– Когда вы ведете концерты великих мастеров, в антрактах, очевидно, и у вас зрители просят автографы.
– Берут. Но надо знать этому цену, потому что мелькание на телеэкране – это еще не признак каких-то особых достоинств. Это, в общем, входит в наши профессиональные будни. Это надо сознавать.
– Я хотела поиграть на словах: «Слава, вы наша слава!» Но вы меня предупредили такой милой самоиронией. Поэтому посмею продолжить в вашем же духе. Иногда закрадывается страх – не превращаетесь ли вы, человек высокообразованный и талантливый, в свадебного генерала? Вы когда-нибудь отказывались вести какую-нибудь дешевую презентацию?
– Да, и нередко. Не хочу хвастаться, но я отказался участвовать в церемонии «Овация», хотя с уважением отношусь к нашей эстраде. Ясно, конечно, что ее уровень намного ниже академического искусства. Лоуренс Оливье как-то сказал о драматических актрисах: «Многие актрисы стремились стать „звездами“, теперь же многие „звезды“ стремятся стать актрисами». Если перенести эти слова на нашу эстраду, то многие наши так называемые «звезды» стремятся стать певицами и певцами. Слово «звезда» достаточно затаскано и девальвировано. Меня иногда именуют «звездой», но я ни в коем случае не считаю себя звездой. Я скорее – звездочет, потому что я общаюсь с настоящими звездами. Хватаю звезды с неба мирового искусства. Не только я веду музыкальные программы, но программы ведут меня. Я благодарен своей журналистской, литературной судьбе, потому что она свела меня со многими настоящими корифеями искусства.
– Наверно, многим вы обязаны своей рафинированной семье.
– Да. Друзьями моих родителей были те, кто сегодня заслуженно признан классиками. Я сиживал на коленях великих композиторов, друзей моих родителей. Есть такая единица измерения времени – рукопожатие. О себе могу сказать: одно рукопожатие отделяет меня от Льва Толстого – еще в школьные годы я познакомился с Валентином Федоровичем Булгаковым, личным секретарем Льва Николаевича. Провел довольно долгое время в Ясной Поляне, Булгаков давал мне читать свои воспоминания, рассказывал об эмиграции, естественно, о Толстом. Так что от автора «Войны и мира» меня отделяет одно рукопожатие. Ко мне перешли многие друзья моего папы – Ираклий Андроников, Виктор Шкловский. Могу похвастаться: Иван Семенович Козловский перенес с папы на меня дружеские чувства.
– Вы его посещали?
– Не только посещал, но мы иногда и сдвигали бокалы. Он был очаровательным человеком. Как его сейчас нам всем не хватает! Одно его появление делало атмосферу чистой, одухотворенной. У него была до старости ненасытная жажда новых впечатлений. Он ходил на все премьеры в Большой зал консерватории, в Большой театр. Во время конкурса имени Чайковского, когда вокалисты выступали в Колонном зале, Ирина Константиновна Архипова предлагала подвезти его домой на машине, он отговаривался: «Нет, я пройдусь». Поздно вечером по улице Горького мы шли, а потом ныряли в переход чуть ниже телеграфа, подходили к дому – весь в мемориальных досках, поскольку там жили солисты Большого театра. На улице его узнавали, особенно женщины – они млели, ведь он был красавец. Мы иногда сиживали в скверике у церкви в Брюсовском переулке – он был прихожанином и пел в этой церкви, где после кончины его отпевал владыка Питирим.
Я вообще любил и люблю великих стариков: Олега Волкова, Сергея Образцова, который мне пел романсы своего детства, он слышал их в кабаке купца Крынкина на Воробьевых горах. Мне посчастливилось несколько раз встретиться в Магадане с Вадимом Козиным – я делал телепередачу о нем. Он вначале жил в однокомнатной квартире, где все пространство заполнялось папками, книгами, пластинками. Козин очень обиделся, что ему не дали звания почетного гражданина Магадана – он даже не пошел на празднование своего 90-летия, хотя оно отмечалось в театре через дорогу от его дома. К юбилею город все-таки выкупил для него соседнюю квартиру. Теперь там салон Вадима Козина. Флот подарил ему красный рояль. И вот я видел трогательную сцену: Вадим Алексеевич в валенках, в поношенном свитере охрипшим голосом напевал свои любимые песни и аккомпанировал на красном рояле.
Вадим Козин, Клавдия Шульженко, Изабелла Юрьева, Леонид Утесов – вот ориентиры для нашей эстрады. Эти певцы не знали лазерного света, понятия не имели, что такое фонограмма. Это настоящие голоса, настоящие таланты. В нынешнем шоу-бизнесе больше бизнеса, чем шоу. Но надеюсь, наша эстрада все-таки подтянется. Конкурсы, которые сейчас активно проводятся, откроют новые крупные таланты. Приходит молодежь с консерваторским образованием. На джазовом фестивале в городе Пори (Финляндия) я познакомился с блестящим джазистом Оскаром Питерсоном, и говорили мы о важности академического музыкального образования для джазового музыканта и рок-музыканта.
– Иногда на какой-нибудь презентации ощущаешь вашу отстраненность от происходящего, и вы прячетесь за спасительную иронию. Эту иронию вы оттачиваете дома?
– Естественно, я как-то готовлюсь к своим выступлениям. Может быть, ирония и самоирония заложены в моем характере. Но, в принципе, я настолько уважаю тех мастеров, чьи концерты предваряю, что к иронии мне прибегать не приходится. Станислав Ежи Лец, великий польский острослов, сказал: «Хочешь быть впереди классиков – пиши предисловия». Поскольку я воспитанник филфака МГУ и до сих пор являюсь научным сотрудником Института мировой литературы, то написал массу предисловий – от Шекспира до Грэма Грина. И если я становлюсь впереди классика музыкального, то столь же уважительно отношусь к нему, как и к великим писателям.
– Вы хорошо смотритесь рядом с Паваротти. Рядом с ним все теряются. Его масштабы соответствуют масштабам нашей огромной России.
– Мне повезло: удалось зайти за барьер, которым себя ограждают большие мастера. Как-то я сумел расположить великого маэстро, он даже предложил мне жениться на его дочери, узнав, что я разведен. Но при одном условии – жениться на всех трех дочерях сразу, поскольку они неразлучны. Вот только это меня и остановило. Потому что породниться с Паваротти было бы великой честью. Но Паваротти сам не в том возрасте, когда можно только давать хорошие советы, – он подает и дурной пример. Всем известна история его нового романа. Да, Паваротти по масштабам подходит России. Более того, он чувствует, что в предыдущей жизни был русским. Ребенком он впервые услышал «Картинки с выставки» Мусоргского и понял, что эту музыку он слышал раньше. Когда мы повезли певца на Успенский конный завод, где он, страстный лошадник, купил лошадь, его попотчевали русской тройкой. Он уселся, и я спросил его: «Как вы себя чувствуете, маэстро?» Он ответил: «Как царь». И действительно, он – царь оперной сцены, открытый всем радостям жизни. При виде красивых коней его глаза светились детским восторгом. Он кормил лошадей рафинадом с руки, с нежностью гладил и ласкал их… Незабываемое впечатление!
Великие люди скромны. А иногда видишь: идет какой-нибудь наш эстрадный идол с задранным носом в окружении телохранителей и чувствует себя Богом. Весь парадокс в том, что мы ему в этом помогаем. А ведь рядом – настоящие звезды. Их именами называют планеты – «Архипова», «Светланов», «Спиваков». У астрономов они называются малыми. Сами же мастера – огромные планеты в мире искусства.
