Однако, несмотря на исключительную энергию, проявленную при проведении в жизнь всех этих мероприятий, мы лишь к весне 1916 г. смогли подготовить все необходимые средства для десантной операции значительного размера.
В связи с этим небезынтересно здесь отметить вероломство англичан по отношению к нам: хорошо, конечно, зная нашу неподготовленность к десантным операциям и сообщив нам о Дарданелльской операции лишь накануне ее начала, они на следующий день после ее начала дали нам знать, что ожидают появления нашего Черноморского флота у Константинополя ОДНОВРЕМЕННО с ними, легкомысленно рассчитывая самим прорваться к нему через 2–3 дня!
* * *
Некоторые выводы Дарданелльской операции весьма поучительны для оценки выполнимости нами Босфорской операции.
Дарданеллы, вообще говоря, были значительно сильнее укреплены, чем Босфор, и за восемь месяцев, истекших после начала войны, немцы привели оборону пролива в надлежащий порядок; кроме того, военно-географическая обстановка, т. е. конфигурация берегов, течение и солнечное освещение, были для прорывавшегося флота значительно менее благоприятны, нежели в Босфоре.
Если при таких условиях англичане едва не прорвались через Дарданеллы, с потерями, не превышающими 20 %, и то только вследствие нерешительности командования в критическую минуту, то не подлежит сомнению, что наш Черноморский флот мог бы в самом начале войны, когда относительно слабые Босфорские укрепления были совершенно запущены, прорваться к Константинополю.
Десант англичан у Дарданелл 25 апреля показал, что, даже при отсутствии внезапности, высадка войск на берег, занятый противником и тщательно подготовленный к обороне, вполне выполнима; причем высадившиеся английские войска не были отборны и не располагали обилием специальных десантных средств.
Заслуживает также особого внимания, что 24 апреля с целью демонстрации на также занятый турками – но несколько слабее, – азиатский берег пролива была высажена одна, правда отборная, французская бригада, которая через сутки без особых потерь была посажена обратно на суда.
Это должно было бы послужить поучительным примером для решения в будущем вопроса о нашей высадке у Босфора, что, как мы увидим во второй части настоящих воспоминаний, к сожалению, не случилось.
Но вместе с тем невозможно отказаться от мысли, что после полного разгрома нами на Кавказе турецкой армии, и когда все силы и внимание турок были привлечены к Дарданеллам, мы, может быть, даже лишь с одной отборной бригадой могли бы облегчить нашему флоту в начале воины прорыв через Босфор, где военно-географическая обстановка для сего была более благоприятна, нежели в Дарданеллах.
По своей решающей стратегической и политической важности Босфорская операция принадлежала к категории тех операций, при коих даже самый крайний риск не только допустим, но и обязательно необходим.
В данном случае мы рисковали бы всего лишь одной бригадой, а если бы даже при этом погиб весь Черноморский флот, состоявший из устарелых судов, то и это не было бы бедой, ибо как раз весной 1915 года должны были вступить в строй закончившие свою постройку на Черноморских верфях мощные современные линейные корабли и истребители.
Отдавай себе наше сухопутное командование ясный отчет в важности Босфорской операции, не будь оно проникнуто недоверием к флоту и будь в это время во главе Черноморского флота решительный и талантливый адмирал А. Колчак, мы бы, конечно, на этот риск пошли и, несомненно прорвались бы, тем более что, как теперь стало известным, большая часть боевого запаса снарядов тяжелой артиллерии Босфорских укреплений была отправлена турками на Дарданеллы.
Сердце обливается кровью, когда подумаешь, как близки мы были к победе и к спасению нашей Родины от катастрофы, которая ее ожидала!
Глава XII
Смена великого князя Николая Николаевича
Начавшееся весной общее отступление нашей армии продолжалось в течение всего лета, ибо до самого конца 1915 г. мы не были в состоянии пополнить исчерпанные боевые припасы и пополнить ряды армии вооруженными бойцами.
В Ставке питали надежду, что крепость Ново-Георгиевск, снабженная большим гарнизоном, задержит наступление противника и даст нам возможность оправиться.
Однако эта надежда не оправдалась: немцы подвезли в начале августа к Ново-Георгиевску мощную тяжелую артиллерию и приступили к бомбардировке, за которой мы в Ставке следили с напряженным и трепетным вниманием, ибо ее отдаленный гул был по ночам слышен в Барановичах. Старые крепостные верки Ново-Георгиевска не выдержали продолжительного огня новейшей тяжелой гаубичной артиллерии и 19 августа крепость пала.
В это время генерал М. Алексеев был назначен Главнокомандующим Северо-Западным фронтом, где положение для нас было самым тяжелым.
Благодаря своей неутомимой трудоспособности, организационному дарованию, педантичной точности и глубокому знанию военного дела, он, при постоянной поддержке со стороны верховного командования, настолько упорядочил отступление нашего фронта, что, по признанию самого Людендорфа, немцам не удалось при этом добиться на нашем фронте решительных стратегических результатов, на которые они рассчитывали, начиная свое наступление.
Мало того, генералу Алексееву удалось искусным контрнаступлением в районе Вильно окончательно остановить продвижение немцев, после чего обе стороны окопались и на Восточном фронте началась, так же как и на Западном фронте, позиционная война.
На Восточном фронте наступило, по словам Людендорфа, спокойствие.
Так как после занятия немцами Варшавы и падения Ново-Георгиевска Барановичи оказались под угрозой, возник вопрос о переносе Ставки в тыл.
Для подготовки помещений под Ставку были посланы квартирьеры в Могилев и даже в значительно более отдаленную Калугу, ибо нельзя было предвидеть, до каких пор продвинутся немцы.
Однако вскоре выяснилось, что фронт во всяком случае до реки Днепра, не дойдет, и великий князь, чтобы быть к нему возможно ближе, остановил свой выбор на Могилеве, куда Ставка и перешла.
По прибытии в Могилев мы высадились из наших поездов, где прожили ровно год, чтобы больше до конца войны в них не возвращаться.
В Могилеве управления Ставки и ее личный состав были размещены в помещениях эвакуированных губернских учреждений, в реквизированных у жителей квартирах и в гостиницах.
Великий князь с начальником Штаба и ближайшей своей свитой поместился в доме Могилевского губернатора, а управление генерал-квартирмейстера поместилось в находящемся в непосредственной близости от губернаторского дома помещении губернского правления.
Внутреннюю охрану Ставки нес полевой гвардейский жандармский эскадрон, который был впоследствии усилен «георгиевским» батальоном, сформированным из солдат, имевших георгиевские кресты.
После вступления в должность Верховного Главнокомандующего Государя Императора к охране Ставки присоединился Конвой его величества.
