Это только кажется, что фантасты повествуют о будущем. Прав бесстрашный доктор Фергюссон, утверждавший в первом романе Жюля Верна: «В будущем надо видеть настоящее, ведь будущее и есть более отдаленное настоящее». И пусть не покажется парадоксом суждение американского писателя Р.П. Уоррена: «Даже в научной фантастике повествуется о прошлом. Писатели рассказывают о будущем так, как будто оно уже миновало. В научной фантастике вы забегаете вперед той истории, которую рассказываете. Вы никогда не пишете ее в будущем времени. Время ее действия – предполагаемое будущее, которое уже стало прошедшим»
[62]. Такое наблюдение справедливо даже в отношении тех художников, кто пытается представить картины далекого грядущего, засылает зонд своего воображения в иные миры и иные цивилизации. Тем более оно справедливо в отношении Жюля Верна. С увлечением конструируя машины будущего, он никогда не «конструирует» человека будущего. Его персонажи – современники его читателей. Предвосхищая какое-либо изобретение, он помещает его в настоящее, о котором рассказывает как о ближайшем прошлом, а не пытается выдавать за будущее. «Пять недель на воздушном шаре» вышли в канун 1863 года, а действие там происходит в 1862 году Жюль Верн любит точность координат в пространстве и во времени; многие его романы традиционно начинаются с указания дат. Необыкновенное лишь как бы электризует действительность, и читателю передается заряд духовной энергии.
Четыре произведения, составившие настоящий сборник, относятся к разным периодам творчества писателя. «Зимовка во льдах» позволяет получить представление о его первых шагах в литературе. Другая повесть – «Опыт доктора Окса» – была опубликована в 1872 году в «Мюзе де фамий», а два года спустя дала название сборнику, куда вошли также «Зимовка во льдах» и ранние новеллы – «Драма в воздухе» и «Мастер Захариус». Десять лет отделяют «Доктора Окса» от двадцать второго романа Жюля Верна «Школа Робинзонов» (1882) и еще столько же – от тридцать девятого – «Клодиус Бомбарнак» (1892).
Писатель умел по-настоящему перевоплощаться в своих героев и живо воссоздавать в воображении ту обстановку, в которую они попадали. Он чуть не простудился, описывая, как пробивался сквозь полярную стужу неукротимый капитан Гаттерас. И писал Этцелю, с которым у него сложились дружеские отношения, в процессе работы над романом «Вокруг Луны» (1870): «Я живу в своем снаряде».
Как раз когда Жюль Верн «жил в своем снаряде», у него, вероятно, зародилась идея «Опыта доктора Окса». В «Вокруг Луны» есть эпизод, когда Барби-кен, Мишель Ардан и капитан Николь («трое в одной лодке, не считая собаки», только «лодка» космическая, а собака тоже имеется – Диана) испытывают неестественное возбуждение: «Лица их раскраснелись, точно они сидели перед раскаленной печью: дыхание делалось бурным; легкие работали как кузнечные мехи; глаза горели, голоса звучали оглушительно громко; каждое слово вылетало из их уст как пробка из бутылки шампанского. Их жесты стали беспокойными, им не хватало места, чтобы развернуться, и, что всего удивительнее, они даже не замечали своего странного нервного возбуждения…»
Что же послужило причиной столь странного поведения почтенных пассажиров снаряда? Оказывается, кислородное опьянение, наступившее в результате того, что Мишель Ардан забыл закрыть кран аппарата. Разобравшись, в чем дело, он обращается к спутникам: «Представьте себе, например, какое-нибудь собрание, где воздух был бы насыщен этим возбуждающим газом, или, положим, театр, куда администрация впускала бы его в увеличенных дозах: какой темперамент обнаружили бы актеры и зрители, сколько было бы огня, сколько восторгов! А если бы можно было подпоить кислородом не собрание, а целую нацию! Как закипела бы ее жизнь!»
Ведь это – программа того эксперимента, который проводят доктор Оке и его помощник Иген (их имена, составленные вместе, образуют латинское название кислорода – «оксиген») над жителями сонного Кикандона. Доктор Оке, «словно соскользнувший со страниц Гофмана», изрядно встряхнул благодушных кикандонцев, убежденных, как и их достойный бургомистр, в том, что «человек, который умирает, не приняв никакого решения за всю свою жизнь, весьма близок к совершенству». Кислородный допинг коренным образцом меняет поведение и нравы обитателей славного городка. Из апатичных они превращаются в воинственных и пылких, собираются даже идти войной на соседний город, дабы покарать его население за то, что несколько столетий назад общинная виргаменская корова нанесла им потраву. Их проснувшийся темперамент проявляется также в исполнении в бешеном темпе мейерберовских «Гугенотов» и соответствующей бурной реакции на оперу слушателей. Но после взрыва завода, вырабатывавшего кислород, Кикандон вновь возвращается в привычную спячку… «Опыт доктора Окса» остроумно высмеивает мещанские добродетели и самодовольство, консерватизм мышления.
В начале своей карьеры Жюль Верн не слишком преуспел как драматург. Зато позже пользовались большим успехом у зрителей инсценировки таких его романов, как «Вокруг света в восемьдесят дней» (ее видел и пришел от нее в восторг Н.С. Лесков), «Дети капитана Гранта», «Михаил Строгов». Едва ли не самым удачным сценическим воплощением произведения писателя стала, по мнению современников, оперетта Жака Оффенбаха «Доктор Оке».
Книги, пленившие воображение в юные годы, оставляют, как известно, след в душе навсегда. На Жюля Верна, когда он был еще ребенком, незабываемое впечатление произвели «Робинзон Крузо» и одно из многочисленных подражаний шедевру Даниэля Дефо – «Швейцарский Робинзон» Иоганна Давида Висса.
«„Робинзоны“ были книгами моего детства, и я сохранил о них неизгладимое воспоминание, – признался писатель на склоне лет. – Я много раз перечитывал их, и это способствовало тому, что они навсегда запечатлелись в моей памяти. Никогда позже, при чтении других произведений, я не переживал больше впечатлений первых лет. Не подлежит сомнению, что любовь моя к этому роду приключений инстинктивно привела меня на дорогу, по которой я пошел впоследствии…» Эти слова взяты из предисловия к роману «Вторая родина» (1900), представляющему собой продолжение «Швейцарского Робинзона» (несколькими годами раньше Жюль Верн написал такое же вольное продолжение «Повести о приключениях Артура Гордона Пима» Эдгара По – «Ледяной Сфинкс»). Отзвуки детского увлечения «Робинзонами» слышны и в романе «Два года каникул». Робинзоном Океании именует писатель капитана Гранта, найденного преданными детьми и их друзьями на необитаемом скалистом острове. Робинзонами космоса можно назвать героев жюль-верновского романа «Гектор Сарвадак»; наконец, первоначальный набросок, из которого потом вырос замечательный «Таинственный остров», был озаглавлен «Дядюшка Робинзон».
В ряду жюль-верновских робинзонад стоит и «Школа Робинзонов». Предостерегая от поисков философского подтекста, который наличествует в других его книгах, автор определил роман как «веселую и забавную шутку на робинзоновскую тему». Пожалуй, это самое точное определение, ибо шутливая тональность действительно преобладает здесь. В таком ключе выдержаны характеристики персонажей (в особенности учителя танцев и изящных манер Тартелетта) и описание приключений, выпавших на их долю. Комедийность ситуации заключается в том, что испытания, через которые должен пройти Годфри Морган, уподобившись на время достославному «моряку из Йорка», организованы его дядей-миллиардером. Сей баснословно богатый «набоб из Фриско» по имени Уильям Кольдеруп, проведав, что двадцатидвухлетний племянник прежде, чем жениться на своей избраннице, горит желанием совершить путешествие и не прочь «поробинзонить», решает проучить молодого человека и доставить ему такое удовольствие. Он разрабатывает во всех деталях сценарий, согласно которому Годфри и Тартелетт, потерпев кораблекрушение (на самом деле тщательно имитированное), оказываются на необитаемом острове, незадолго перед тем приобретенном по случаю коммерсантом. Сценарий этот по ходу дела, правда, претерпевает некоторые изменения: то заботливая невеста подбрасывает своему возлюбленному сундук со всем необходимым, то миллионер – дядюшкин соперник завозит тайком на остров хищных зверей… Но в целом все идет по заранее намеченному плану, а план этот во многом «списан» с книги Даниэля Дефо. Сердобольный Кольдеруп решает даже позволить племяннику обзавестись собственным Пятницей и подбирает на эту роль одного из слуг. Тот появляется на острове, естественно, в пятницу, и Годфри представляется возможность чудесным образом отбить пленника у нанятых дядюшкой «дикарей», после чего «спасенный туземец» ставит себе на голову ногу белого человека, признавая его своим повелителем. Завершается сцена ироническим замечанием: «Можно было подумать, что этот уроженец Полинезии тоже читал „Робинзона Крузо“».
