Сергей Мазаев: Может быть, я не так долго с ним общался, но ни от кого из своих знакомых в музыкальном мире не слышал не то что злобных, а даже наплевательских высказываний в адрес вашего отца. Те, с кем я общался, как мне кажется, его любили. Я не слышал о нем ничего плохого.
Игорь Бэлза: В чем, на ваш взгляд заключается его индивидуальность ведения концертов? Вы еще говорили о том, что у вас были совместные поездки с квинтетом.
Сергей Мазаев: Это были действительно замечательные поездки. Когда наша группа приезжала в любой город, я, ее солист, воспринимался публикой как известный рок-музыкант. Когда Святослав Игоревич выводил нас на сцену и представлял, само собой появлялось к нам отношение публики как к серьезным, солидным музыкантам. Он в каком-то смысле давал нам фору. Немножечко завышал нашу известность, но я думаю, что ему не должно быть стыдно за нас. Мы сделали пластинку «Времена года» Чайковского, записали «Картинки с выставки» Мусоргского. Сложнейшая была работа. У нас нет ведущего наших концертов до сих пор. Мы не знаем, кого позвать.
Главная отличительная черта Святослава Игоревича – то, о чем вы спрашиваете, было невероятное уважение к созданному в музыке прежде. Трепетное отношение к той музыкальной классике, о которой он знал много и подробно. До чего же интересно и увлекательно он преподносил публике этот музыкальный материал о произведениях и их авторах. В каком-то смысле ваш отец был культурным просветителем.
Есть Артем Варгафтик, музыкальный критик и телеведущий, очень хороший парень, но ему не хватает аристократизма при общении со зрителем и внутреннего стержня, который был у Святослава Игоревича. Он вообще не носит галстуки. Я не люблю, когда люди ходят в пиджаках с растрепанным воротом. Это уже какая-то дворовая эстетика.
Игорь Бэлза: Скажите, пожалуйста, бывали ли в вашей жизни ситуации, из которых мой отец помог выпутаться?
Сергей Мазаев: Я был закомплексован. Мне казалось, что я не соответствую уровню классического музыканта и прочее. Но ваш отец абсолютно восторженно отзывался о нашей игре. Первое, что мы сыграли, когда Святослав Игоревич вел наш концерт, был квинтет Моцарта, классическое произведение, которое знают все. Я его играл более-менее хорошо. Конечно, не лучше всех на свете. Я не считаю себя выдающимся кларнетистом. Я просто кларнетист нормальный. Мой учитель Игорь Федоров. Он со мной занимался все эти годы как педагог. Я двадцать пять лет не играл на кларнете. Как только в армии отслужил, к нему не прикасался. Играл только на саксофоне, а пел криком. Это даже вокалом не назовешь. Именно встреча с таким человеком, как Святослав Игоревич, убедила меня продолжать занятия музыкой. Я понял, что надо, не стесняясь, заниматься вокалом с педагогом. Понять механику и технику, как образуется звук. Сейчас я, конечно, другой человек. Это недавно началось. Если бы я встретил вашего отца лет на двадцать раньше, то, наверное, был бы сейчас другим человеком.
Игорь Бэлза: Были у вас со Святославом Игоревичем общие друзья и, может быть, что-то вас сближало, кроме музыки?
Сергей Мазаев: К сожалению, у нас не было частого, плотного общения, поскольку мы все-таки принадлежим к разным поколениям. Я моложе его лет на двадцать. У нас был общий друг Денис Мацуев, было много друзей, которые и меня приняли как классического музыканта. С уважением ко мне относились, несмотря на то что я вроде как вышел из полусамодеятельного рок-н-ролла. Братья Ивановы, Башмет. Я не помню ни одного человека, который не любил бы Святослава Бэлзу. Из тех, кого я знаю.
Игорь Бэлза: Пересекались ли вы каким-либо образом с моим отцом в теле– и кинопостановках?
Сергей Мазаев: К сожалению, нет. Я так и не был ни на одной его программе.
Игорь Бэлза: За исключением «Музыкальной гостиной».
Сергей Мазаев: «Музыкальная гостиная со Святославом Бэлзой» была не на телевидении. Это была его разъездная концертная работа в разных российских городах.
Игорь Бэлза: Кроме питерской поездки, бывали еще какие-то?
Сергей Мазаев: В питерской мы были не вместе. Мы играли отдельно, просто случайно встретились в магазине. Мы ездили вместе в Екатеринбург и в Москве много выступали на разных мероприятиях.
Игорь Бэлза: Смогли бы вы вспомнить какой-нибудь яркий эпизод во время этих поездок? Ведь общение происходит не только на сцене, но еще и в неформальной обстановке.
Сергей Мазаев: Дело в том, что это было начало, первые шаги, когда я начал с квинтетом работать. Для меня каждая встреча с квинтетом, со Святославом Игоревичем была как праздник. Здесь качественно другой уровень, настоящий. Когда надо всем этим стоял Святослав Бэлза – наше знамя, мы были абсолютно спокойны. Как Наполеон Бонапарт со своей армией, как Михаил Кутузов. Я очень волновался, но курьезов каких-то не припомню. Мы играли концерты, я вел себя предельно скромно, поскольку это была непривычная для меня атмосфера. Помню, что мы все ждали окончания концерта и следующего за ним банкета. Затем садились за стол, и Святослав Игоревич начинал рассказывать. Мы сидели, как кролики, и слушали его. Ваш отец был потрясающим рассказчиком.
Игорь Бэлза: На канале «Культура» сделали документальный фильм, посвященный памяти моего отца. Называется «Незаданные вопросы». Не знаю, видели вы его или нет. В нем Юрий Рост высказался об одной важной особенности Святослава Бэлзы как рассказчика. У него всякий раз возникало ощущение, что, когда мой отец говорил о каком-то человеке из прошлого, будь то Бетховен, Моцарт или кто-то еще из давно ушедших эпох, казалось, будто он современник этих людей и с ними общался не один день.
Сергей Мазаев: Я абсолютно согласен. Это говорит о его большой эрудиции и понимании исторической и культурной обстановки, в которой была создана та или иная музыка, то или иное произведение искусства. Святослав Игоревич умел говорить о музыке доходчиво и ярко.
Игорь Бэлза: Известно, что в наше время люди стремятся к тому, чтобы заменить моральные стимулы материальными. Уже в названии вашей группы заявлено, чему вы отдаете предпочтение. Я думаю, что мой отец был бы вашим союзником в этом выборе.
Сергей Мазаев: Скорее не он, а мы были его союзниками. Он всегда был таким, а мы только стремились к этому. «Моральный кодекс» мы, как ярлык, специально прикрепили к себе, чтобы нас он сдерживал от сговора с самими собой и от заигрывания с совестью. Наш главный принцип – музицирование. Работу под фонограмму и прочее мы не приемлем. Это возможно, только когда технические условия не позволяют. Когда идет съемка фильма или программы. Всегда, не только на всех сольных концертах, но и на правительственных гала-концертах в Кремле, мы играем музыку и поем вживую. Фонограмма без нас, просто без нас, и все тут.
И нам везет, видимо, кто-то из руководства любит мое пение, исполнение, и нас не могут вычеркнуть и выполняют мои условия. Постепенно я всех к этому приучаю. Малинин уже перестал выступать под фонограмму. Был концерт в Кремле, все пели под фонограмму, а он вышел и спел под рояль что-то вроде романса. Все-таки принципы музицирования, принцип рождения звука на глазах у изумленных зрителей – это и есть основная работа музыканта. Не имитировать свое собственное исполнение, а именно играть. Пусть даже будет небольшая ошибка, еще что-то такое, все равно эфир будет значительно лучше и будет более душевное слияние с публикой.
