Игорь Бэлза: А в дальнейшем вы часто общались со Святославом Игоревичем? Это было на совместных выступлениях, концертах?
Николай Цискаридзе: В основном мы с ним встречались на концертах. Меня редко куда-то посылали, я в те годы большие спектакли танцевал. На концерты посылают либо очень юных, либо пенсионеров, а меня сразу бросили в обойму больших спектаклей и мною не разменивались на концерты. Если только это не были какие-то VIP-мероприятия. Один из таких концертов был здесь, в Петербурге, в 1995 году. Мы открывали фонтаны в Петергофе.
Игорь Бэлза: Я был на этом мероприятии. Там возродили бал, который проходил сто лет назад. Были приглашены потомки всех известных дворянских фамилий.
Николай Цискаридзе: Да, Петергоф был закрыт, это было 11 июня.
Игорь Бэлза: Я не мог вспомнить дату. Именно в этот день я познакомился с вами, с Нани Брегвадзе и еще со многими другими.
Николай Цискаридзе: Из балетных были только я и Людмила Семеняка, а также группа артистов Вячеслава Гордеева, но они станцевали и их увезли, а мы с Людмилой Семенякой были приглашены на этот бал. Там было очень много еды и очень много выпивки. Я первый раз в жизни видел такое количество еды. Я это всем люблю рассказывать. 1995 год, абсолютно изуродованный Петербург, в нищете, где нельзя было поесть и было страшно ходить по улицам. И вот такой бал в Петергофе – с фейерверками, с салютом, с царской семьей, с представителями романовской династии. Если вы помните, носили лебедей, как в мультике, осетров, фазанов. Там моя любимая Мария Борисовна Мульяш, директор зала Чайковского, была главным администратором. И когда мы оттуда уходили, оставалось такое количество выпивки и еды, что многие из представителей российского дворянства покидали бал, рассовав бутылки по карманам. Мне Людмила Семеняка говорит: «Возьми что-нибудь!» – я отвечаю: «Куда я засуну?» – а она говорит: «А мне вообще некуда!» Мы с Бэлзой вынесли по одной бутылке коньяка.
Игорь Бэлза: Я помню, что этот коньяк пили, когда попали на развод мостов.
Николай Цискаридзе: Разведенные мосты. Мы только подъехали на Дворцовую площадь, а мосты уже развели. Мы вышли и около сфинксов этот коньяк распивали. Было очень забавно и весело. Белые ночи и ощущение, что вся жизнь впереди. Этот контраст – между нищетой, которая нас окружала, и тем, что мы видели сейчас, – не казался случайным совпадением. Жили мы в отеле «Park Inn Прибалтийская». По тем временам гостиница была супер. Все было очень торжественно у этих сфинксов. Нас было пятеро: я, Мария Борисовна, Люда Семеняка и Святослав Игоревич с вами, Игорь. Мы хохотали до упаду и веселились, как могли.
Потом мы встречались часто на разных юбилеях. То на юбилее Махмуда Эсамбаева в гостинице «Россия», то там же на юбилее Вячеслава Гордеева. В общем, мы постоянно пересекались. Святослав Игоревич вел трансляции из Большого театра, а ведь во всех основных спектаклях танцевал я. По моей биографии вопросов у него не возникало. Святослав Игоревич говорил, что ему даже не надо готовиться, когда я танцую. Он выходил на сцену и рассказывал. В какой-то момент, это были 2002–2003 годы, руководство канала поделило программу «Шедевры мировой музыкальной культуры» на две части. Святослав Игоревич вел оперу, а я – балет. Мы постоянно встречались на канале «Культура». Мы стали коллегами, это было очень забавно. Я с первого момента начал настаивать, чтобы ко мне прикрепили суфлера, и надо сказать, что до сих пор у меня его нет. Мне говорили: «У нас только два ведущих, которые говорят текст наизусть. Это Бэлза и вы». Я им отвечал, что Святослав Игоревич может импровизировать, а я начинаю заикаться. Я все-таки артист не разговорного жанра… В общем, суфлера мне по сей день так и не дали. Когда Святослава Игоревича не стало, начали говорить, что теперь у нас только один артист, который может сказать текст без подсказок… На «Культуре» мы очень много общались. Сначала я участвовал в программах, которые вел Святослав Игоревич. У нас был один замечательный Новый год, который мы вели втроем: Святослав Бэлза, Денис Мацуев и я. До сих пор говорят, что это был самый рейтинговый новогодний эфир. В тот год на канале «Культура» не было средств, чтобы снять что-то отдельно, и было принято решение снять только подводки к номерам, а все остальное взять в записи из разных концертов. Мы снимали двое суток эти подводки. Это все была импровизация. У нас были только имена людей, которые должны были выступать, и мы должны были все придумать сами. Сидели смотрели, что это за человек, придумывали, а потом снимали. Многое из того, что мы сняли, не показали, потому что не прошло цензуру на канале. Приятно, что по сей день многие запомнили этот Новый год из-за наших вот этих дурачеств.
Игорь Бэлза: Николай, скажите, что для вас лично – Святослав Бэлза.
Николай Цискаридзе: Бэлза для меня был не только телеведущим, он был человеком, который связан с моими первыми шагами на сцене, первым успехом, первыми наградами. Это было очень важно, когда видишь родное лицо. И потом, Святослав Игоревич был добрый и хорошо ладил со всеми. Хотя на самом деле это было не совсем так. У него были любимчики и были люди, к которым он по долгу службы относился с уважением. Но было видно, что кого-то он особенно выделяет. Я как раз был из тех артистов, к которым он относился с каким-то трепетом. Даже когда он составлял свой юбилейный концерт, он мог бы очень многих пригласить. Его знали все. Он столкнулся с огромным количеством судеб. Люди, которых он пригласил на свой юбилей, были те, кого он хотел видеть. Это был момент для него, видимо, важный. Я потом понял, что Святослав Игоревич знал о своей болезни и был в этот вечер такой трогательный, пытался после концерта со всеми побольше поговорить. Тогда эта мысль у меня в голове и мелькнула.
Игорь Бэлза: Тогда он не был болен.
Николай Цискаридзе: Не был? А вот мне почему-то показалось, что был.
Игорь Бэлза: Ему этот юбилей дался достаточно тяжело, потому что изначально он не хотел делать никаких торжественных мероприятий. Его уговорил Дмитрий Самитов, продюсер. Отец с трудом на это согласился.
Николай Цискаридзе: Самое интересное, что все получилось лучше не бывает. Есть такой в жизни парадокс: когда чего-то остерегаешься делать, все получается наилучшим образом наперекор твоему нежеланию. Довольно часто бывало: приходишь на концерт, и тебе надо обязательно подойти к ведущему и ненавязчиво уточнить, что будет о тебе сказано. А когда вел концерт Святослав Игоревич, все знали точно, что ничего не надо перепроверять. Он ничего не перепутает и ударения поставит там, где это необходимо.
Мы были в Биаррице, не помню по какому поводу. Каждый день мы сначала вместе завтракали, потом гуляли, обменивались впечатлениями об увиденном, о концертах, о спектаклях, о положении дел в Большом театре. Тогда я уже был взрослым человеком, мне перевалило за тридцать, и, конечно, Святослав Игоревич со мной разговаривал уже совсем по-другому. Тогда я понял, как он неоднозначно относится к разным людям. Не было такого, что Святослав Игоревич одинаково был вежлив и добр со всеми. Понятно, что из-за своего статуса он никогда не переходил границы дозволенного…
