Игорь Бэлза: Как правило, в дискуссии рождаются истины, и от общения люди иногда меняют свое мировоззрение, по-иному ощущают происходящее вокруг них. Повлиял ли как-то Святослав Игоревич на ваше отношение к жизни?
Игорь Фёдоров: Вообще-то на меня повлияла та давняя поездка в Псков. У меня появилось ощущение, что Бэлза что-то предчувствует. Но тогда я ощутил святость этого места. Это повлекло за собой и появление другого взгляда на мир. Мы к чему-то приходим, от чего-то уходим, в чем-то сомневаемся. Эта поездка тогда дала мне ощущение присутствия Бога вокруг меня. И даже ощущение святости того, что я делаю. А именно – занимаюсь музыкой. А это дело в чем-то божественное. Мы никогда не знаем, что с нами будет происходить на сцене, и, конечно, когда ты на нее выходишь, ощущаешь общение с чем-то или с кем-то неземным.
Игорь Бэлза: Мое глубокое убеждение, что только люди, общающиеся с высшими силами, могут писать музыку. Им это дано. А вы – музыканты – являетесь проводниками этого всего.
Игорь Фёдоров: Мы все в какой-то мере проводники. И композиторы в особенности. И Моцарт, и Шостакович, и Бах – это все очевидные проводники. Любой человек, который будет сочинять и писать музыку, он просто не успеет столько сочинить. Они написали такое количество музыки, которое сочинить невозможно. У них не было времени на сочинение, у них было время только на запись. Просто поражаюсь!
Игорь Бэлза: Если брать Баха, орган. Для меня вообще загадка, как можно написать ту музыку, которая проникает в тебя, в самые глубины твоего сознания, в каждый уголочек твоей души.
Игорь Фёдоров: Я сейчас говорю даже не о качестве, а просто о количестве. О том, что они были явными проводниками. Чтобы сочинить, нужно сочинять, думать, сопоставлять, что-то зачеркивать, переделывать. Но на это не было времени. Там было время на то, чтобы просто записать.
Игорь Бэлза: Вы запомнили, как именно представлял вас Святослав Игоревич перед выступлением? С какими чувствами вы выходили на сцену? Его слова как-то меняли ваш настрой?
Игорь Фёдоров: Кстати, вот как он меня представлял. Что я один из немногих в мире кларнетистов, концертирующих как солист, – это именно он придумал, это была его подача меня публике. Я сомневался в этом, когда был еще маленьким. «Может быть, мне сесть в оркестр?» Он меня тогда и начал представлять подобным образом. И это во многом повлияло – я стал солистом. Именно солистом. Путь солиста очень труден и часто неблагодарен. Порой возникает такая мысль: «Почему бы не пойти работать куда-то, где ты будешь получать каждый месяц зарплату и точно знать, что у тебя будет завтра». Когда ты солист, ты не знаешь, что тебя ждет в будущем. Это скажут любые солисты, даже востребованные, потому что путь солиста – очень тяжелый путь. Но в любом случае я понимаю, что при всех плюсах и минусах я занимаюсь своим делом. Дело жизни, помимо денег, дохода, должно обязательно приносить радость и удовольствие.
Наверное, он был как раз тем человеком, который в этом не сомневался. Даже мы сейчас с тобой говорим, и я думаю над этим. Мне кажется, именно он внушил мне эту уверенность. Знаешь, можно ведь не говорить явно что-то, а возникает такое чувство, что ты каким-то образом осознал, переосмыслил, понял суть, скажем так, понял главное.
Игорь Бэлза: Для большинства людей Святослав Бэлза ассоциируется с джентльменом в смокинге и бабочке, виртуозно владеющим русским языком, прекрасно разбирающимся в искусстве. Человеком, обладающим энциклопедическими знаниями и любящим иронизировать. Вы же в ваших поездках общались с ним не только на сцене, но и вне ее. Какой он был на сцене, и какой он был в неформальной обстановке? Происходили ли в нем какие-нибудь изменения?
Игорь Фёдоров: Конечно, происходили, но, мне кажется, он сохранял в себе самое главное. Он оставлял в себе стержень, который не терял никогда: ни за столом, ни на банкете, ни сидя в самолете или машине. Прямой, несгибаемый стержень. Это пример такого благородства, которое человек несет в себе. Он никогда не мог позволить себе, во всяком случае в нашей компании, ничего сомнительного. Это была всегда статность и интеллигентность высшей пробы. Наверное, дома он был, конечно, другой. Все мы дома немного расслабляемся.
Игорь Бэлза: Можете вспомнить какой-нибудь сюжет из вашего общения, показывающий его человеческие качества?
Игорь Фёдоров: Например, он мог рассказать очень хороший анекдот.
Игорь Бэлза: Это были анекдоты или байки?
Игорь Фёдоров: Это могли быть даже немного неприличные анекдоты, но они никого не унижали. Я сейчас вспомнил один анекдот, но он, конечно, не для книжки. Это был последний анекдот, который я от него услышал.
Игорь Бэлза: Знаете ли вы, что Святослав Игоревич – автор большого количества предисловий, были и послесловия, к шедеврам мировой классики? Общение с ним как-то повлияло на ваш круг чтения?
Игорь Фёдоров: Я всегда увлекался чтением биографий. Мне очень нравится читать письма. Люблю это больше, чем художественную литературу. Мне кажется, что ему тоже это было интересно. Мы с ним редко, но разговаривали, делились прочитанным. Обсуждали и беллетристику, и нон-фикшн. Последний раз мы говорили о Мравинском. Тогда вышли его дневники.
Игорь Бэлза: Если мы затронули тему музыкантов, то о ком из них, а также режиссеров, актеров, постановщиков, артистов мой отец говорил с особым восхищением?
Игорь Фёдоров: Он об очень многих говорил с восхищением. У него на передачах было огромное количество великих людей. Я помню, что он с удивительным восхищением говорил о Плисецкой. Я это помню прямо визуально. Не могу кого-то особенно выделить. Вот Плисецкую я помню. Просто мы говорили об этом. Она была на эфире у него. Она восхищала невероятно. По-моему, мы говорили о том, что Щедрин, будучи великим композитором, смог удержать ее, стараясь оставаться в тени. Я очень хорошо помню ее юбилей. Когда он вышел, зал аплодировал стоя! Когда через двадцать секунд появлялась Плисецкая, зал начинал визжать. Был такой перекос в ее сторону, когда она выходила. Это действительно была какая-то абсолютная, совершенная магия. Пара, которая пример для всех на свете. Пример Любви. Пример того, как можно всю жизнь быть вместе таким разным людям и обожать друг друга.
Игорь Бэлза: Таких примеров немало в истории: Пахмутова и Добронравов, Ростропович и Вишневская.
Игорь Фёдоров: Ростропович и Вишневская… Я был свидетелем общения совершенно другого. Это очень странные отношения.
Игорь Бэлза: Когда вы виделись в последний раз? Что это была за встреча? Может, помните, о чем говорили?
Игорь Фёдоров: Я уже говорил – последний раз это было на юбилее Ивана Пантелеевича Мозговенко.
Игорь Бэлза: Это февраль.
Игорь Фёдоров: Да.
Игорь Бэлза: Как прошла эта встреча?
