Один из героев «Почетного консула» (1973) – писатель Хорхе Хулио Сааведра заявляет: «Поэт, а настоящий романист непременно должен быть по-своему поэтом, имеет дело с вечными ценностями. Шекспир избегал политических вопросов своего времени, политических мелочей. Его не занимали ни Филипп, король Испании, ни такой пират, как Дрейк. Он пользовался историческим прошлым, чтобы выразить то, что я называю политической абстракцией. И сегодня писатель, желая изобразить тиранию, не должен описывать деятельность какого-нибудь генерала Стресснера в Парагвае – это дело публицистики, а не литературы…»
Оставим на совести гриновского персонажа утверждение, будто Шекспир «избегал политических вопросов своего времени». Но сам Грин открыто примыкает к той линии в искусстве, когда художник своим творчеством яростно вторгается в идущее у него на глазах противоборство идей и политических сил. И не оставляет высокомерно на откуп публицистике обжигающий своей актуальностью материал, почерпнутый в самых «горячих» точках земного шара. С поразительной, чисто журналистской оперативностью, но неизменно на уровне подлинного искусства, он переплавляет этот материал в слитки высокопробной литературы.
«Быть вне политики? – размышлял на страницах своего дневника в 1919 году Александр Блок. – С какой же это стати? Это значит – бояться политики, прятаться от нее, замыкаться в эстетизм и индивидуализм… Нет, мы не можем быть „вне политики”, потому что предадим этим музыку, которую можно услышать только тогда, когда мы перестанем прятаться от чего бы то ни было… Быть вне политики – тот же гуманизм наизнанку». Грэм Грин – гуманист не наизнанку. Поэтому писателя живо занимают проблемы политики, что теснейшим образом сопряжено у него с поисками и утверждением тех нравственных основ, которые могут помочь человеку выстоять в мире, раздираемом противоречиями.
Ко времени выхода в свет «Тихого американца» (1955) писательский стаж автора насчитывал уже четверть века и за плечами у него была добрая дюжина опубликованных романов. В их число входят столь яркие удачи, как «Сила и слава», «Суть дела», которые принесли их создателю прочную известность, распространившуюся далеко за пределы Великобритании.
Однако «Тихий американец» – появление которого в немалой степени было подготовлено предшествующими произведениями – открыл новый этап в творчестве Грэма Грина. С тех пор к его репутации вдумчивого художника, не боящегося заглянуть на «дно» психики и религиозной веры своих персонажей, тонкого стилиста и умелого конструктора увлекательной интриги добавилась слава мастера политического романа. Последующие десятилетия, ознаменовавшиеся новыми книгами в этом жанре, которым неизменно сопутствовал успех, умножили такую славу писателя.
Грин внимательнейшим образом вслушивается в звуки социальных бурь, проносящихся над планетой, улавливая в них лейтмотив современного развития человечества. Где бы ни происходило действие его столь разных и вместе с тем родственных по духу книг, чувствуется, что автор «Тихого американца» воспринимает мир не раздробленным, а как единое целое, как по сути не очень большую «планету людей». «География», конечно, определяет своеобразную окрашенность каждого из романов, накладывает существенный отпечаток на характер конфликта. Но отнюдь не погоней за экзотичностью диктуется выбор места действия очередного произведения, а тем, что именно здесь наиболее отчетливо проявились тогда симптомы недугов, которые выпустил из своего «ящика Пандоры» современный мир.
Привычное сравнение художника с сейсмографом особенно оправдано в случае с Грином, ибо он неизменно чутко реагировал на социально-политические взрывы и потрясения XX века. Но секрет гриновского искусства – как и всякого настоящего искусства – состоит в том, что значение его книг не умаляется по мере того, как запечатленные в них события из «сегодняшних» превращались во «вчерашние». Писатель не только фиксировал, отражал сейсмические явления общественной жизни, но обостренная интуиция, острота взгляда и умение проникать в глубинные слои действительности позволяли ему предвидеть назревающий революционный взрыв, извержение лавы народного гнева или возникновение кризисной ситуации в определенном регионе. Так, он уловил предгрозовую накаленность атмосферы на Кубе, предвещавшую скорый крах реакционной диктатуры. «Наш человек в Гаване» вышел из печати в последний год владычества Батисты, совсем незадолго до его свержения. Намного дольше – ровно двадцать лет – сбывалось, но тоже сбылось другое выраженное в художественной форме предсказание Грина. Оно касалось неизбежности того, что рано или поздно будет развеян ночной мрак, в который погрузил Гаити Франсуа Дювалье, превратив страну в обитель смерти и страха. Роман «Комедианты» датирован 1966 годом; Папа Док, решив сделать свою «монархию» наследственной, передал, умирая, в 1971 году власть Бэби Доку. Однако в ночь на 7 февраля 1986 года приумножившему изуверства отца Жану Клоду Дювалье пришлось спасаться бегством на самолете американских ВВС от гнева гаитян, – таков был бесславный финал правления «династии» Дювалье. Разоблачению этой зловещей тирании в глазах международной общественности серьезно способствовал роман Грэма Грина.
«В романе „Человеческий фактор“, – сказал Грин в одном из интервью, – я писал о реальности ядерной угрозы для стран Африки со стороны ЮАР, и не успел поставить точку, как то, о чем я догадывался, стало фактом – были преданы гласности документы о тайном обмене информацией между ядерными центрами ЮАР и ФРГ». Так что зловещий проект «Дядюшка Римус», фигурирующий в романе, отнюдь не оказался «исключительно плодом авторского воображения», ибо – напомнил Грин в преамбуле слова мудрого сказочника Андерсена – «из реальности сотканы наши фантазии».
Свое умение разглядеть «суть дела», политическую подоплеку событий писатель с блеском продемонстрировал еще в «Тихом американце». Книга выкристаллизовалась из личных наблюдений автора, проведшего много времени в Сайгоне, и дальнейшие события подтвердили точность его художественного анализа тогдашней ситуации в Южном Вьетнаме. Говорят: «Информация – мать интуиции». Но верно и другое: интуиция творца способна возместить недостаток информации. По открывшимся его взору деталям художник может реконструировать в своем воображении всю картину или ее обширный фрагмент.
«Тихий американец» был завершен в середине 1955 года. Еще целых десять лет оставалось до того момента, когда за необъявленной агрессией последовал прямой приказ президента Джонсона об отправке во Вьетнам батальонов американской морской пехоты и о систематических бомбардировках Северного Вьетнама. Однако растянувшаяся на долгие годы «грязная» война США во Вьетнаме уже, по сути, велась. Она была начата руками не бравых «зеленых беретов», а «тихих американцев» – таких, как Олден Пайл.
Гриновский Олден Пайл непоколебимо убежден в том, что он призван на практике осуществлять «ту высокую миссию, которую Соединенные Штаты выполняют по отношению ко всему человечеству». Этот момент неоднократно подчеркивается в книге, – так, Фаулер вспоминает: «…он был поглощен насущными проблемами демократий и ответственностью Запада за устройство мира; он твердо решил – я узнал об этом довольно скоро – делать добро, и не какому-нибудь отдельному лицу, а целой стране, части света, всему миру. Что ж, тут он был в своей стихии: у его ног лежала вселенная, в которой требовалось навести порядок». Причем, каким должен быть этот порядок, Пайл знает точно из лекций университетских наставников, из сочинений своего кумира Йорка Гардинга, книги которого стали для него учебниками политической грамоты, а может быть, и жизни.
