– Ничего страшного, коллеги! – успокоил доцент. – Конкуренция и спрос сформируют нормальные цены. Сейчас многие перегибы происходят из-за того, что бюрократия сопротивляется перестройке и делает все, чтобы народ разочаровался в реформах. Не позволим! – крикнул доцент, сходя с трибуны.
– Нужна чрезвычайная комиссия по борьбе с врагами перестройки! – гулко вмешался Вехов. – Надо выявлять и…
– Расстреливать? – уточнил Скорятин.
– Если надо – и расстреливать.
– Чем же вы тогда лучше Сталина? – не вытерпела Мятлева.
– У нас другая цель.
– Какая же?
– Свобода.
– Значит, ради свободы все разрешено?
– Все, кроме слезинки ребенка! – Вехов ответил ей перевернутой улыбкой.
– Значит, можно и книги с полок воровать? – осведомилась Болотина.
– Вот, товарищ Скорятин, прошу зафиксировать, – библиофил презрительно указал на директрису длинным суставчатым пальцем. – Враги перестройки и клевету активно используют, чтобы задавить народную инициативу.
– Вы не о том, не о том все говорите! – застонала изможденная дама в цыганской шали. – Главное, что наша дорога не ведет к храму!
– А почему дорога должна вести обязательно к храму? – хихикнул Колобков, желая вернуть Зоино внимание. – Она может вести, например, в баню…
– Куда-куда? Он что там такое говорит?! А еще из райкома… – зароптали те, кто видел фильм «Покаяние». – Издевается!
Мятлева покосилась на Илью с неловким смущением – так девочка-отличница смотрит на одноклассника, несущего у доски позорный вздор. А она с ним вчера зачем-то поцеловалась…
– Ну не обязательно в баню, можно и в библиотеку… – чуя неладное, попытался исправить ошибку пропагандист.
– Библиотека – тоже храм! – почти не разжимая губ, произнесла Елизавета Михайловна. – Геннадий Павлович, вы закончили?
– Дайте ему сказать! Человек из Москвы ехал! – донеслось из зала. – Не затыкайте рот!
– Никто никому ничего не затыкает. Надо оставить время на вопросы.
– Да, пожалуй, закончил, – кивнул Скорятин. – Если есть вопросы – задавайте!
– Есть! – усмехнулся Вехов. – Почему в СССР одна партия? Странно, не правда ли? Партии создаются, чтобы бороться за политическую власть. С кем? Ежу понятно: с другими партиями. А с кем борется КПСС? Сама с собой или с народом?
– Сама с собой. Лигач Горбача подсиживает. Нет, с народом борется! Водку по талонам продает! – вразнобой закричали из зала.
– И квартиры сама себе дает! – добавил книголюб.
– Прекратите! – Директриса величественно поднялась и поискала глазами дружинников. – Уберите провокатора, немедленно!
Парни неуверенно переглянулись. На лице председателя клуба «Гласность» снова появилась перевернутая улыбка, не сулившая ничего хорошего.
– Боитесь правды! Я сам уйду. А вам, Елизавета Михайловна, не стоит принимать руководящую роль партии так близко к телу.
В зале понимающе хихикнули. Видимо, роман Болотиной и хозяина области Суровцева давно уже не был тайной. Нарушитель спокойствия тряхнул длинными волосами и гордо вышел из зала, играя желваками. Елизавета Вторая поморщилась, как от сильной боли, побледнела и грузно опустилась на стул. Лязгая графином о край стакана, она налила себе воды, выпила, отдышалась и тихо спросила:
– Есть еще вопросы к товарищу Скорятину?
– Есть! – подняла руку усталая женщина в темно-синем костюме с люрексовой полоской по воротнику. – Понимаете, в прессе теперь пишут, что Зоя Космодемьянская просто ненормальная, Матросов закрыл амбразуру спьяну, а Павлик Морозов – стукач и доносчик. Я учительница. Вот вы мне скажите, на каких примерах мы будем воспитывать молодежь? Если все у нас плохо… Ведь надо же во что-то верить!
– Конечно! В себя надо верить. В се-бя, понимаете, голубушка? А не в Зою Космодемьянскую. Еще вопросы!
– В Бога надо веровать! – рявкнул бородатый юноша и, вскочив, размашисто перекрестился.
– Из Союза православной молодежи, – тихо донес москвичу Пуртов. – Крестный ход готовят.
– А вы что же?
– Комсомолята, как обычно, антипасху хотели… Но Москва запретила. Тысяча лет Крещения на носу. Два храма покрасили и кресты надели. В Ленинский субботник в монастыре мусор убирали. Двадцать три грузовика вывезли. Мы про это писали…
Скорятин снова посмотрел в зал, увидел несколько нетерпеливо поднятых рук и кивнул немолодой женщине с больными глазами.
– А как вы относитесь к статье Нины Андреевой «Не могу поступаться принципами!» в «Советской России»? – спросила она. – Вы с ней согласны?
– Нет, не согласен. Это платформа антиперестроечных сил. Кому-то очень хочется назад, в тоталитарное стойло.
– Но ведь про Сталина же она правильно пишет… – пророкотал, борясь с одышкой, ветеран и звякнул наградами.
– И что же она пишет? – Гена придал лицу такое же выражение, с каким Исидор выслушивал Галантера, заведовавшего юмористической полосой «Мымры».
– Что даже Черчилль признал: Сталин принял Россию с сохой, а оставил с атомной бомбой.
– Лучше бы он оставил нас с пятьюдесятью миллионами, замученных в ГУЛАГе!
– Геннадий Павлович, а вам что-нибудь в нашем прошлом нравится? – не удержался Колобков.
– Да, храмы, которых так много в вашем замечательном городе.
– Лучше бы магазинов побольше! – тоскливо крикнул кто-то.
– Ну что такое говорят? То баня, то магазины…
– А вот Нина Андреева пишет… – К трибуне подбежал лысый мужичок и развернул вырезку, истершуюся на сгибах: «Наверное, не одной мне бросилось в глаза, что призывы партийных руководителей повернуть внимание “разоблачителей” еще и к фактам реальных достижений на разных этапах социалистического строительства, словно бы по команде, вызывают новые и новые вспышки “разоблачений”. Заметное явление на этой, увы, неплодоносящей ниве – пьесы М. Шатрова. В день открытия XXVI съезда…»
Зал снова завелся.
– Надоели вы со своей Ниной Андреевой! Вчерашний день. Про будущее скажите! Нет, сначала надо сломать прошлое… Будущее совсем не обязательно строить на обломках прошлого…
– Ну хватит, хватит! – Директриса махнула рукой. – Видите, Геннадий Павлович, сколько у людей вопросов, и решать их нужно постепенно…
– Пропасть, Елизавета Михайловна, преодолевают в один прыжок, в два не получится… – отчетливо произнес Скорятин.
Зал зааплодировал.
– Вообще-то, через пропасть не прыгают, а строят мост, – переждав хлопки, грустно заметила Болотина. – Ну, не будем больше мучить гостя. Последний вопрос!
Поднялся, как говорится, лес рук. Выбирая счастливца, Гена подумал, что аргумент про «мост» вышел довольно убедительным, и надо на досуге поломать голову, как при случае остроумно возразить. Наконец москвич благосклонно кивнул школьнице в синем форменном жакете.
