– Случайное? – спросил мистер Кин.
– Если б они только ограничились утверждением, что убили сэра Джеймса, не уточняя, как именно, – продолжал мистер Саттерсуэйт, – каким был бы результат?
– Им могли бы поверить, – ответил мистер Кин со странной улыбкой.
– Все было точно как в романе, – сказал полковник.
– Оттуда они и взяли эту идею, смею предположить, – подтвердил мистер Кин.
– Возможно, – согласился с ним мистер Саттерсуэйт. – То, о чем человек читал, приходит ему на ум самым странным образом. – Он взглянул через стол на мистера Кина. – Конечно, часы действительно казались подозрительными с самого начала. Никогда не следует забывать, как легко перевести стрелки любых часов вперед или назад.
Мистер Кин кивнул и повторил его слова.
– Вперед, – произнес он, помолчал и прибавил: – Или назад.
В его голосе слышался какой-то намек. Блестящие, темные глаза пристально смотрели на мистера Саттерсуэйта.
– Стрелки часов перевели вперед, – сказал мистер Саттерсуэйт. – Мы это знаем.
– Неужели? – спросил мистер Кин.
Мистер Саттерсуэйт уставился на него.
– Вы хотите сказать, – медленно произнес он, – что это часы для гольфа перевели назад? Но это не имеет смысла. Это невозможно.
– Это возможно, – пробормотал мистер Кин.
– Ну… это абсурдно. Кому это могло быть выгодно?
– Полагаю, только тому, у кого было алиби на это время.
– Клянусь богом! – воскликнул полковник. – Это то самое время, когда молодой Делангуа, по его словам, разговаривал с егерем…
– Он очень точно назвал нам это время, – заметил мистер Саттерсуэйт.
Они переглянулись. У них возникло тревожное ощущение, будто твердая почва уходит у них из-под ног. Факты закружились вокруг, поворачиваясь к ним новой, неожиданной стороной. А в центре этого калейдоскопа находилось смуглое улыбающееся лицо мистера Кина.
– Но в таком случае… – начал полковник Мелроуз, – в таком случае…
Быстро соображающий мистер Саттерсуэйт закончил за него предложение:
– Все совсем наоборот. Подброшенная улика, но улика против камердинера… О, но этого не может быть! Это невозможно. Зачем каждый из них обвинил себя в преступлении?
– Да, – сказал мистер Кин. – До того момента вы подозревали их, не так ли? – Он продолжал говорить, спокойно и мечтательно. – Точно как в книге, так вы сказали, полковник. Они взяли эту идею оттуда. Так поступают невиновные герой и героиня. Конечно, это заставило вас считать их невиновными – на их стороне сила традиции. Мистер Саттерсуэйт все время говорил, что это похоже на театральную сцену. Вы оба были правы. Это все ненастоящее. Вы говорили это все время, не понимая, о чем говорите. Они рассказали бы гораздо лучшую историю, чем эта, если б хотели, чтобы им поверили.
Оба собеседника беспомощно смотрели на него.
– Это было бы умно, – медленно произнес мистер Саттерсуэйт. – Это было бы дьявольски умно. И я подумал еще кое о чем. Дворецкий сказал, что пришел в семь часов закрыть окна; значит, он полагал, что они открыты.
– Этим путем Делангуа проник в дом, – сказал мистер Кин. – Он убил сэра Джеймса одним ударом, и вместе они сделали то, что должны были сделать.
Он смотрел на мистера Саттерсуэйта, призывая его реконструировать эту сцену. Тот неуверенно начал говорить:
– Они разбили часы и положили их набок. Потом изменили время на карманных часах и разбили их. Потом он вышел в окно, а она заперла его за ним. Но есть одна вещь, которой я не понимаю. Зачем вообще было возиться с часами? Почему просто не перевести стрелки часов на столе назад?
– Часы всегда были слишком очевидным приемом, – сказал мистер Кин. – Любой мог догадаться о такой довольно прозрачной уловке.
– А манипуляция с карманными часами была слишком надуманной. Ведь мы совершенно случайно подумали о них.
– О нет, – возразил мистер Кин. – Это леди нам о них сказала, помните?
Мистер Саттерсуэйт c восхищением уставился на него.
– И все же, знаете, – мечтательно произнес мистер Кин, – единственный человек, который, скорее всего, не забыл бы о часах, – это камердинер. Камердинеры лучше кого бы то ни было знают, что носят их господа в карманах. Если бы он изменил время на настольных часах, то поменял бы его и на карманных тоже. Они не понимают природу людей, те двое. Не то что мистер Саттерсуэйт.
Последний покачал головой.
– Я все неправильно понял, – удрученно пробормотал он. – Я думал, что вы приехали, чтобы их спасти…
– Это правда, – ответил мистер Кин. – О! Не тех двоих; других. Возможно, вы не заметили горничную леди? Она не была одета в синюю парчу и не играла драматическую роль. Но она очень хорошенькая девушка и, думаю, очень любит этого Дженнингса. Надеюсь, что вы вдвоем сумеете спасти ее мужчину от виселицы.
– У нас нет никаких доказательств, – мрачно произнес полковник Мелроуз.
Мистер Кин улыбнулся:
– У мистера Саттерсуэйта есть доказательство.
– У меня? – изумился тот.
Мистер Кин продолжал:
– У вас есть доказательство того, что карманные часы не разбились в кармане сэра Джеймса. Нельзя вот так разбить часы, не открыв крышку. Попробуйте, и вы убедитесь. Кто-то достал часы из кармана, открыл их, перевел назад стрелки, разбил стекло, закрыл их и положил обратно. Они не заметили, что не хватает одного кусочка стекла.
– О! – воскликнул мистер Саттерсуэйт. Его рука взлетела к карману жилета. Он достал изогнутый осколок стекла.
Это было его мгновение.
– При помощи этого, – важно произнес мистер Саттерсуэйт, – я спасу человека от смерти.
Дела сердечные: ухаживания за молодой Агатой
(из автобиографии)
Мне едва удалось спастись от двух замужеств. Именно «спастись», потому что задним числом я отдаю себе отчет в том, что в обоих случаях это было бы настоящей катастрофой.
Первый можно было бы назвать «головокружительным романом». Я жила у Рэлстон-Патриков. Мы с Констанс на пронизывающем и яростном ветру катили на машине, когда нас нагнал молодой человек верхом на великолепном гнедом, он заговорил с Констанс и был мне представлен. Думаю, что Чарлзу, майору 17-го уланского полка, было около тридцати пяти лет, он часто наведывался в Йоркшир, чтобы поохотиться. В тот же вечер я встретила его на костюмированном балу, одетая как Элейн
[32]: очень красивое платье, до сих пор храню его (ума не приложу, как я могла в него влезть); оно по-прежнему висит в шкафу для маскарадных костюмов в холле – мое самое любимое, из белой парчи, с расшитым жемчугом воротником. Мы с Чарлзом виделись еще несколько раз, и, перед тем как возвратиться домой, оба высказали вежливые взаимные уверения, что с удовольствием встретились бы снова. Он заметил, что, может быть, вскоре приедет в Девоншир.
