Игорь Бэлза: Конечно. Что для вас лично значил Бэлза?
Александр Покидченко: Для меня, может быть, настоящее открытие Святослава Игоревича еще впереди. К сожалению, я мало знаком с его литературными работами. У меня есть трехтомник Оскара Уайльда, к которому он написал предисловие. Как это талантливо и емко написано! Когда такой человек существует в твоей жизни – это большая удача. Всегда после его звонков, после коротких с ним встреч, после его писем я ощущал в себе прилив новых сил. Это была настоящая психотерапия. Потом мы еще общались на программе «Романтика романса».
Конечно, ни до, ни после на этой программе такой личности, как Святослав Игоревич Бэлза, не было и не будет.
Какое счастье, что остались его собственные размышления, воспоминания, короткие реплики, его афористические высказывания, которые не были вписаны в телетекст. В то же время он не отклонялся от сценарной канвы. Сценарий обязательно соблюдался, но он умел виртуозно импровизировать. «Романтика романса», самая последняя, в которой участвовал Святослав Игоревич, была сделана нашим ансамблем. Я не претендую на пальму первенства в кавычках, что я был прямо последним, кто после съемок с ним попрощался. Там еще оставались коллеги, которые в этот же день снимались. Но мы сидели в буфете наверху этого здания Губернского театра, где проходила запись. Мы очень тепло с ним попрощались. Конечно, выглядел он не очень хорошо. Было видно, как он осунулся, сильно похудел, но мы не затрагивали тему его болезни. Я пересматриваю последнюю с ним запись «Романтики романса». Эта программа мне безумно дорога, и надо сказать, что именно в этой программе Святослав Игоревич словно простился со мной и моими коллегами-музыкантами. Он сказал: «Если такие замечательные музыканты, как Александр Покидченко и его ансамбль, будут творить музыку, то эта музыка будет всегда». Так уж получилось, что мы виделись с ним в последний раз. Не могу без боли в сердце смотреть эти кадры.
И вот что еще хочу сказать. Я был знаком с семьей вашего отца намного раньше, чем с 2000 года. Дело в том, что я учился у Михаила Ивановича Чулаки. У знаменитого директора Большого театра. Семья Чулаки была очень дружна с Игорем Федоровичем Бэлзой и с его женой Зоей Константиновной, с вашими дедушкой и бабушкой. И я приходил к вам в дом в район Университета еще давным-давно, когда что-то передавал от Чулаки для Игоря Федоровича. Я был, так сказать, курьером, но в сопроводительном звонке и письме от мэтра было сказано, что к вам придет один из моих любимых студентов и что-то принесет. Не помню, с чем я пришел – то ли с книгами, то ли с нотами. Ведь тогда не было ни интернета, ни принтера. Я вспоминаю, что тогда встречался именно с женщиной. Это, я думаю, была ваша бабушка, Зоя Константиновна. Я не виделся со Святославом Игоревичем в те далекие времена, но однажды я ему рассказал, что посещал его дом задолго до знакомства с ним.
Концертный марафон со Святославом Бэлзой
Беседа с виолончелистом и продюсером Бориславом Борисовичем Струлёвым
БОРИСЛАВ СТРУЛЁВ:
«Однажды он увидел, как девочка из программы „Новые имена” расплакалась на сцене, потому что у нее развязался бантик. Не помню точно, что он ей сказал, но что-то очень успокаивающее и смешное, и девочка мгновенно пришла в себя, вытерла слезы и начала играть»
Игорь Бэлза: Борислав, давайте перенесемся с вами в те далекие годы, когда вы первый раз увидели Святослава Игоревича. Расскажите, когда и при каких обстоятельствах вы познакомились с ним? Ваша первая встреча была связана с программой «Новые имена»?
Борислав Струлёв: Разумеется, я знал Святослава Игоревича до программы «Новые имена». Замечательно, что эта программа появилась на телевидении и довольно долго просуществовала. Я с интересом смотрел ее каждый выпуск. В нашей семье музыка занимала главное место, как и все, что с ней было связано.
Почти все люди с телевизионного или киноэкрана становятся теми, кого в Голливуде принято называть «суперзвездами». Святослав Игоревич Бэлза – прототип голливудской телевизионной, актерской звезды. Он был маэстро в своей профессии, тем человеком, который мог говорить о музыке, о ее совершенстве с любым мастером, с любой звездой.
Его собеседником мог бы стать Владимир Федосеев, или Лучано Паваротти, или Владимир Васильев, или Майя Плисецкая, или Родион Щедрин, или Мстислав Ростропович, или Муслим Магомаев. Следя за этими передачами, когда мы уже познакомились в программе «Новые имена», я был захвачен тем, как он великолепно говорит, а также его вопросами, внешним видом и голосом. И знаменитейшие, гениальнейшие люди чувствовали себя комфортно рядом с ним. Я не могу назвать его просто журналистом, но именно мэтром телевидения, метром телевизионного искусства.
Игорь Бэлза: Какой это был год?
Борислав Струлёв: С годами многое забывается. Но попытаюсь вспомнить. Вернемся в 1989–1990 годы. Мы тогда близко соприкасались. Было транссибирское турне. Для Бэлзы такая поездка была впервые, для меня тоже. Вместе с нами был наш любимый Денис Мацуев. Это было турне по всем городам Дальнего Востока. Оно сопровождалось каждодневным общением с вашим отцом. Не забыть его постоянные шутки, невероятные мастер-классы, рассказываемые им необыкновенные анекдоты и реальные жизненные истории.
Я помню невероятную ситуацию, случившуюся с нами в этом турне. Магадан, Благовещенск, Камчатка, Южно-Сахалинск. Места, где в то время, кроме сосисок и китайских печенюшек, просто не было вообще ничего. И мы играли, работали в полную силу. А где-то оказывалось, что отопление не работает. Он снимал свой шарфик и пиджачок и передавал нам: «Ребята, согревайтесь, все будет в порядке».
Его день рождения выпал как раз на время этого турне. Он нам говорит: «Ну что ж, ребята, сегодня будет в два раза больше сосисок и печенюшек».
В Магадане прошел запланированный концерт. Зала не дали, предоставили библиотеку. Пришли дети нашего возраста с родителями. Встретить таких начитанных детей с невероятно умными глазами в Магадане было приятной неожиданностью. И вот начался концерт. В нем участвовало трое музыкантов. Святослав Игоревич был не только в роли объявляющего, а выступал со своим конферансом. Каждое выступление было созвучно тому, что мы играли. Он почувствовал свою публику, у него словно выросли крылья – выступал на необычайном подъеме.
Потом был незабываемый марш-бросок по Сибири. Он снимал передачу. Надо сказать, что на этом материале он создал несколько эфирных программ.
Помню сумасшедший случай. Чита. Самолет. И зэки на первых двадцати сиденьях, в наручниках. Скованные. А я с виолончелью. Денис за мной. Святослав Игоревич нас прикрывает. И вдруг один зэк трогает Бэлзу за плечо и говорит: «Я тебя знаю, ты про музыку рассказываешь». Все-таки общение под небесами с рецидивистами непривычно. Это говорит о том, что нас многие смотрели, многие знали.
Это турне нас невероятно сблизило. Чудесные времена, проведенные вместе! Каждый концерт – это его новая импровизация, поэты, новое использование высказываний великих, таких, например, как Бернард Шоу. И всегда безукоризненный, только ему принадлежащий стиль. Полная раскованность. Он придерживался определенных вкусовых пристрастий и приучал к этому нас, молодых музыкантов.
