Ты сожалел о двух вещах и говорил об этом вслух. Первое: тебя расстраивало, что мы курим. Второе: не можем сделать тебя дедом. В октябре 2013 года у меня родился сын Сергей Федорович Бэлза. Когда я сообщил тебе об этом, я почувствовал, как радостно забилось твое сердце и расцвела душа. При насыщенности твоего рабочего графика тебе не удалось подержать внука на руках. Наконец-то родился хранитель и продолжатель славных традиций двух прекрасных семей: Бэлзы и Глебовых. Мне показалось, что ты помолодел, но в те дни я уже догадывался о твоем страшном недуге. Увидев Сергея на фотографиях, которые я посылал тебе сотнями, ты прозвал внука «маленьким Портосиком» и признался мне, что, глядя на мои фотографии с сыном (как мы гуляем, купаемся и т. д.), понял, что я буду хорошим отцом. Что я и стремлюсь делать.
После твоего ухода из жизни у тебя родился еще один замечательный внук – Мирослав Игоревич, сын моего старшего брата Игоря. Надеюсь, что двоюродные братья будут дружить и оберегать свою сестричку, которая должна появиться на момент выхода в свет этой книги.
Папа, дорогой мой отец, сказать, как мне тебя не хватает, – это не сказать ничего. Я счастлив, что мы были вместе, что ты у меня такой – не только знаменитый и великий, но и мой любимый папа, мой ангел-хранитель, который смотрит на нас сверху и радуется тому счастью, которое растет.
Я люблю тебя всегда и бесконечно…
Твой младший сын Федор
Последний раз отца я обнял 13 мая 2014 года у себя во дворе на Фрунзенской набережной. Я понимал, что все не так радужно, как мне пытался объяснить спокойным тоном этот мужественный человек. Он стоял передо мной с явными признаками страшного заболевания.
Я благодарен отцу, что он подарил мне такого взрослого, серьезного и рассудительного брата. Спасибо, что он есть в моей жизни и что помогает мне в непростые моменты.
Я выражаю благодарность всем тем людям, друзьям, поклонникам таланта нашего отца, кто его помнит, любит и помог нам с Игорем в тяжелые для нас минуты.
Часть I
Сочинения Святослава Бэлзы
Творчество – общее дело, творимое уединенными.
Марина Цветаева
Человек пишущий и человек читающий
История ума представляет две главные эпохи изобретения букв и типографии; все другие были их следствием. Чтение и письмо открывают человеку новый мир – особенно в наше время, при нынешних успехах разума.
Николай Карамзин
В начале было Слово. Но свою подлинную мощь обрело оно лишь с появлением Книги.
Книга сыграла и продолжает играть основополагающую роль в развитии нашей цивилизации. Гигантская, накопленная за века библиотека – надежная память человечества, где запечатлены его свершения и мечты, прозрения и заблуждения. Эта библиотека создавалась на камне и металле, глиняных табличках и деревянных дощечках, свитках папируса и пергаментных кодексах, пальмовых листьях и бересте, шелке и бумаге – менялся материал и способ изготовления книги, но неизменным оставалось ее назначение: служить «сохранению и передаче знания, опыта, художественных ценностей». В этом отношении история книги – как неотъемлемая часть истории культуры – едина от уникальных древнейших манускриптов до современных массовых изданий.
За тысячелетия своего пути человечество сделало множество открытий и изобретений. К числу самых великих из них относится появление печатного станка. В высочайшей оценке роли книгопечатания сходятся во мнении ученые и поэты. «Изобретение книгопечатания – это величайшее историческое событие. В нем зародыш всех революций», – сказал Виктор Гюго. Пушкин указывал на могучую силу действия «типографического снаряда». А прославленный немецкий писатель и мыслитель XVIII столетия Георг Кристоф Лихтенберг, почетный член Российской академии наук, оставил после себя такой афоризм: «Более, чем золото, изменил мир свинец, и более – тот, что в типографских литерах, нежели тот, что в пулях».
В печатном слове поистине заключены неисчерпаемые запасы энергии, и, как все другие ее виды, она может быть направлена на созидание или разрушение, служение добру или злу. Сознание этого повышает ответственность перед обществом не только художника, но и издателя, потому что, обрастая плотью на книжных страницах, слово приобретает огромную власть над человеческими мыслями и чувствами. Книги меняют людей, меняют их представления о мире, а в конечном итоге – и сам мир. Слово становится Делом.
Цель искусства, цель книги – служить человеку, способствовать его счастью, помогать совершенствованию человека и человеческих отношений, содействовать сплочению, а не разобщению людей. Это известная истина, но ее приходится повторять, ибо, бывая на Западе, с прискорбием видишь там немало печатной продукции, не имеющей никакого отношения к литературе, проповедующей жестокость и насилие, расовые предрассудки и порнографию – причем зачастую «порнографию духа», как точно выразился поэт.
Если уподобить книги ступеням, то попадаются среди них и такие, что ведут вниз, в темные подземелья; однако неизмеримо больше тех, которые ведут наверх, и по ним совершает человечество свое победное восхождение через тернии к звездам.
В чудодейственные свойства книги верили даже те, кто не верил уже почти ни во что. Так, Франц Кафка, которого окружавшая его действительность утвердила в безысходной мысли об извечной дисгармонии человеческого бытия, о непреодолимом взаимном отчуждении людей, занес в свой дневник: «Книга должна быть топором, пригодным для того, чтобы вырубить море льда, которое застыло внутри нас…»
Книга может быть товаром и наркотиком, а может быть святыней и оружием. Есть книги-бойцы, пробитые пулями, как солдатская грудь; есть книги – страдальцы за веру и книги-ссыльные, которые когда-то казались крамольными и их заточали в «спецхраны», а потом торжественно реабилитировали, сняв шоры с читательских глаз; есть книги, которые, как провозвестников правды, сжигали на кострах, – но от пламени этих костров не рассеивался, а, наоборот, сгущался мрак. Мрак невежества и человеконенавистничества. Бытует выражение: «Бумага все стерпит». Но кажется, будто буквы хотят разбежаться и бумага коробится от стыда, когда на ней печатают такие тексты, как «Молот ведьм» или «Майн кампф». Каждая же книга, что может быть названа Книгой с большой буквы, несет прометеев огонь своего создателя и похожа на факел, который этот мрак разгоняет, приближая час торжества разума и справедливости.
За то, что книги суть «реки, наполняющие вселенную», издавна почитались они на Руси. В одном из наиболее ранних памятников русской письменности – «Изборнике Святослава» 1076 года – содержится специальное «Слово о четьи книг», где говорится: «Добро есть, братие, почитание книжное… Когда читаешь книгу, не тщись торопливо дочитать до другой главы, но уразумей, о чем говорит книга и словеса те, и трижды возвращайся к одной главе… Красота воину – оружие, кораблю – ветрила, так и праведнику – почитание книжное…»
