Сейчас другие ведущие, другие слова, другие лица. Как-то все не то. А мне посчастливилось с ним общаться и почувствовать его расположение к тому, что я делаю.
Игорь Бэлза: А как вы думаете, были ли у Святослава Игоревича какие-то недоброжелатели или враги?
Лариса Гергиева: Я даже их поименно знаю. Кто-то говорил, что его слишком много. Что надо молодым давать дорогу. А кто-то говорил, что надо воспитать кого-то ему на смену. Кто живет без врагов? Только бездари.
Игорь Бэлза: Когда я попадал с отцом на какие-то мероприятия, у меня всегда было ощущение, что у него нет врагов. Все ему улыбались, долго трясли руку и хотели подольше общаться.
Лариса Гергиева: Вы же знаете, наш мир таков: улыбки, объятья, поцелуи… Но за спиной – змеиное шипенье. Он, кстати, на это не обращал внимания. Поймите, не всем людям нравится, когда не один год один человек постоянно имеет высокий рейтинг.
Ваш отец знал, что может прозвучать со сцены. И мы заранее обсуждали, например, перед Казанским фестивалем, как он поведет свой конферанс.
Уверяю вас, что его участие совершенно на другую высоту поднимало концерт. Это касалось и «Музыкального ринга», и «Парада голосов».
Игорь Бэлза: Для большинства людей Святослав Бэлза ассоциируется с неким джентльменом в смокинге и бабочке, виртуозно владеющим русским языком, прекрасно разбирающимся в искусстве, человеком, обладающим энциклопедическими знаниями, ну и, конечно, любящим иронизировать не только над собой, но и над собеседником. Предположу, что вам наверняка приходилось общаться с ним не только на сцене, но и в непринужденной обстановке, как сейчас принято говорить, «без галстуков». Меня интересует момент перехода со сцены вот в эту неформальную обстановку. Менялся ли Святослав Игоревич, а если менялся, то что в нем менялось?
Лариса Гергиева: Он не очень менялся. Во время фуршета или общения в тесном кругу позволял пару шуточек в свой адрес, каламбурил и вспоминал всякие забавные случаи из жизни великих. Иногда он со вкусом ерничал прямо на сцене, такое тоже бывало! Однажды мы обсуждали мой юбилей в Большом зале консерватории. Он согласился его вести и слегка иронизировал, как все это будет выглядеть и какие сюрпризы для меня приготовит. Любил также рассказывать смешные истории о людях искусства. Я любила их слушать за рюмочкой коньячка.
Без бабочки его действительно трудно представить. Ведь я его видела в основном именно в смокинге и с бабочкой. В Казани после концерта мы собрались все вместе. Его очень развеселил звонок в кармане Мефистофеля. Он по этому случаю шутил, но совершенно беззлобно. Никто не обижался. Это было здорово.
Игорь Бэлза: Думаю, вы знаете, что Святослав Игоревич – автор большого количества предисловий, послесловий к шедеврам мировой классики.
Лариса Гергиева: Да, да, знаю.
Игорь Бэлза: Общение с ним как-то повлияло на ваш круг чтения?
Лариса Гергиева: Мне запомнилась интересная беседа с ним о Серебряном веке. Я живу в Петербурге и знаю кое-какие интересные детали о жизни великих из той эпохи. Например, о музыкальных произведениях, которые написаны на стихи. Святослав обладал энциклопедическими знаниями. Я запомнила, о каких композиторах и их произведениях он говорил. Не о таких великих, как Сергей Прокофьев, а о малоизвестных. Я даже что-то из его рассказа взяла в свой репертуар и предложила кому-то из учеников. Мы говорили о музеях в Петербурге. Он уже везде бывал, все видел. Помню разговор о музее Блока, о музее на Фонтанке, об Ахматовой. Даже со стороны было приятно слушать, как лилась его речь. Мы говорили с ним о польской культуре. В моем репертуаре есть много романсов Кароля Шимановского. И я помню, как загорелись его глаза, когда я о нем заговорила. Он знал о пребывании польского композитора в Петрограде и Москве в 1916 году. Особенно много рассказывал о влиянии на Кароля Шимановского музыки Александра Скрябина. А я ему – о своих впечатлениях об его опере «Король Рогер», которую поляки к нам привезли в Мариинский театр. Наши разговоры были все больше литературно-музыкальные.
Каждый, кто общался со Святославом Бэлзой, что-то для себя полезное от него обязательно брал. Об одном жалею, что его устные рассказы не были записаны на телевидении. Он с его широким кругозором и обширнейшими энциклопедическими знаниями много чего мог дать молодежи. Особенно в наше время, когда мало кто чем интересуется.
Игорь Бэлза: Вы правы. Из него информация сыпалась как из рога изобилия.
Лариса Гергиева: Только оставалось удивляться, как много Святослав знал. Когда он все это успел в себя вобрать? Понятно, что свою роль сыграли его корни, его семья, воспитание и полученное образование.
В нем существовал неподдельный интерес к культуре, к окружающему миру. Эту нишу, которую он занимал, никто теперь не заполнит.
Игорь Бэлза: Коль вы упомянули нашу семью, я хочу узнать, говорил ли мой отец о своем отце Игоре Федоровиче, о маме Зое Константиновне и о нас, его детях.
Лариса Гергиева: Святослав гордился вами, его сыновьями. Он с большой теплотой говорил о вас. Еще он рассказывал о своем отце. Очень много интересного я узнала от него о художнике Игоре Грабаре, живописце, реставраторе, искусствоведе, и Сергее Дягилеве, одном из основателей «Мира искусства».
Игорь Бэлза: А о ком из выдающихся музыкантов, постановщиков, артистов он говорил с особых восхищением?
Лариса Гергиева: Много говорил о Денисе Мацуеве, я даже сказала бы – с отеческой теплотой. Был у него огромный интерес к польской культуре.
Игорь Бэлза: Еще бы, ведь у него же польские корни.
Лариса Гергиева: Ваш отец как-то упомянул, что немного говорит по-французски.
Игорь Бэлза: Чуть-чуть изъяснялся.
Лариса Гергиева: Он однажды меня спросил, кто из французских поэтов мне нравится. Я назвала Шарля Бодлера и Артюра Рембо. Он сказал, что говорит и читает по-французски, и мне пояснил, что, когда читаешь в оригинале, музыка языка совсем другая. Я была приятно удивлена. В репертуаре моих учеников много музыки Игоря Федоровича Стравинского, именно камерной музыки. Разговор в связи со Стравинским зашел о Николае Николаевиче Черепнине, композиторе, дирижере и педагоге. Первому, к кому обратился Сергей Дягилев в самом начале своего проекта «Русские сезоны». Черепнин был одним из тех, кто эмигрировал в первые годы советской власти.
Я договорилась со Святославом еще в Казани, что он приедет, даст мастер-класс. Планировали встречу с ним в Петербурге на осень. Он был невероятно популярным человеком. Он заставлял себя слушать. И делал это по-своему, не так, как Ираклий Андроников, на котором мы тоже воспитывались.
Игорь Бэлза: Отец не раз говорил, что Ираклий Андроников его идеал. Он, кстати, был близким другом его отца, моего дедушки.
Лариса Гергиева: Все-таки между собой они не стыковались. Манера у Андроникова как рассказчика была экспансивная и насмешливая, а у Святослава Игоревича совсем другая. Однажды я пригласила Святослава на творческую встречу с моими молодыми певицами, совсем девчонками. Он каждую одарил комплиментами. Был в ударе, сыпал пристойными анекдотами и обворожил захватывающими историями. И все это рассказывал с юмором, естественно и без всякой пошлости.
