Борислав Струлёв: В его библиотеке находилось такое количество книг, просто можно было свихнуться. Забитые книгами чемоданы, многие из них заполнялись во время гастролей. Его вел какой-то врожденный инстинкт находить интересные книги. Если человек купил восемь книг, почему мне не купить хотя бы еще две? И вот так потихонечку возникало подражание его книжным интересам и появление своих – музыкальных. Я виолончелист, у меня должно быть несколько инструментов разных эпох. Современные инструменты для современной музыки, очень старинные инструменты для барочной музыки, коллекция струн, куча канифоли, смычки, футляры, электровиолончель, педали, примочки… Это моя стихия. Вот такая же стихия овладевала Святославом Игоревичем в мире книг. Есть у него уже одно издание какого-то писателя, а он покупает новое. К книге у меня любовь от вашего отца. Его коллекция книг должна быть архивирована и выставлена на всеобщее обозрение.
Игорь Бэлза: Часто ли в разговорах с вами он говорил о своей семье, об отце Игоре Федоровиче, о маме Зое Константиновне, ну и о своих детях?
Борислав Струлёв: Девяносто девять процентов от каждого разговора составлял его отец Игорь Федорович, если мы говорили о музыке. Он его очень почитал, ценил и любил. Хорошо знал свои корни, свою родословную. И вспоминал какие-то смешные казусы, чтобы наладить разговор. Очень любил своих сыновей, и всегда, если были у вас какие-то достижения или какие-то приятные новости, при случае о них рассказывал. У нас существовало и дачное общение, были общие друзья и по Английскому клубу. Но прежде всего нас объединяла музыка, то, что, собственно, сделало нас близкими друзьями, несмотря на разницу в возрасте. У нас не было обыденных тем для разговора. Мы не полоскали чужое белье. Наши беседы сопровождались музыкальной аурой и большей частью были об искусстве.
Игорь Бэлза: Понятно, что музыка объединила вас. Мы уже поговорили с вами и о литературных пристрастиях отца. Возможно, вы знаете о каких-то других его увлечениях?
Борислав Струлёв: Не будем забывать о его безумной любви к котам. Не просто любви, а страсти. В каждом городе он покупал статуэтки котов. Иногда я ему сообщал, где эти коты продаются. Или сам покупал и приносил ему статуэтку котика. В его доме скульптурных изображений котов так же много, как и книг.
Игорь Бэлза: Меньше. Книг намного больше.
Борислав Струлёв: Я шучу. Книг издано миллиарды экземпляров, а сувенирных котов столько еще не выпущено. Последний кот был каких-то невероятных размеров. У меня была кошечка, я ему показывал ее. Ангорская, красные глазки, глухая, как полагается, породистая, белая. Но с гастролями, с переездами – держать при себе кошку сложно. И еще я хотел научиться фехтовать, но без мастер-классов и занятий в школе фехтования фехтовать, как умел Святослав Игоревич, возможно только во сне. Конечно, очень хотелось его в чем-то копировать. Какие еще его увлечения? Он, кажется, собирал автографы великих людей.
Игорь Бэлза: О каких из выдающихся музыкантов, постановщиков, дирижеров, артистов он говорил с придыханием?
Борислав Струлёв: Такая личность, как ваш отец, взахлеб говорил обо всех. Он брал интервью у Паваротти – снял отдельную передачу. Мне кажется, это было первое интервью в России с великим и главным певцом мира. Может, при этом у него по коже ползли мурашки, но это вовсе не означало, что беседы с Евгением Светлановым, Александром Градским или Муслимом Магомаевым вызывали у него меньшие эмоции. Я для себя могу выбрать особенно понравившиеся мне триста выпусков его программы «Музыка в эфире». А всего их выпущено пять тысяч. И в каждой передаче он был в роли ведущего. Бэлза увлеченно рассказывал и о Нью-Йорке, и о Венеции, и о Магадане, и о Пскове. Со сцены признавался зрителям в любви к их городу. На какой бы сцене он ни стоял. И боготворил балет. Не будем забывать, что мы и балетные музыканты представляем две разные школы. Он захватывающе рассказывал со сцены про балетных музыкантов, а нам – про балетные ситуации, про то, как худенькие балерины после спектакля или турне могли съесть больше, чем любой басист или контрабасист, потому что теряли много энергии. Святослав Игоревич был словно литературный мостик в мире музыки. Он соединял разные творческие берега.
Игорь Бэлза: Ваше появление как балетного композитора – это тоже заслуга отца?
Борислав Струлёв: Я вырос как музыкант на его глазах. Виолончель может быть использована во всех жанрах, и я ее использовал. Возможно, как раз в этом я оказался первопроходцем. Это было по душе Святославу Игоревичу. Он понимал, что жанры должны расширяться либо за счет различных приемов, либо неожиданным путем, когда пишут музыку, которую раньше не писали. Я был воспринят поначалу как непонятый, новаторский, диссидентский композитор. Например, к новаторским вещам относится мое аккомпанирование и дуэт с Еленой Васильевой. Она читала свои стихи, а я ей импровизировал. И все это на глазах Бэлзы. Он был счастлив, радовался тому, что вот оно, искусство, создающееся на его глазах, прямо на сцене, при нем. И чувствовал себя в своей тарелке. Поэтому я безмерно рад, что у нас было бесконечно долгое и счастливое общение. Он многое увидел, что было придумано, создано мною за эти двадцать семь лет.
Игорь Бэлза: Общаясь с ним, замечали ли вы какие-то изменения в его суждениях и были ли заметны в нем какие-то изменения незадолго до смерти?
Борислав Струлёв: Я заметил некоторые изменения в его мимике, в выражении лица, тембре голоса. Они стали немного другими. Иногда я чувствовал это. Он мог вдруг сказать: «Мой директор с вами поговорит. До свидания». Но держался до последнего, старался оставаться тем, кем был. Это важнейшее качество, которое он, наверное, выработал за счет своей духовной стойкости.
Невероятная загруженность делала его менее доступным даже для близких. Я могу это себе представить, но все понимали, в каком ритме и темпе он живет. Он был незаменимым. При этом он никогда не сказал бы что-то вроде: «Нет, мне это не интересно… Отложим на потом… Ну, подумаем». Это редкий и ценный стиль общения с творческими людьми в двадцать первом веке, когда сплошь и рядом встречаешь карикатурных подражателей западных продюсеров и директоров. Святослав Игоревич Бэлза воплощал определенный уровень отношений, которому нужно было просто соответствовать. И я открою вам маленький секрет – он приехал ко мне на фестиваль в Белгород.
Игорь Бэлза: Это была ваша последняя встреча?
Борислав Струлёв: Творческая – да. Потом мы еще виделись на фестивале в Италии, где были и вы, Игорь. Ваш отец вел там большой концерт.
Игорь Бэлза: Значит, в Италии была последняя встреча?
Борислав Струлёв: Да, если не считать приезда Святослава Игоревича с Еленой Образцовой на фестиваль в Белгород. Вот, собственно, и все.
Игорь Бэлза: О чем вы говорили?
Борислав Струлёв: Он приехал. Я был уверен, что он сделает все возможное и приедет ко мне обязательно. Так бы и я поступил. Это говорит не о каких-то наших высоких отношениях, а потому что это был Бэлза. Он просто таким был благодаря любви к книгам и котам, дружбе с великими музыкантами. Благодаря «Музыке в эфире», благодаря семье и самому себе. Он таким был и таким остался в моей памяти. Я знал, что заказано отдельное купе СВ, номер с включенным питанием в пятизвездочном отеле. Это важно было сделать. Ведь ко мне приезжал мой друг. К тому же великий маэстро, мастер своего дела и звезда.
