Знаете, даже если бы такой человек не был моим родственником, я бы им, несомненно, восхищался. Особенно даже не наличием знаний как таковых, а умением их правильно систематизировать. Не зря все-таки говорят, что ум хорошо устроенный, лучше ума хорошо наполненного. Это абсолютно точно. И воспитывал он меня исключительно мудро – на собственном примере.
Первоначально я разучивал гаммы на фортепьяно лишь под надзором мамы, бабушки, нашего кота Бастика… Папа всегда был очень занят и всерьез за меня взялся, только когда увидел, что я уже достиг некоторого уровня интеллектуального развития (улыбается). Он находил время, чтобы заниматься со мной французским, немецким языком. И, естественно, они с мамой, Зоей Константиновной, прощупывали мои склонности в самом широком спектре. Меня в детстве учили многому: и на выставки таскали, и в консерваторию, и в Большой театр…
Учился я в знаменитой английской спецшколе в Сокольниках, единственной тогда на всю Москву, и, готовясь к ней, помню, летом в Паланге, сдавал папе экзамен после прочтения «Приключений Тома Сойера и Гекльберри Финна» на языке оригинала. Спустя много лет, став членом Союза писателей, я написал предисловие к этой книге Марка Твена, наряду с предисловиями к Киплингу, Дефо, Шекспиру, Грэму Грину, Эдгару По… Но тогда, при достаточной загруженности, я все равно умудрялся и в футбол с друзьями поиграть во дворе. Забавно, что, когда мама хотела уже видеть меня дома, она не кричала, а просто вывешивала в форточку пионерский галстук, таким образом посылая сигнал.
Мы тогда жили на углу Беговой и Хорошевского шоссе, в двухэтажных домиках, построенных пленными немцами. Они выглядели как дворянские усадьбы, с колоннами, и там нашими соседями были Гроссман, Ошанин, Заболоцкий и многие другие известные личности. Хотя наши дворники все равно истинным интеллигентом считали только Алексея Алексеевича Сидорова, члена-корреспондента Академии наук СССР, который однажды провалился вместе со всей своей библиотекой со второго этажа на первый. И это явилось событием. У нас библиотека была не меньше, но, видимо, деревянные перекрытия крепче (улыбается). Так что меня взращивала буквально сама атмосфера дома, где моя кровать стояла в излучине концертного рояля и куда в гости заходили классики XX века, настоящая элита науки и искусства. Вечерами у нас за столом шли увлекательнейшие беседы, было именно пиршество духа, а не только гастрономии.
– Да, вас судьба наградила встречами со многими великими людьми… Расскажите хотя бы о нескольких из них.
– Да, что греха таить, многие эти люди перенесли свое доброе отношение к отцу и на меня. Это касается и Козловского, и Андроникова, и Лихачева, и Шкловского… У нас в доме был культ Николая Гумилева, и папа меня познакомил в 1965 году с его женой – Анной Андреевной Ахматовой. Правда, она в ту пору была уже в довольно почтенном возрасте и внешне больше походила на грузную графиню из «Пиковой дамы», нежели на грациозную женщину с рисунков Альтмана и Модильяни. А вот с Рудольфом Нуриевым меня познакомил Юрий Николаевич Григорович. Он выглядел очень театральным в этой своей береточке… И он мне после совместного обеда с бутылочкой бордо в доме своих друзей в Москве дал замечательное интервью, больше похожее на исповедальную речь…
Я снимал передачи с Ириной Константиновной Архиповой, и с Изабеллой Даниловной Юрьевой, и с Галиной Сергеевной Улановой, которая была известной молчальницей, но мне удавалось ее как-то к себе расположить… Жаль, что все эти ценнейшие записи не сохранились в архиве нашего телевидения. Я имел также счастье дружить с Муслимом Магомаевым, Георгием Гараняном, Николаем Петровым, общаться с Анастасией Цветаевой, Сергеем Образцовым, Вадимом Козиным…
– Вы не раз говорили, что вас «перекормили» музыкой, поэтому выбрали литературу и закончили филологический факультет МГУ…
– Да, и параллельно с учебой я, заряженный мушкетерским духом, серьезно занимался фехтованием, был чемпионом Москвы… Но потом архивное дело, где я имел возможность в своих руках держать автографы Пушкина, предпочел спорту, а позже увлекло уже телевидение, поскольку я обожал кино. Моим «крестным отцом» в эфире был Юрий Сенкевич. Сначала он меня звал рассказать о впечатлениях о том или ином зарубежном городе в «Клубе путешественников», поскольку я много ездил, а потом я уже стал ведущим собственной программы, посвященной музыке. Как видите, мне повезло – всегда жил и живу будто бы сразу в нескольких измерениях и успеваю много чем заниматься.
Глотатели пустот
– Вы изначально видели просветительскую миссию в своей телевизионной деятельности?
– Нет, это слишком громко сказано, вначале это была забава, а осознание нечто подобного, безусловно, пришло гораздо позднее. Одно могу сказать, что пресс коммерциализации для нашей культуры оказался пострашнее советской цензуры и канал «Культура», лишенный всякого рода похабщины, подчас настоящая отдушина, окно в мир академического искусства для людей из отдаленных городов. Не будь этого достойнейшего канала, я даже не знаю, где бы сейчас работал.
– А в чем состоит ваше личное развитие в профессии?
– Знаете, я до сих пор там свой среди чужих и чужой среди своих. Даже втайне жалею, что телевидение и связанные с ним обязанности отбирают так много времени. Популярность, бесспорно, приятна, но она отрывает от письменного стола. А папа, который был невероятным тружеником, все-таки приучил меня к дисциплине в этом смысле. Он мне говорил, что «служить надо типографскому станку». И я до сих пор помню запах типографской краски в издательстве у отца…
– В настоящий момент вынашиваете ли вы какой-то новый проект в рамках «Культуры»?
– Да, канал собирается проводить конкурс молодых оперных певцов, и я буду его вести.
– Сегодня модно ругать телевидение и признаваться, что «ящика» дома вовсе нет или он почти не включается. Лично вы как много часов проводите у экрана телевизора или в интернете, который тоже затягивает?
– Я бережно отношусь к собственному времени. Помните, Марина Цветаева писала: «Читатели газет – глотатели пустот». Теперь эти слова в полной мере можно отнести к людям, которые сутками сидят во Всемирной паутине или у телевизора. Мои продвинутые дети, естественно, приобщили меня к интернету, и я им пользуюсь, когда нужно навести какие-то справки, но никакой зависимости от виртуальной реальности у меня нет и в помине – слишком много дел в ежедневнике.
– Стать педагогом не возникало желания?
– Нет. Мне много раз предлагали, но я соглашался вести исключительно мастер-классы. У меня же на телевидении аудитория обширнее любой университетской (улыбается).
– Знаю, что вы еще отклоняли и предложения, связанные с престижными чиновничьими должностями, называя себя «вольным сыном эфира»…
– Совершенно верно. Свободу я получил сравнительно рано и не хотел ее терять, занимая даже самые высокие посты. Причем я имею в виду не свободный график, а именно внутреннюю свободу, которую всегда видел в своей семье и в ее окружении.
– Вас часто приглашают судить разные конкурсы, скажите, вы уже научились сразу определять потенциал той или иной личности?
