Евгений Богатырёв: Невосполнимая потеря.
Игорь Бэлза: Я очень благодарен вам лично и музею за память об отце. За ту замечательную выставку и концерт. Сейчас мы с вами заполняем небольшой шкафчик в музее книгами из его библиотеки.
Евгений Богатырёв: Может быть, он не будет маленьким.
Игорь Бэлза: Есть ли у вас идеи, наметки еще каких-то новых памятных мероприятий и событий?
Евгений Богатырёв: Игорь, во-первых, эти события нам надо готовить вместе. Во-вторых, эти события не должны быть формальными. Мы ведь делаем события не друг для друга. Мы их готовим для тех посетителей, которые приходят к нам в музей. Например, книга, которую вы издадите об отце, будет из ряда таких событий. Давайте сделаем презентацию этой книги в нашем музее. У меня есть еще кое-какие мысли на этот счет, но пока не буду их озвучивать. Во всяком случае, если сохранять память о человеке, ее надо сохранять умно, красиво и достойно. Святослав Игоревич должен быть представлен у нас в музее. Я отдаю себе отчет, что музей – это одно из немногих мест, где память о вашем отце будет сохраняться, может быть, дольше, чем в каких-либо других местах. Ведь другие организации из-за своей немузейной специфики не смогут сделать то, что сможет сделать наш музей.
Игорь Бэлза: Благодарю вас.
Проповедник музыки, возвышающей сознание
Беседа с Валерием Иосифовичем Вороной, заслуженным деятелем искусств России, профессором, ректором Государственного музыкально-педагогического института имени М.М. Ипполитова-Иванова
ВАЛЕРИЙ ВОРОНА:
«Я должен сказать, что Святослав Игоревич с нами всегда работал на благотворительной основе»
Игорь Бэлза: Валерий Иосифович, вернемся в те далекие времена, когда вы впервые увидели Святослава Игоревича. Расскажите, когда это произошло?
Валерий Ворона: Я часто встречался с ним на концертах, на всяких торжествах, но близко знаком не был. Потом возникла идея совместно с Фондом культуры создать цикл передач, который назвали «Звезды в Кремле». Появилась возможность провести концерты практически во всех великолепных кремлевских залах, в том числе и в Георгиевском зале. Три сезона прошли триумфально. Трудно было представить, что такое вообще возможно. Без Святослава Игоревича, я думаю, ничего бы не вышло. Наш проект не утвердили бы. Но Бэлза был в «Останкино» человеком авторитетным и влиятельным. К тому же любим народом. Новая программа связывалась непосредственно с ним и потому-то руководством канала была встречена благосклонно. Прошло три сезона ежемесячных концертов, транслируемых по первому каналу. В записи или по прямому вещанию – не могу сказать. Да это и не важно. Но чтобы ежемесячно была музыкальная классика на первом телевизионном канале, в это сейчас никто не поверит. Вот тогда-то мы со Святославом Игоревичем подружились. Он вошел в состав Совета попечителей нашего фонда «Русское исполнительское искусство», учрежденного года за полтора-два до этого знакомства. Мы замахивались тогда на многое, время было романтическое и небезопасное. Недаром те годы называют лихими. Я тоже их на себе испытал.
Святослав Игоревич был человеком редких достоинств. Его трудно с кем-то сопоставлять и сравнивать. Он обладал потрясающей эрудицией, был прекрасным литератором, профессионально разбирался в музыке. Что же касается его коммуникабельности и отношения к людям, другого такого человека трудно найти. Люди все разные. У кого-то есть недоброжелатели, у кого-то враги, но у него, как мне представляется, их вообще не было. Он любил всех, и все его любили. Это вовсе не значит, что он стриг всех под одну гребенку. Или был не в состоянии каждого оценить по отдельности. Еще как мог! Он умел увидеть достоинства каждого, понять уровень и возможности каждого.
Он уловил важнейшую вещь, я как педагог у него это перенял: чтобы человек был лучше, ты сам должен показать ему пример. Ты должен его полюбить, даже если он совсем никудышный, но твоя цель – сделать его лучше. Без любви к такому человеку у тебя ничего не получится, будет только возрастать к тебе вражда. Я то же самое проверял на студентах, даже если кто-то меня раздражал, я понимал, что мне надо сдержаться, а иначе стена между нами будет еще выше. Он поступал правильно. Его коммуникабельность возрастала, и с ее помощью он расширял поле позитивного воздействия на людей. Его все любили, все уважали, к нему тянулись, общение с ним людей возвышало. Для меня это была тоже потрясающая школа. В таком окружении испытываешь потребность работать на пределе всех своих возможностей. А по-другому нельзя развиваться. Иначе будешь недостоин столь высокого окружения.
Игорь Бэлза: Итак, первое ваше знакомство произошло при осуществлении проекта «Звезды в Кремле». Какой это был год?
Валерий Ворона: Это был 1994 год.
Игорь Бэлза: И какое первое впечатление у вас создалось после опыта совместной работы?
Валерий Ворона: Для меня многое было впервые. Я очень волновался. Даже малейшую неудачу очень тяжело переживал. Ответственность на меня ложилась огромная. Надо было найти спонсоров, договориться с артистами, продумать концепцию каждого вечера в зависимости от личности исполнителя, составить репертуар, определить коллективы. В общем, искать, находить и работать в полную силу ума и в соответствии с хорошим вкусом.
Когда же мы начинали что-то обсуждать со Святославом Игоревичем, все вдруг становилось на свои места, делалось понятным и доступным. Всякий мандраж исчезал. Появлялась уверенность в себе. Было такое ощущение, что приближаешься к какому-то заветному солнечному состоянию. Все казалось просто, все получалось как нельзя лучше. С нами еще работали Татьяна Шумова и Наталья Салманова из Фонда культуры. Создалась дружная команда. Мы друг друга хорошо дополняли. У Фонда культуры были возможности по продвижению проекта, по документации и оформлению съемок в Кремле.
Мне удалось найти спонсора. Тогда нас поддержал Александр Георгиевич Морозов, он работал в Уникомбанке и возглавлял там специальный фонд поддержки культуры. Судьба нас всех свела, может быть, не случайно. Еще с нами работал Николай Григорьевич Филипченко. Он создал общество Вивальди, при котором и возник ансамбль, оркестр Вивальди. У нас была хорошая в то время команда энтузиастов. Нас выдвинуло новое время наряду с первыми либералами. Мы тогда создали движение в защиту культуры, которое возглавлял Савва Кулиш и потом к нам присоединился Мстислав Ростропович. Я должен сказать, что Святослав Игоревич с нами всегда работал на благотворительной основе. Казалось бы, это была его профессия, с помощью которой он добывал себе хлеб насущный, а вот с нами и с фондом Спивакова он сотрудничал на общественных началах. Не надо было его уговаривать, он всегда соглашался.
У нас шла стипендиальная программа, она семь лет у нас существовала, и не было ни одного случая, чтобы он на нее не пришел, несмотря на свой насыщенный график. Я перед ним в неоплатном долгу, который не смог отдать при жизни. Большой друг, огромной души человек. Он был олицетворением доброты и порядочности. Всегда находился в движении и в каком-то благоговении перед чудом жизни. Уже обреченный на смерть, за три недели до нее он все-таки великолепно провел наш последний Международный фестиваль российско-итальянской культуры недалеко от Флоренции в городе Монтекатини-Терме. Всем тогда было понятно, что это его последнее появление на публике. И он тоже это знал, но сохранял присутствие духа. Улыбался, был остроумен, хотя страдал от немыслимой боли. Вот какое у него было уникальное самообладание. Он, видимо, понимал саму сущность жизни и смерти. Он естественно и мужественно уходил из жизни, словно смотрел на нас из космоса, уже находясь по другую ее сторону, абстрагируясь от всего преходящего. Он находился в том же состоянии, как, скажем, композитор, который в своей музыке воплощает все мироздание. Так и он, наверное, в последние свои дни пытался удержать в себе все, что было ему дорого.
