Гремя оружием и отбивая подошвами ритм, отряд прошагал мимо разинувших рты городских охранников, даже не пытающихся остановить. Конечно, все прекрасно знали, зачем пошли городские делегаты в лагерь, но сейчас можно было и наплевать на любые условия. Если б понадобилось, пришельцы б моментально перебили стоящих на входе. Впрочем, ничего ужасного они совершать не собирались. Целеустремленно, не отвлекаясь даже на подмигивание красивым девушкам, проходили мимо и маршировали по улице.
– А что будет дальше? – внезапно спросил Клавдий.
– С кем? – не поняла Мира.
– С Александрией.
– Ничего ужасного. Контрибуции не будет, налоги отец повышать тоже не станет, скорее снизит.
Она могла смело делать прогнозы, поскольку повидала все это на Сицилии, Кипре, Родосе и в Южной Италии. А люди рассказывали, что и в Африке делал то же, только тогда еще вырабатывалась система, а сейчас все происходило практически по одной схеме. Совершенно не случайно временами города встречали армию правоверных заранее открытыми воротами. Большинство от этой политики заметно выигрывало.
– Почти наверняка откроет государственные хлебные склады для снижения цен. Правда, за все это придется платить кое-чем иным. Уравниванием в правах всех общин и подчинением их государству. В первую очередь пострадают прежде привилегированные эллины. Они по статусу теперь не будут отличаться от прочих жителей страны.
Уточнение немаловажное. Птолемеи установили режим, где правящим классом были греки. Почти все они жили в городах, в том числе расположенных и в дельте Нила. Даже клерухи чаще всего сдавали свои участки в аренду, сидя постоянно не в деревнях. Со временем все ж живущие за пределами Александрии начали считать Миср
[48] своей родиной. Они заключали браки с местными, давали детям здешние имена, клялись именами Зевса и Амона-Ра и поклонялись как Деметре, так и Исиде. При Филадельфе Птолемее в армию стали брать туземцев, и те, поднявшись над прежними товарищами, ковыряющимися в земле, напротив, назывались греческими именами и отделяли себя от крестьянства. Волна латинских переселенцев, бежавших от зверомордых, не особо повлияла на ситуацию. Хотя бывшие беглецы взяли власть в армии, а через пару поколений сменили фараонов, создав собственную династию, они достаточно быстро ассимилировались среди греков. По верованиям и воспитанию не особо отличались. Говорили на койне, лишь иногда употребляя дома латынь, особенно если род не такой уж древний. Но этот румско-эллинский слой оставался правящим при любых ситуациях.
– Не слишком приятно слышать.
– Ну, всегда есть более равные, – сказала Мира с усмешкой. – Кодекс оговаривает имущественные и юридические условия, ставя всех на одну ступеньку, но многобожники и верующие неправильно платят дополнительный налог. Чтоб жизнь слишком сладкой не казалась.
Ворота, через которые они прошли, были не главные, и только теперь колонна вышла на улицу, пересекающую Александрию с востока на запад. Она производила сильное впечатление. Ширина в сто футов, а по краям колонны. За ними особняки богатых людей, даже со стороны производящие впечатление размерами и внешними украшениями. А в конце улицы виднелась стена. Не городская, футов десять, не выше, но она огораживала их цель – дворцовый комплекс. В нем находились личные хоромы фараона, его многочисленных жен и детей. Там же располагались основные правительственные службы, а также монетный двор, архивы, хозяйственные постройки, жил обслуживающий персонал и многочисленная охрана, неусыпно бдящая за порядком внутри дворцовых стен.
Сейчас ворота стояли открытыми и никого рядом не имелось. Заперев их и оставив часовых, Мира отправила две сотни вдоль стен с проверкой. Они вошли через те, которые считались парадными, предназначенными для высокопоставленных господ и вызванных чиновников. Еще были «черные», через них завозили все необходимое для нужд дворца и попадала на территорию мелкая сошка. Наверняка имелись еще калитки для слуг и неафишируемых посещений. Требовалось найти и наглухо закрыть все входы и выходы. Конечно, кто хотел, имел достаточно времени удрать и утащить с собой что угодно, однако дальше нельзя позволять уносить имущество, которое Мира уже считала своим.
По широкой дороге, мимо прекрасных садов, где и сейчас, невзирая на происходящее, работали люди, они вышли к конюшням.
– Святая Мария! – пробормотал Евангел, глядя на открывшийся вид.
Да, это потрясало. В длину площадь так называемых конюшен имела не меньше двух миль, а в ширину полторы. Толщина стен добрых три фута.
– Там, – сказал со странной интонацией Клавдий, показывая чуть в сторону, – псарня с охотничьими собаками, а также гепардами, чуть дальше вольеры с соколами и голубятни.
– Клитомах, – окликнула Мира своего главного кинолога, – займись!
Вряд ли будет польза от здешних псов, но проверить не мешает. Уж почтовые голуби точно полезны.
– Это личные конюшни фараона, – продолжал гид, – вон те здания для гостей и работающих здесь. Есть беговые и тяжеловозы, а также используемые слугами для внутренних нужд и перевозок.
Клавдий еще не закончил ознакомление с обстановкой, как навстречу выбежал пожилой человечек с безумными глазами и в растрепанной одежде.
– Что вам здесь надо? – вскричал визгливо.
– Ты кто?
– Это главный конюший Тихон, – сообщил из-за спины Клавдий. – Он настоящий профессионал своего дела, а не занимает почетную должность. Правда, бывает излишне резок. – Он словно извинялся за старика.
Тот глянул на него и явно проглотил некое замечание.
– Я Мира, дочь Влада, сына Фенека и правитель Александрии.
– И что? – задиристо вскричал Тихон. – Это дает право хватать моих лошадей?
– Командир! – подбежал верный десятник, успевший заглянуть внутрь. – Здесь не меньше пятисот, как раз всем хватит!
– Верните немедленно назад в стойло! – закричал довольным легионерам, выводившим лошадей из конюшни, Тихон.
– Твоих, благородный? – показательно изумилась Мира, поднимая руку, чтоб остановить начавшийся без команды грабеж.
– Я развожу породистых коней, – сказал он тоном ниже, – если вы хоть что-то понимаете в них, должны знать, насколько это важно. Мои питомцы пробегают две мили за четыре минуты!
– Армия нуждается в резвых скакунах, – заявила Мира. – Поэтому у нас есть два варианта. Либо ты продолжаешь кричать, махать руками, и тогда тебя отпихивают в сторону, если будешь надоедлив, вешают на ближайшем дереве. – Взгляд Тихона стал не столько испуганным, сколько обиженным несправедливостью. – А мы забираем весь табун. Либо ты внятно и четко сообщаешь, сколько и какие племенные матки, какие жеребцы-производители нужны для дальнейшей работы по выведению новой породы. Если врать не станешь, можем договориться.
О, некоторые уроки отца она неплохо усвоила. Сначала ставь совершенно неприемлемые условия, затем сделай одолжение, и люди будут довольны, считая, что выбили нечто героическими усилиями. А резать курицу, несущую золотые яйца, в данном случае породу с прекрасными данными, нет смысла. Наверняка ведь фараон не на обычных конях ездил, а отбирали по всей ойкумене. Не стоит губить многолетний труд.
