– Командир? – спросил десятник, не дождавшись приказа.
– Послушай, Данэль, – возвращаясь на землю, спросила Мира, – ты хочешь стать сотником?
– Нет, моя госпожа, – ответил он, не задумываясь. – Ответственности больше, да и хорошо грамотным нужно быть. Мне и так неплохо возле тебя, бог мне судья.
Это такой понятный исключительно своим юмор. Имя у него васконское и означает «бог мой судья». Когда-то Мария давала их, неизвестно откуда и по какой причине взятые. Они могли быть какие угодно: эллинские, римские, мавретанские, васконские. Некоторые, как данное, имели смысл. Другие ни о чем не говорили. За годы ее деятельности их было тысячи. После смерти Марии собрали целую книгу таких новообращенных. Частенько ее открывали и тыкали наугад в поисках имени для очередного проходящего «очищение». Своего рода гадание. Хотя и не обязательно. Кто-то просил о конкретном, и ему обычно не отказывали. Другие хотели в честь кого-то – прославленного воина, умершего родственника или некой знаменитости. На этот счет существовало единственное правило, озвученное Пророчицей: в честь живых близких не называют. Два здравствующих Влада – отец и сын – в семье одновременно запрещено. Но если есть двоюродный, ему позволительно получить такое же, это уже нормально.
– Вот еще одну «Отвагу» или даже «Славу» я б с удовольствием получил.
В десятке, отобранном лично ею, все были не просто ветераны, но и заслуженные. Причем только половина из прежнего первого легиона после той кровавой бойни награды получили. Четверо участвовали вместе с ней в рейде на Тарент, когда малым количеством разгромили целую армию. Она тогда получила новое звание, и за дело. Если б не повела в атаку после гибели прежнего пятисотника, сражение могло закончиться иначе. А они взяли две укрепленные батареи, потеряв половину состава, и развернули против противника, внеся смятение в его ряды. Но подвиг сам по себе, а наличие такой награды кроме престижа давало повышенное жалованье и дополнительную долю в добыче.
– Насчет фалер ничего обещать не могу, однако впереди нас ждет кое-что занимательное, – сказала на ходу.
Конечно, всем делиться она не собиралась, но новость про четвертый легион и так скоро станет всем известна. Поэтому, нисколько не сомневаясь, вывалила главное.
– Извини, командир, – сказал десятник, когда замолчала. – Слышал я краем уха, ты Владу дочерью приходишься.
– Это что-то меняет?
– Напротив, – расплываясь в довольной улыбке, произнес Данэль. – Я сделал правильный выбор. Зачем мне сотня, если я буду командовать личной охраной главы легиона из столь уважаемого рода?
– А не из столь?
– Не сомневайся, легат, – уже без улыбки сказал, – на меня можно положиться. Спину всегда прикрою.
– Сотников ко мне! – крикнула Мира, еще не подойдя к знакомому костру. – Анастас, – обратилась к моментально подскочившему брату, – ты помнишь, где добровольцы Костаса?
Кроме легионеров нашлось немало народу, желающего прибарахлиться. Риск? Да, имеется. Но и шанс разбогатеть весомый. Экспедиции, посылаемые Владом, обычно возвращались с приличными трофеями. Поэтому к нему всегда была масса желающих присоединиться. А тут сам отправился! Неспроста!
Из Мавретана многие прибыли, и расселялись они на опустевших землях Сицилии. Большинство из них были правоверные, но далеко не все. И отнюдь не каждый горел желанием землю пахать. Много было нищих кочевников и бывших рабов, надеющихся саблей получить богатство. Обычно их пускали в бой впереди. Не очень красиво, зато полезно. Но и добычей не обделяли. Наиболее приличная по сплоченности, вооружению и командиру группа – Костаса. Из четырех тысяч приблудившихся сотен восемь принадлежали к его отряду.
– Их разгружают в последнюю очередь. Наверное, до сих пор на кораблях или в дороге.
– Берешь мою лошадь и во весь опор к тамошнему командиру. Скажешь, у меня очень интересное предложение. Пусть навестит в ближайшее время.
– Парни, – говорил рядом своим десятник, – Александрия сдается. Заткнулись! – рыкнул на радостные возгласы. – Заткнулись, я сказал! Все подразделения, имеющие отношение к третьему легиону согласно приказу главнокомандующего Влада, поступают в распоряжение нашего командира. У нее и бумага есть. Кто захочет – убедится.
– Да, – подтвердила Мира слова Данэля. Четверо ее сотников уже здесь и слушают. Плюс парочка хорошо знакомых артиллеристов и полусотник из инженерного отряда их легиона. – Все так, – и помахала извлеченным из кармана письмом с внушительной печатью. – Из здешних групп будет создан четвертый легион, если покажем себя хорошо. А пока выступаем на охрану царского дворца. Глупо будет не захватить фараоновы конюшни.
– Отберут, – уверенно заявил ее старый приятель, сотник Евангел.
– Что-то и отдать придется, – согласилась Мира. – Четверть, треть. Но чтоб все… – Она показала неприличный жест под общее ржание. – Только для этого нужно первыми наложить лапу на сокровище. Поднимайте парней. Имущество потом заберем, оставить для охраны пару человек из сотни, скорость важнее. Пять минут и выступаем! А, Клавдий, – заметила того, быстро обсуждающего нечто с Тиберием, – ты еще тут? Покажешь дорогу?
Она и так знала, куда следовать, тем более старая Александрия строилась по плану и улицы там прямые, однако одно дело карта и совсем иное – реальность. Иногда проще взять проводника.
– Безусловно, – согласился тот сразу. – Вот Тиберию пока рано нагружать ногу, он останется.
Какой вежливый. Чтоб догадаться, попрется ли недолеченный к Эмилиану с докладом, не нужно быть пророком. Может, аристократишка попытается тоже проскочить в город. И плевать. У нас теперь другие игры, и мнение бывшего хозяина Киренаики не волнует абсолютно.
Сотни торопливо строились, подгоняемые десятниками. Зачем и куда марш, все прекрасно поняли и рассчитывали на свой кусок.
– Быстрым шагом, – скомандовала, – марш!
И сотни ног в сапогах ударили о землю одновременно. Обычно легионер способен тащить на себе длительное время до трети собственного веса, а налегке довольно быстро передвигаться. Где-то по соседству кричали славу Владу Никатору
[47], причем на греческом, а они напрямую выскочили к распахнутым воротам, у которых толпились горожане.
– Дорогу! – заорали передние ряды, и люди шарахнулись в стороны, тем более на флангах шли воины с оскалившимися псами.
Неизвестно откуда это пошло, но в каждом легионе были огромные боевые и небольшие, натасканные на вынюхивание. Они использовались для охраны лагерей, нападения на врагов и розыска тайников и злоумышленников. Предки и тех и других из пастушьих пород. Правильно воспитанные собаки были не только жестокими убийцами, но и неведомым образом отличали легионеров от чужаков и сразу поднимали лай при их появлении. Даже переодетым в форму противникам не помогало остаться незамеченными.
