занимали город, причем далеко не первый в их бурной биографии. Планы кварталов имелись еще до сегодняшнего дня у любого командира не меньше сотника.
Мира ехала за Малхой и думала. Выходило не очень красиво. Похоже, легат намеревалась одной стрелой завалить не парочку антилоп, а добрую дюжину. Переговоры с недовольными в городе начались явно не вчера. Но решиться на последний шаг те не могли. Тогда она подтолкнула Эрика на штурм, вроде как самостоятельный. Наверняка ведь и взрывчатку не отдала прямо, а предоставила возможность спереть, раз об этом никто не знал. И теперь, когда вторая армия ворвалась в город и завязла там в переброшенных с этой стороны верных урсам отрядах, получила открытый вход. Без крови, шума и трудов. Но при этом не собирается идти дальше, пусть Эрик бьется, раз сам начал без согласования. Фактически сомнительный друг сейчас режется с врагом, а мы постоим и подождем, пока оба ослабеют. Непонятно, восхищаться или кривиться от негодования. Уж больно план… да, хитроумный… неблагородный – правильное слово. При этом она прекрасно помнила слова отца: «Не важно, как ты победил в бою. Главное, сумел, даже если ударил в спину. Ты жив, а они сдохли. И все. Выигрывает войны не наиболее эффектный, а эффективный ход».
Интересно, он-то в курсе происходящего?
И была ночь, когда десятки домов проходили, не отвлекаясь, а однажды прошагали буквально по трупам, завалившим все пространство. Их расстреляли в упор с крыш, а затем добивали. Кто были эти люди, она не поняла, да и смотреть не стала. Не в синем, значит, не свои. Может, местные сводили счеты, а может, ушедшие вперед легионеры не стали разбираться, когда на них вышли вооруженные. Очередная церковь, набитая до отказа, гул голосов затих при их приближении. Смотрят настороженно из окон и дверей. Когда времена смутные, вечно бегут в храм. Говорят, что когда-то просящего защиту у алтаря не трогали. Но это было еще при румлянах, и не особо в это верилось. Во всяком случае, истинные правоверные трепета при виде чужих богов не испытывали и грабили в Массалии за милую душу. Ничем бы Всевышний идолопоклонникам не помог, если б хотели ограбить. Здесь осталась сотня для охраны. Вдруг найдутся особо буйные, не понимающие приказов. Только резни сейчас не хватает для счастья.
На пристани стояли сотни три мужчин с оружием и священниками в торжественном облачении впереди. Малха выехала вперед и подняла руку, привлекая внимание.
– Разбираться, чье добро, станем завтра. Сейчас никто ничего не тронет. Но вам лучше не шляться по улицам. Не каждый сначала спросит, а потом стрелять начнет. Лучше сидите тихо здесь до рассвета. Все, что от нас зависит, мы сделаем, и никого из верующих в Единого не тронут.
Город оказался достаточно велик, но легионы не пошли дальше новых кварталов. Зато подтащили пушки. Хорошо было видно, как горит внизу. Там беспрерывно стреляли и, похоже, бой шел за каждый дом. А потом огромная темная масса двинулась в сторону дамбы, соединяющей Сиракузы с цитаделью, построенной на острове. То есть и прежде бежали группы и одиночки, по которым изредка стреляли, но теперь двигалась немалая толпа, причем согласованная. И вот тогда заговорила полевая артиллерия легионов, сметая картечью бегущих из города. Уже светало, и прекрасно было видно, как в кровавых лучах светила полилась кровь потоком. Людей косило десятками и сотнями, орудия ревели не переставая. Спасение было исключительно впереди, за спиной ждал ужас взбесившихся рабов, уничтожающих всех подряд. Единственный путь заткнуть пушки, и панцирная конница пошла в самоубийственную атаку по узким улицам. На самом деле у страха глаза велики. Их было не так много. Три-четыре сотни, но за ними шла в бой еще и пехота. Вот тут и пригодилась подготовка. На перегороженных фургонами, в которых перевозились ядра и снаряды с порохом, улицах можно было только лезть вверх, где ждали с копьями и боевыми топорами немногочисленных уцелевших. В жуткой свалке проламывались головы, отсекались руки, падали подстреленные с крыш, где расположились умелые стрелки с обеих сторон. Да и не требовалось особой меткости, когда все пространство забито продолжающими сражаться и умирающими людьми и животными.
– Пленного ко мне, – приказал неизвестно когда появившийся отец. – Чтоб на ногах держался.
Через пару минут притащили красномундирника с разбитой в блин физиономией, но в целом почти не пострадавшего. Еще и не простой, с офицерским шарфом на поясе. Командир баталии, по-мавретански пятисотник.
– Я Влад, император, – сказал отец. – Вернешься к своим и скажешь, что пропущу гонца в цитадель. Если она сдастся целой, всех вас и кто там еще, включая урсов, их детей и малолетних полулюдей, отпущу в Италию. Чтоб не сомневались, личное оружие не отбирается. Ты меня понял?
– Да, – пробормотал ошарашенно пленный.
– Говори, император! – прилетело в шею тяжким ударом от охранника.
– Прекратить, – сухо сказал отец. – Бегом, если эти жизни чего-то стоят для тебя.
– Танэрл не сдастся, – облизывая кровоточащие разбитые губы, невнятно ответил красномундирник.
– Значит, вы умрете, – равнодушно сказал отец. – А потом и сам танэрл. Времени осталось два часа, а может, меньше. Если до вас доберутся рабы, остановить их будет не просто. Проводите, чтоб не прикончили по пути.
– Зачем, Влад? – спросила еле слышно Малха.
– У меня нет времени, – так же тихо сказал отец, оглянувшись.
Ему явно не хотелось, чтоб слышали, но Миру гнать не стал.
– Мария просит вернуться. Такого никогда не было. Я не могу отказаться. Мне придется уехать, и лучше подведя черту. Сдадутся – хорошо. Нет, придется тебе заканчивать. И надо все оформить правильно, чтоб ни Мемнон, ни Эрик, никто не усомнился в твоем праве отдавать распоряжения. Орци! – И показал на дом, у которого они стояли.
