Книга Любовь без мандата, страница 175. Автор книги Юрий Поляков

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Любовь без мандата»

Cтраница 175

– Радуюсь свободе.

– Рано. У свободы много врагов, а дракон, даже порубленный на кусочки, может срастись. Зайдите ко мне после обеда. Как раз по этому поводу.

…В приемной Гена обнаружил праздную Генриетту. Она грызла сушеные черноморские бычки, запивая пивом: в редакционном буфете, несмотря на полусухой закон, продавали баночное «Золотое кольцо» – редкость по тем временам. Большой кремлевский брат думал о журналистах.

– На месте? – спросил спецкор, кивая на черную дерматиновую дверь.

– Сегодня уже не будет.

– А зачем вызывал?

– Не знаю. Ждал тебя. Потом собрался и уехал. Ты-то где был?

– Обедал.

– Ты бы еще и поужинал.

– А чего он хотел?

– В командировку тебя отправить, – сощурилась Генриетта.

– Опять?

– Не опять, а снова. Не радуйся, не в загранку.

– А куда?

– Куда-то на Волгу. Бери! – Она кивнула на рыбешек. – Свежие. Исидор в Ялте купил.

– Почему в Ялте?

– Потому что вобла водится в Волге, а бычки в Черном море.

– А когда он в Ялту ездил?

– Когда ты в Париже гулял. Привези старушке воблочки – побалуй! Ты чего такой бледный стал?

– Жарко…

Гену словно ударили из-за угла: дома на подоконнике лежала связка бычков, привезенных женой из Ялты. Были они того же калибра и цвета, как те, что, причмокивая, ела Генриетта. Скорятин бегом вернулся в кабинет, позвонил в «Смену», и ему ответили, что Марины сегодня не будет – на задании. Обманутый муж все понял: купил водки и поехал к Ренату.

– Мда, этого следовало ожидать, – произнес Касимов, когда вторая бутылка встала в строй опорожненной стеклотары.

– Почему?

– Первая любовь как первый бой. Захочешь – не забудешь…

– Ты знал?

– Мне еще Ленка говорила, как Маринка из-за него травилась.

– Почему мне-то не сказал?

– А что бы изменилось? Мне тоже докладывали, что Батукова со всеми дачными сосунками перетрахалась. Любовь, Геныч, слепа, глуха и глупа. Но пока не кончилась – штука приятная…

– И что же мне делать?

– Выпить.

– А потом?

– Трахнуть кого-нибудь.

– Ты тоже так считаешь?

– А кто еще так считает?

– Тесть.

– Хороший у тебя тесть. Береги его! Вызвать кого-нибудь?

– Например?

– Есть одна письмоноша. Не женщина – центрифуга!

– А потом?

– Потом будешь решать, так сказать, на холодную головку. У тебя сын. Ну, за атом на службе у человечества!

– Да уж…

– Помнишь у Веньки:

Двести на завтрак, двести в редакции,
Двести в подвале с бомжихой красивою,
Жизнь моя – ядерная реакция
С утреннею Хиросимою.

– А если я у тебя немного поживу? – спросил Гена, закинув в рот водку.

– Живи.

В тот вечер он, легко и радостно, не страшась тещиного херема, напился так, что мир стал смешным до неузнаваемости, шатался и звенел, как огромная потревоженная люстра. Появилась Центрифуга, выпила водки, посмотрела на двух неживых бойцов, помыла посуду, покачала головой и ушла. Из последних сил он позвонил Марине, хотел объявить, что все знает про Ялту, но смог лишь сообщить: это я… Жена посоветовала остаться у Рената, чтобы не попасть в милицию. По стране катилась война с пьянством: за отдых в вытрезвителе расплачивались партбилетами и должностями. Из «Смены» уволили корреспондента, уснувшего в сквере на лавочке после дружеской пирушки. Веня, возвращаясь навеселе от знакомых, пристал в метро со стихами к молоденькой пассажирке, его забрали, и Шабельский выручал соратника Бродского чуть ли не через ЦК партии. Но главное – Марина боялась, что муж напугает пьяным вторжением Борьку, и сын проболтается дяде Мише, а тот, как истинный «О. Шмерц», привыкший ябедничать Западу на СССР, стукнет Вере Семеновне на чуждого свояка-алкоголика.

– А если я тут с женщиной? – перекатывая слова, как валуны, спросил Гена.

– Пусть даст тебе на ночь аспирин, а утром крепкий чай. Адрес венерического диспансера возьми у Касимова.

На следующий день бедолага едва дополз до редакции и обрел исцеление, припав к спасительной канистре Шаронова. Когда беседа подернулась поэтической невнятностью, а Веня пустился в философские спекуляции о пользе семейного рукоприкладства, в кабинет влетела Генриетта:

– Спятил? Тебя с утра главный ищет!

– Яволь! – вскочил Скорятин.

– Сдурел! – ругалась она, ведя нетвердого спецкора на ковер. – В стране антиалкогольная кампания. Уволят, если будешь с утра хлебать. С Веньки пример не бери, он друг Бродского, ему все по барабану. На Исидора только не дыши!

Однако шеф и не заметил несвежести сотрудника. Благодушно млея от причастности к гостайнам, он рассказывал, как весь вечер совещались на Старой площади, обсуждали «Авансы и долги» Селюнина в «Новом мире», прикидывали, что делать с агрессивно-послушным большинством. А тут еще генеральный с Патриархом в Кремле встречался.

– Если церковь поддержит перестройку, мы непобедимы! Говорю тебе как специалист по атеизму! Плохо, что Ельцин второй центр силы пытается сколотить. Горбачев психует. Как некстати Раиса их рассорила! Зачем, зачем она в политику вмешивается!

– А что, лезет? – вяло поинтересовался Скорятин.

– Еще как! Во все встревает. Генерального накручивает. Тяжелая женщина. Ремонт в Форосе делала – прораба до самоубийства довела. Дотошная…

– Как вошь портошная.

– Что?

– Бабушка Марфуша так говорила.

– А-а-а… Не хватает нам только раскола. Разругаемся – погубим перестройку. А ты-то что сегодня такой мрачный, Геннадио?

– А чего радоваться-то? – ответил он, стараясь дышать в сторону.

– Это верно! Того и гляди Лигачев дожмет. Не зря они пробный шар запустили…

– Какой?

– «Не могу поступаться принципами!» Знаем мы эти принципы – всех к стенке поставить. Ты понимаешь, что начнется и что будет с нами?

– Расстреляют?

– Не исключаю. Хотя, скорее, просто загонят назад, в тоталитарное стойло. Представь! Сами на себя тогда руки наложим.

– Как тот прораб?

– Ну да… Никому про это не говори! Секрет.

– Ни-ни.

– Ты хочешь назад, в застой?

– Не хочу.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация