На иркутском фестивале «Звездный Байкал» он стал его символом.
С его уходом ушла целая эпоха и жанр телевизионного мини-спектакля. Такого никогда больше не будет. Но молодая интеллигенция, разумеется, существует. И сохранилось много записей. Есть на чьем примере учиться. Его мастер-классы, мини-спектакли уникальны.
Никогда не забуду дружбу с Георгием Гараняном. Естественным образом сложилось наше трио: Бэлза, Гаранян и я. Они много лет дружили. Святослав Игоревич вел последний концерт Георгия в Кисловодске. Я до сих пор не могу поверить, что ни того, ни другого уже нет в живых. Для меня, еще раз повторяю, они будто бы уехали на гастроли и должны скоро вернуться. Я представляю эти прошедшие двадцать пять лет, когда мы были вместе.
Святослав Игоревич меня многому научил. Я не говорю о конкретных вещах. Мое учение проходило, образно говоря, между строк. Я расспрашивал обо всех, с кем он интеллектуально общался, начиная с его отца Игоря Федоровича, заканчивая шестидесятниками и поэтами, писателями, архитекторами, художниками, композиторами, музыкантами. Он мне столько интересного рассказал! Помимо уникального чувства юмора, знания множества анекдотов и афоризмов, умения общаться на самые незамысловатые темы, он обладал действительно обширными познаниями в истории мировой культуры. Я получал каждый раз, общаясь с ним на серьезные темы, неслыханное удовольствие. Для меня каждая беседа со Святославом Игоревичем была уроком жизни. И необходимо, чтобы о нем помнили. Это должна быть или премия, или интересный телевизионный формат для молодых ведущих. Необходимо изучать возрожденный им уникальный жанр литературного ведения концертов и представления широкой публике различных музыкальных жанров. Мне известны многие примеры, когда начитанные, умнейшие лекторы и ученые музыковеды выходят на сцену, говорят умные вещи, называют правильные даты, но публика засыпает через пять минут. А Бэлза подавал публике то же самое с таким шармом, перенося прошлое в сегодняшний день, что она хотела его слушать до бесконечности.
Девяностые годы – отток огромной части творческой интеллигенции. В оболваненном, одурманенном попсой населении, которое долбили со всех каналов и абсолютно подсаживали на эту попсовую иглу, он умудрялся в этой ситуации сохранить себя и просвещать других. Канал «Культура» появился благодаря Мстиславу Ростроповичу и Борису Ельцину При появлении этого канала его лицом и символом стал Святослав Игоревич Бэлза.
Самое незабываемое – это, наверное, кризис 2008 года. Не было ни копейки денег на проведение программы Нового года, и мы просто собрались в студии: я, Святослав Игоревич и Коля Цискаридзе. Подводки к разным номерам мы писали вместе. Я у него научился этому телевизионному драйву, темпу.
Я всегда любил камеру, с детства. Мне всегда было удобно вдвоем работать со Святославом Игоревичем. Он при появлении камеры просто расцветал и начинал импровизировать.
Джаз для меня особая тема. Джаз – уникальное искусство, отдельное, но находится на той же иерархической шкале ценностей, что и классическая музыка. Но я считаю, что джаз – это не только музыка. Джаз – это сиюминутное озарение, непредвиденный поступок или просто фраза. И в этом смысле Бэлза – типичный джазмен. Конечно, он общался со многими великими настоящими джазменами, но он джазмен в жизни, при включенной телевизионной камере.
Для нас, конечно, были написаны сценарии, но мы из этих сценариев даже процента не взяли. Все делалось по ходу концерта. Это удовольствие, когда рядом партнер, который тебя поддерживает и даже в какие-то моменты ведет тебя за собой. Все записалось за два дня. А на других каналах на то же самое уходили недели. Все выучивалось по бумажке и получалось неинтересно. Вот так у канала «Культура» появился высокий рейтинг.
Я пересматриваю постоянно свои интересные записи, в том числе и не для широкого просмотра. Что-то личное в телефоне, смешное из гастрольной жизни. Что греха таить, гастрольная жизнь тяжела, потому что при всей своей внешней легкости, как многие думают, это колоссальный и изматывающий труд. Мастерство заключается в том, чтобы никто со стороны не заметил вашей усталости. Случалось, что после девятичасового ночного перелета Святослав Игоревич почти тут же выходил на сцену легкой походкой, одетый в элегантный смокинг и всегда при бабочке. И никто не догадывался, что час назад он сошел, не спавши ни минуты, с трапа самолета, совершившего перелет по маршруту Москва – Южно-Сахалинск.
Сцена обладает удивительной магией: лечить, восстанавливать силы преданных ей до самозабвения людей. Она была создана для Святослава Игоревича. Появление на ней приводило его в наилучшее расположение духа.
Он готовился к выходу на сцену, это трудно отрицать. Но перлы его литературного конферанса рождались непосредственно на ней во время его ведения концерта. У него, разумеется, были какие-то свои заготовки. Три минуты у него занимала подготовка к концерту. Я ему выкладывал всю программу, он ее записывал какими-то своими значками. И все. Больше ничего не требовалось. Мы уже много работали вместе, поэтому он знал, как это все сложить в единое целое.
Игорь Бэлза: А каким был отец в ваших поездках, на каких-то встречах, в ресторанах, на вечеринках и так далее?
Денис Мацуев: Всегда после концертов следовал прием, банкет или посиделки, ужин. Каждый день огромное количество новых лиц, поклонников, зрителей, организаторов и, конечно, тех людей, которые сидят за столом после концерта. Мы стараемся отмечать наши успехи с единомышленниками, но не всегда это получается.
Было много сторонних людей. Вот, кстати, тоже показатель интеллигентного человека. Он не делал различия между обычным человеком и высокопоставленным. Я этому у него научился. Это черта сибиряка – быть со всеми на равных. Он, наверное, один из самых добрых людей, которых я встречал в жизни, и он со всеми был, как говорят, на дружеской ноге. Он никогда не ставил себя выше других.
В Иркутске он знал полгорода. Я перезнакомил его со всеми своими друзьями, мы катались на лодках, на яхтах. На костре жарили омуля, он обожал нашу рыбу, грузди. Привозил в Москву отдельными банками соленые грузди нашего друга Андрея Шагина, у которого свой ресторан. И он обожал там бывать и отдавал предпочтение омулевой икре… А с появлением соленых груздей наше застолье превращалось в пиршество. Это надо было видеть. Он походил на персидского кота, которому дают валерьянку или самую вкусную рыбу.
Его любовь к котам была фанатичной. Бастик! Как он обожал его и рвался домой! За котом присматривала соседка, и он переживал, как он там – не голоден ли? Я думаю, что кот его отвлекал, эмоционально заряжал, когда он приходил один в квартиру. Это, конечно, все было покрыто тайной, никто из нас не бывал у него дома. Это было, по-видимому, его персональное убежище. Он знал каждую деталь в этом пространстве, где уединялся. Я думаю, что в квартире он немного преображался.
Как только Святослав Игоревич выходил на сцену, он не надевал маску, а просто был другим. В том-то и дело, что маски у него не было. Он оставался везде самим собой. И в жизни, и на сцене. Это дорогого стоит. Когда я его привел к своей бабушке – это была грандиозная встреча! В Иркутске живет моя бабушка. Мы с ней самые первые друзья. Она продала одну из своих квартир, когда я поехал в Москву. Восемнадцать тысяч долларов по тем временам просто громадные деньги. Я жил на них в Москве. Я мечтал познакомить Святослава Бэлзу и мою бабушку. И в один из первых приездов в Иркутск мы пошли к ней в гости. Она наготовила пельменей, испекла пирог. Как он с ней общался – это было настолько трогательно. Она была в эйфории. У меня музыкальная бабушка. Она пела ему, я им пел, они танцевали. Я не могу этого забыть.
