Игорь Бэлза: Вернемся в те времена, когда произошло знакомство. Это 1994 год, прошли первые концерты. А как дальше развивалось ваше сотрудничество?
Валерий Ворона: Дальше пошли крупные проекты нашего фонда, и он как член Совета попечителей содействовал нам в полной мере. Помогал в нахождении полезных людей, в обретении нужных знакомств. Он знал, как надо грамотно продвигать очередной проект, чтобы достичь успеха, на который мы рассчитывали. Когда подключились к нам Мстислав Ростропович, Валентин Берлинский и многие другие музыканты, ассоциация «Русская исполнительская школа» учредила в 1996 году международную премию «Глория» за высшие достижения в музыкальном искусстве, что-то вроде русского прообраза «Нобеля» в области музыки. Это был, конечно, серьезный шаг. Учреждение этой премии подсказало само время. Новая Россия подтвердила, что сохранила свою преемственность в следовании традициям русской музыкальной школы, созданной титанами предыдущих поколений. Эта русская школа получила мировое признание. Она конкурентоспособна и по сегодняшний день. Мы видели, что время меняется и эта культура исполнения музыки без поддержки государства и общества долго не протянет. То, что передавалось виртуозами от поколения к поколению, может вмиг исчезнуть.
Мстислав Ростропович не взялся бы за поддержку чего-то сомнительного. Он сразу понял, как и Святослав Игоревич, что это необходимо и нам, и миру. Вообще, нужно понять значение музыки в социуме. До сих пор отношение к исполнению музыки остается на уровне личных привязанностей. Кто в ней разбирается, тот хорошо относится, а кто не разбирается – тому все равно.
А ведь это вопрос не только относящийся к гражданам отдельного государства, но ко всему человечеству. Музыка всегда поддерживалась меценатами, частными лицами, иногда, как это было в России, – царями, которые хотели в Россию принести все лучшее, что есть в Европе. Они приглашали музыкантов, архитекторов, художников и достигали действительно мировых высот во всех отношениях. В советское время исполнение музыки поддерживалось государством. Надо было какое-то человеческое лицо иметь в мире, а ведь лучше музыкантов в этой роли никого не найти. Вот они и использовались в качестве миссионеров советского строя. Музыканты понимают и полагают, что человечество существует ради музыки, и это его главный язык. И основной его образ.
Когда посылали космический корабль в иные миры, выбрали в качестве послания человечества не что-нибудь, а Девятую симфонию Бетховена. Посылали с определенным умыслом, надеясь, что инопланетянам музыкальный язык будет понятен сразу. Мы до конца не знаем, что такое музыка. Обратная сторона космоса или его воплощение? Отражение внутреннего космоса? Это словами объяснить толком нельзя. Медики этим занимаются, представить человечество без музыки вообще невозможно.
Сейчас начинают проявлять интерес к влиянию музыки на здоровье человека, его личностное развитие, на развитие социума и т. д. В спа-отелях, во многих других местах отдыха и лечебных центрах внедряют музыкальную терапию, но этим серьезно, научно пока не занимаются. Похоже, наступает понимание, что отношение к музыке надо менять. У литераторов есть Нобелевская премия, у политиков, у ученых тоже есть. Функция музыки не менее значима, чем функция литературы, а по энергетическим затратам нет более емкой профессии, чем профессия музыканта. Это редкая, сложнейшая профессия, профессия высших возможностей человека, которую начинают осваивать с пяти лет и даже раньше. И начиная с этого возраста, музыкант ни на один день не может оставлять свой инструмент молчащим до конца жизни. Второй такой профессии в мире просто нет.
Мы это осознавали и считали необходимым внедрить понимание значимости музыки и профессии музыканта в общественное сознание. Такое понимание стало бы возможным при системном поощрении высших достижений в сфере музыкального искусства. У нас же есть система охраны памятников архитектуры, музеев, сохраняющих материальные ценности. Музыка нематериальна, но она нуждается в такой же системной защите и поддержке. И мы в 1997 году учредили такую международную награду – Большой русский приз «Слава» и международную премию «Глория». Святослав Игоревич в числе первых, как и Ростропович, Берлинский, Башмет и другие выдающиеся музыканты, ее горячо поддержал, участвовал в качестве ведущего во всех наших церемониях. А потом у нас пошла крупная стипендиально-премиальная программа – «Золотой талант».
Игорь Бэлза: Это от института или от фонда?
Валерий Ворона: От фонда, а фонд в данном случае работает со всеми творческими учебными заведениями в России и в СНГ. И, разумеется, с московскими также. Ведь в Москве создана действительно уникальная конкурентная среда. Здесь сосредоточены лучшие силы. Если талант появляется в провинции, что чаще всего и происходит, то без московской огранки на международную орбиту ему не выйти. Поэтому для того, чтобы талантливый человек мог получить высокую квалификацию и приобрести известность, ему не обойтись без Москвы как крупнейшего мирового центра музыкальной культуры. Нашу музыкальную культуру и систему музыкального образования надо сохранять как крупнейший очаг по воспитанию талантов общемирового значения и как одно из важнейших конкурентных преимуществ России.
В последние десятилетия, надо признать, слой выдающихся педагогов значительно истончился. Упал престиж профессии, и молодежь теряет к ней интерес. Многие музыканты в поисках применения своих способностей уехали за рубеж. Во многих странах Европы и Азии, в США русская музыкальная школа востребована, изучается и повсеместно внедряется. В эту сферу вкладываются огромные средства. Там хорошо осознали, что если молодежь ориентирована на академическую культуру, то растет творческий потенциал общества, создается насыщенная интеллектуальная среда, которая способствует прогрессу во всех областях жизнедеятельности и социальной стабильности. У нас эта уникальная профессия, которая именно в России достигла огромных высот, перестала кормить.
В советское время музыканты были элитой общества. Профессор консерватории получал зарплату 400 рублей. На нее можно было жить. Тогда это были немаленькие деньги. Ту же зарплату получали артисты оркестра. Попасть по конкурсу в оркестр было в то время так же непросто, как и стать лауреатом международного конкурса. Тем более что оркестры ездили за рубеж, а это были дополнительные деньги. Поэтому музыканты относились к элите общества. А сейчас купить квартиру при зарплатах, которые получают музыканты, нереально. Фонд поэтому и занимается поддержкой молодых талантов и педагогов. Мы создали целую программу развития музыкальной культуры, которую назвали «Россия – музыкальная держава». У нас, с одной стороны, самая мощная образовательная система в мире, а с другой – эта система оторвана от основной массы населения, она культивируется в профессиональных кругах и народ даже не знает о наших достижениях в этой сфере. В других странах такого нет.
У нас теперь тоже начинают понимать, что в музыку необходимо вкладывать деньги. В Китае, например, речь уже идет об обязательном музыкальном образовании, что в России, кстати, и было до революции, но это культивировалось лишь в дворянском обществе. Мы эту проблему со Святославом Игоревичем часто обсуждали, и он очень точно угадывал вектор развития. Что может получиться, а что не может. Что сегодня важнее всего, а что нет. Он украшал собой все наши церемонии, придавал им значительность. У нас были концерты, на которых выступали лучшие музыканты сезона – от семилетних до звезд. Мы называли их «Новый век русского исполнительского искусства». Первый концерт состоялся после 2000 года. Святослав Игоревич всегда их вел, что придавало им высокий статус. Приведу пример. Приезжает маленький музыкант, он стоит рядом с Бэлзой на сцене, фотографируется с ним. Для него эта фотография уже как орден на всю жизнь. Он совсем по-другому себя ощущает, совсем по-другому движется. У него появляется колоссальный оптимизм, понимание, что ему по плечу любые высоты, когда стоишь рядом с такими людьми.
