Игорь Бэлза: Возможно, вы вспомните один-два случая из вашего личного общения, свидетельствующих о человеческих качествах Святослава Игоревича?
Александр Смагин: Все разговоры с Бэлзой я старался запомнить и пытался даже в чем-то ему подражать. Он всегда говорил о людях очень по-доброму, уважительно, хотя у него, безусловно, были враги. Он мне даже некоторые случаи из своей жизни рассказывал. Особенно это касалось жизни в советские времена, когда существовала цензура и так далее, и все было очень непросто. Но меня и тогда поразило, что, даже рассказывая о людях, которые пытались принести ему вред, испортить ему карьеру, он говорил о них без злобы и ненависти. Он философски о них рассказывал, пытаясь понять и объяснить, почему они на это пошли. Ни один психолог не мог бы дать такое развернутое объяснение происшедшему. Слово у Святослава было очень острым, но беззлобным. Вот такая история.
Игорь Бэлза: В 2003 году состоялся первый Венский бал в Москве. Святослав Игоревич принимал в нем участие как ведущий. В дальнейшем принимал ли он в них какое-то участие?
Александр Смагин: Безусловно. К человеку с таким знанием классической музыки, как у Святослава Бэлзы, было бы глупо не прислушаться, не принять во внимание, что он говорил и советовал. Разумеется, мы с ним консультировались. И по поводу того, кого приглашать на наши оперные гала-концерты, которые, как вы знаете, проходили во время бала. Кого из дирижеров приглашать, какие музыкальные произведения включать в программу, а какие нет. Так что Святослав, конечно, оказал огромное влияние на само становление Венского бала в Москве как культурного мероприятия, но к этому следует прибавить и балы, которые у нас были за рубежом. Русские балы во Франции, в Германии, в Испании. Возвращаясь к этому вопросу, мне очень приятно сказать, и я даже считаю это своей заслугой, что мне хватило ума максимально привлечь Святослава к формированию содержания программ того или иного бала.
Игорь Бэлза: Знаете ли вы, что отец – автор большого количества предисловий и послесловий к классикам мировой культуры? Общение с ним как-то повлияло на круг вашего чтения?
Александр Смагин: Да, конечно. Когда с ним беседовали, он всегда делал ссылки на того или иного автора. Некоторых я не знал, благодаря Святославу для себя открыл и с удовольствием потом приобщился к их творчеству.
Игорь Бэлза: А было ли что-то, чего Святослав Игоревич не знал, когда вы общались? Каких-то книг?
Александр Смагин: Был бы рад припомнить такой случай, но не могу. Не было такого, хотя без ложной скромности скажу, что я весьма начитанный человек, но не сравниться мне со Святославом Игоревичем никоим образом.
Игорь Бэлза: Часто ли в разговоре с вами Святослав говорил о своей семье? Об отце Игоре Федоровиче, о маме Зое Константиновне, ну и о нас, о детях?
Александр Смагин: Говорил. Святослав был очень деликатным человеком, и он так мягко спросил, может ли он пригласить своих детей на бал, и я, естественно, ответил: «С большим удовольствием их приглашаю». И тогда вот я с вами познакомился, а потом и с Федей. Он всегда говорил очень тепло о своих близких. Конечно, отец был для него величайшим авторитетом. Я вспоминаю, что он часто говорил о своем отце Игоре Федоровиче Бэлзе, и не просто уважительно. Его отец в своей области был корифеем и, без сомнения, относился к великим людям. Мы часто говорили о Моцарте. Игорь Федорович много писал о Моцарте, и мы обсуждали со Святославом его идеи. Отца он вспоминал особенно часто. О детях тоже всегда говорил с любовью. Чувствовалось, что у вас в семье очень хорошие и теплые отношения.
Игорь Бэлза: О маме, моей бабушке, он вспоминал?
Александр Смагин: О маме он тоже говорил, но гораздо реже, чем об отце. Образ отца Святослава у меня в воображении есть, я его четко представляю. Потом я видел его фотографии. Фотографии вашей бабушки я тоже видел, но в моей памяти ее образ достаточно расплывчатый.
Игорь Бэлза: О каких увлечениях отца вам известно? Возможно, у вас были общие пристрастия в музыке?
Александр Смагин: Разумеется, были. Я вам уже говорил о Моцарте. Святослав любил Моцарта, для меня это тоже самый любимый композитор. Мы часто затрагивали оперу, часто о ней говорили. Опера была любовью Святослава, и я очень люблю оперу. Так что да, были у нас, конечно, некие общие увлечения.
Игорь Бэлза: Можете вы выделить какие-то оперы, о которых ваши оценки совпадали?
Александр Смагин: Я бы сказал, что мы больше обсуждали не сами оперы, а оперные голоса.
Игорь Бэлза: А кого вы выделяли?
Александр Смагин: Мне особенно были интересны его мнения о людях, о певцах, которых он знал. Он часто рассказывал о Елене Образцовой, высоко ценил ее талант. Я тоже считаю, что у нее уникальный голос. Здесь мы абсолютно сходились. Он ее лично знал очень хорошо. Знал всякие тонкости и детали ее сценической жизни, особенности настроения. Я уже говорил вам, что всегда консультировался со Святославом в отношении тех оперных певцов, которые принимали участие в программе Венских балов. Всегда это было к месту.
Игорь Бэлза: О ком из выдающихся деятелей общественных, культуры – артистах, музыкантах или постановщиках – Святослав говорил с особым восхищением?
Александр Смагин: Я не помню, чтобы он говорил о ком-то из современников с особым придыханием. Я уже упомянул Елену Образцову. Мне кажется, что из певиц он ее особенно ценил. Ее голос, ее манеру петь, вообще, как человека. Я, честно говоря, не припомню кого-либо еще. Я бы сказал, что он был ровный ценитель и очень объективный. Мне кажется, он был в каком-то смысле даже непогрешимым, беспристрастным судьей. Его мнение о творческих личностях всегда было объективным. Часто бывает, что кому-то что-то нравится и все, а остальных и не существует. У него этого не было.
Игорь Бэлза: Когда вы встретились, вы уже были состоявшимися людьми. Общаясь с ним, не замечали ли вы, что на протяжении вашего, достаточно длительного, общения изменялось его восприятие жизни?
Александр Смагин: Святослава?
Игорь Бэлза: Да.
Александр Смагин: Я всегда смотрел на него как ученик на учителя, и это естественно. Поэтому для меня он всегда был как скала. Наверное, каждый человек как-то меняется, но не в моих силах оценить эти изменения.
Игорь Бэлза: Когда вы виделись в последний раз? Может, вспомните и о чем вы говорили?
Александр Смагин: Мне кажется, что в последний раз мы виделись на даче у Галины Фоминой. Вспоминается, что я заезжал за Святославом, и мы ехали на моей машине и всю дорогу беседовали. Он рассказывал о своей журналистской работе в «Литературной газете» и другие истории из жизни. Как всегда, интересно было его слушать. Я заметил, что у него немного заострились черты лица, и еще подумал, не заболел ли он. Ведь я иногда слышал от него жалобы на боли в желудке. Даже он шутил: «Хорошо, что существует виски, ведь лучше его лекарства не найти». Святослав был, как всегда, в хорошем расположении духа, много шутил. Он был тогда не совсем обычно одет. Вместо неизменных пиджака и бабочки – свитер, который придавал ему домашний вид, что еще более с ним сближало. Мы долго, очень долго говорили.
