Через мою жизнь прошло столько великих людей, что хватило бы на несколько жизней. А с другой стороны, время от времени ловлю себя на том, что мое самоощущение не изменилось с мальчишеских лет. И своим сыновьям я порой подаю примеры изрядного легкомыслия…
– Это какие же?
– Ну, скажем, личной неустроенности. Помните, у Марка Твена сказано: кошка, однажды севшая на горячую плиту, никогда больше на нее не сядет. И на холодную тоже… Приходилось осваивать не только науку страсти нежной, но и горькую науку расставания. Может быть, отчасти в том «повинна» семья моих родителей. То, что папа дожил, без месяца, до 90 лет, я считаю следствием царившей в доме атмосферы совершенной, ничем не омрачаемой любви. Он и меня учил рыцарственному отношению к женщинам. К сожалению, жизнь не всегда соответствует идеалам. Помните, Цветаева ревниво вопрошала в одном стихотворении: «Как живется вам с другой, земною женщиной?» Мне попадались неземные женщины, после которых общение с обыкновенными, «земными», уже не доставляло радости. Но у них наблюдался один недостаток: они не умели быть… земными, обнаруживая полную неприспособленность к обыденной реальности.
– Как обходитесь?
– Я нетребователен. Во всяком случае, гораздо менее требователен, чем мой кот. Мама перед кончиной все тревожилась: я уйду – как же ты один останешься… Но она же и обучила меня всему по хозяйству. Кроме того, вдохновляет строка Евтушенко: «Всегда найдется женская рука…» Ну и два моих «гвардейца», надеюсь, не оставят меня в старости – будет кому поднести стакан с валокордином.
– Расскажите о сыновьях поподробнее.
– Старший, Игорь Святославович, окончил МИРЭА – Институт радиотехники, электроники и автоматики. А Федор Святославович осваивает хитрую науку менеджмента. Еще мы с ним на пару ведем на канале «Культура» передачу «В вашем доме» – о знаменитых династиях в искусстве. И Игорь, и Федор – красавцы, мушкетеры, хоть и не похожи друг на друга, поскольку мамы разные. Но генетика в обоих случаях хорошая: один из дедушек – народный артист Петр Етебов, другой – с менее громким именем, зато настоящий полковник.
– Однажды вы появились перед телезрителями в программе Андрея Макаревича «Смак». Помимо кулинарии, какие увлечения озаряют вашу жизнь?
– Главное увлечение – конечно, книги. Мне передалась по наследству «высокая болезнь» библиофильства… А еще мою жизнь «озаряет» кот Бастик. Ему десять лет, это уже Бастик Второй. Был Бастик Первый, который прожил 18 лет. Кличку придумал папа в честь египетской богини Бает, покровительницы котов – в Древнем Египте кошка ведь была священным животным. С Бастиком Первым я рос, он был товарищем моих детских игр, хотя явно ощущал свое превосходство. Кот был удивительный. В том же подъезде дома на Беговой улице у писателя Василия Гроссмана жила пуделиха Любка, так он ее здорово гонял… А о нынешнем моем коте как-то сделал сюжет Николай Дроздов, в передаче «В мире животных» очень лестно заметивший, что если бы существовала кошачья консерватория, то Бастик вел бы там концерты, как его хозяин. Бастик стал причиной одного моего хобби: в его честь я стал собирать кошачьи статуэтки из разных стран, их у меня уже около двух сотен.
– Не обижайтесь, но в вас и самом есть что-то вальяжно-котовское, невозмутимое…
– Конечно, перенимаешь черты своих любимых существ.
– Вас вообще что-нибудь может вывести из привычного спокойствия? Вы способны, скажем, набить кому-либо морду?
– Мушкетерский дух совсем мне не чужд, я же был чемпионом университета и Москвы по фехтованию, чем несколько даже огорчал папу, который считал, что парню пора Канта читать в подлиннике, а он тратит время на какое-то баловство. Правда, в настоящих драках я редко принимал участие: рост и физическая подготовка заставляли относиться ко мне с некоторым уважением. Ну а что до невозмутимости… Как пел Вертинский, «я очень спокойный, но только не надо…». Однажды, в бытность художественным руководителем студии музыкально-развлекательных программ «Останкино», я рассвирепел настолько, что потребовал увольнения одной редакторши. Думаю, вы поймете меня: по ее вине размагнитили полуторачасовые интервью с Галиной Сергеевной Улановой и Рудольфом Нуриевым. Они еще не прошли в эфире, мы успели только дать маленькие кусочки. Не осталось даже текстовых расшифровок…
Вот где очень трудно сохранить спокойствие, так это за рулем. Хотя у меня огромный водительский стаж – с 61-го года, когда еще студентом-первокурсником я окончил курсы ДОСААФ. Недавно в очередной раз обменивал права, и симпатичный молодой майор задал вопрос: с какого года водите? Я отвечаю: там же написано. Он в недоумении: я не про год рождения спрашиваю… Очень майор мне этим польстил, скостив двадцать лет! Так вот, ездить я стараюсь аккуратно. Тем более что машина у меня солидная: «Вольво», две тонны весом, да еще с хорошей биографией – ее до меня два народных артиста водили. Но в Москве, доложу я вам, законопослушному водителю приходится несладко, потому что правила мало кто соблюдает. Ну а когда застрянешь в пробке, опаздывая на трансляцию какого-нибудь концерта, то начинаешь тихо ненавидеть всех окружающих. Чтобы не потерять самообладания, всегда вожу с собой заветную кассету: Горовиц играет Шопена. Вставляю ее в магнитофон: классика удивительно примиряет с действительностью.
27 апреля 2002 г.
«Я и сыновья – три мушкетера!»
Елена Грибкова
Беседа со Святославом Бэлзой
Лично знакомый с Ахматовой, Нуриевым, Григоровичем, Образцовым, Улановой, он мог бы написать захватывающие мемуары, но пока предпочитает «жить, а не вспоминать».
Сколько себя помню – все время видела его на экране: по-европейски элегантного, подтянутого, эрудированного, с мягкими, чарующими манерами. Сначала трудился на Центральном телевидении в «Останкино», а теперь на канале «Культура», где ведет сразу три программы: «В вашем доме», «Шедевры мирового музыкального театра» и «Романтику романса» с Марией Максаковой. Он разрывается между съемками, ведением концертов и мероприятиями Английского клуба, в совет которого входит, но для беседы на темы житейские в ресторане Дома литераторов мэтр нашел время.
Живу в нескольких измерениях
– Святослав Игоревич, еще Виктор Пого писал, что у человека есть только один тиран – невежество. Вы в этом отношении человек не обделенный, имеющий просто идеальную среду становления…
– У нас в семье была тирания другого рода, друзья отца в шутку «расшифровывали» нашу фамилию: Б – большая, Э – энциклопедия, Л – лишних, 3 – знаний, А – автора. Папа был действительно одним из последних могикан культуры, совершеннейшим эрудитом, профессором, владеющим почти всеми европейскими языками и читающим на них лекции. Папа родился в дворянской семье, его воспитывала немка-бонна, дома говорили и по-французски, и по-польски, и по-русски. Он закончил Варшавскую царскую гимназию, где изучал греческий, латынь, языки романской группы… Отец, Игорь Федорович, начинал как композитор, но, учась в Киевской консерватории, параллельно посещал лекции в университете и потом досконально разбирался во многих областях, не только в музыке, но и в естествознании, и в истории, и в живописи, и в литературе, и в астрономии… Если почитать его монографии, курсы историй польской, чешской музыки, то сразу станет понятно, что он никогда не ограничивался, как некоторые его коллеги, лишь узким анализом музыкального текста, а всегда рассматривал творчество того или иного композитора на фоне эпохи. Поэтому не случайно его труд о Шопене был трижды переиздан у нас и дважды в Польше, что может уже служить актом признания.
