Трудно представить себе большую разноголосицу, чем та, которую вызывал у друзей и врагов образ Софьи Перовской. Авторы полицейского отчета о социалистическом движении в России посвятили немало страниц первой русской женщине-народнице, казненной за политическое преступление. Они упрекали ее в лицемерии, порочности, злости, жестокости, бессердечии, высокомерии, упрямстве, грубости, деспотизме (и все это лишь на одной странице отчета!). Самое интересное, что полиция пыталась подтвердить свои обвинения ссылками на отзывы ее товарищей и единомышленников.
Давайте посмотрим, как на деле отзывались о Софье Львовне или, как они ее называли, Соне друзья. Начнем с того, что появление в их среде дочери аристократа не вызвало у революционеров особого удивления. Наоборот, путь Перовской в революцию они считали типичным и естественным для передовой российской молодежи 1870-х гг. Мы уже упоминали, что ее жизнь в семье не сложилась. Отец, самодур и крепостник, не только сам издевался над матерью, но и сына заставлял оскорблять ее. Все это толкало дочь к самостоятельности, закаляло характер, заставляло тянуться к знаниям. Начав в 15 лет посещать женские курсы, Софья как могла противилась требованиям отца бросить учебу и в конце концов бежала из дома. Кстати, ее брат Василий также оставил родительский кров, стал «чайковцем» и проходил по «процессу 193-х».
Восемнадцатилетняя девушка, «юная… чрезвычайно миловидная, белокурая… с пухленькими розовыми щечками, с высоким выпуклым лбом и голубыми глазами», быстро стала одним из активных членов кружка «чайковцев». Характерно, что уже здесь, в начале революционного пути, Перовская окружена восхищением и любовью товарищей. Вокруг нее даже складывались легенды. Одна из них рассказывала, как молодая девушка проникает в III отделение, где через подкупленного ею жандарма связывается с арестованными товарищами, получает и передает им записки, видится с ними в камерах.
Более того, сказочным образом Перовская выводила арестованных на свидания с друзьями, получала их следственные дела, а вечерами блистала на аристократических балах. Словом, «является какой-то сказочной феей, которая чарами своими производит чудеса». Чудеса чудесами, но Перовскую у «чайковцев» действительно любили. «Со всеми женщинами в кружке, – вспоминал Кропоткин, – у нас были прекрасные товарищеские отношения. Но Соню Перовскую мы все любили… с другими все здоровались по-товарищески, но при виде Перовской у каждого из нас лицо расцветало в широкую улыбку…»
Повседневная революционная работа была гораздо более прозаической и одновременно сложной, чем в легендах. Перовская и впрямь отвечала за сношения с арестованными товарищами, но никаких чудес ей делать не довелось. Правда, записки и из тюрьмы, и с воли передавались в обе стороны аккуратно, как и обычные передачи в тюрьму. Кроме того, Софья Львовна являлась одной из самых активных пропагандисток на рабочих окраинах Петербурга. С 1872 г. она учительствовала в Тверской и Самарской губерниях, затем служила оспопрививательницей, внимательно наблюдавшей за жизнью и настроениями крестьян; позже – вновь пропаганда среди рабочих Петербурга. В 1873 г. – арест, освобождение за отсутствием состава преступления. Затем – новый арест, оправдание по «процессу 193-х», вновь арест и переход на нелегальное положение. Обычный путь русского революционера. За что же так любили и с особым чувством относились именно к Перовской?
Прежде всего, наверное, за редкую цельность взглядов и поступков. Как вспоминал один из ее товарищей: «Всякая неискренность, фальшь, особенно противоречие между словом и делом, выводили ее из себя и вызывали с ее стороны реплики, иногда и очень суровые». Кроме того, даже на фоне равнодушных к быту единомышленников Софья Львовна выглядела суровым аскетом – ходила по-мещански повязанная платком, в старых ситцевых платьях. Для нее это было не данью нигилистической моде, а принципиальным выражением раз и навсегда усвоенных взглядов. В.Н. Фигнер вспоминала: «…вот характерный образчик ее отношения к общественным деньгам. В один из мартовских дней она обратилась ко мне: “Найди мне 15 рублей взаймы. Я истратила их на лекарства – это не должно входить в общественные расходы. Мать прислала мне шелковое бальное платье; портниха продаст его, и я уплачу долг”».
К тому же скромна и равнодушна к своим приключениям Перовская была необычайно. Как-то М. Фроленко (Михайло) спросил ее, каким образом ей удалось бежать по дороге в административную ссылку? Перовская ответила: «Просто» – и на этом рассказ закончился. На самом деле история этого побега стоит того, чтобы о ней упомянуть особо. Из Приморского (местечко в Крыму), где ее арестовали в доме матери, до Москвы Перовскую везли без пересадок два жандарма. В Москве ее сдали приставу, и ночевала Софья Львовна в подвальном помещении Тверской части полиции. Отоспалась в поезде до Чудово, откуда с двумя новыми конвоирами-солдатами должна была добраться до Повенца в Олонецкой губернии.
Конвоиры ей на этот раз попались ушлые. Решив сэкономить прогонные деньги, они задумали от Волхова до Повенца ехать не на перекладных, а плыть пароходом, так было удобнее, а главное дешевле. Нужный пароход отправлялся только на следующий день, и заночевать, опять-таки из экономии, пришлось на вокзале в отдельной комнатке, куда еле-еле входили диван, стол и стул. Перовская, игравшая для конвоиров роль деревенской простушки, попросила их купить еды и поужинать вместе с ней. После ужина легли спать. Софья Львовна – на диване, один из конвоиров – у порога, другой дежурил, сидя на стуле. Через два часа дежурный сменился (было около 1 часа ночи), а поезд на Москву уходил в 2.40. Перовская лежала, не шевелясь, и мысленно умоляла солдата уснуть. Наконец, голова дежурного окончательно свесилась на грудь…
Софья Львовна осторожно спустила ноги на пол, сделала из пальто и чемоданчика «человеческую фигуру» на диване и, укутавшись в платок, выскользнула в коридор. Поезд она ожидала под железнодорожным мостом, в полной темноте. План ее был прост: броситься к вагону в последний момент перед отходом поезда – со ступенек кондуктор побоится ее сталкивать. Действительно, поворчав для порядка на «деревенщину», кондуктор довез ее до Чудово. В тот же день она была в Петербурге.
Следует добавить, что Перовская была неплохим полемистом, любила дискутировать и переубедить ее удавалось не часто, так как дорогие ей положения она защищала, что называется, «до последнего патрона». Кстати, именно поэтому «политики» не пригласили Софью Львовну на воронежский съезд, опасаясь, что она – убежденная «деревенщица» – сумеет убедить товарищей продолжать работу традиционными методами. Опасения, как мы знаем, оказались напрасными. Перовская умела трезво анализировать ситуацию и твердо идти по выбранному пути.
Отношение к ней полиции? Ложь официального отчета являлась, скорее всего, попыткой отомстить дочери аристократа за предательство своего сословия, а также принизить образ грозного политического противника.
Андрей Иванович Желябов
Желябов родился в 1851 г. в Феодосии, в семье крестьянина. Он с серебряной медалью окончил Керченскую гимназию и поступил на юридический факультет Новороссийского университета, расположенного в Одессе. Объявленный властями вожаком студенческих выступлений, Андрей Иванович был исключен из университета и выслан на родину. В 1873 г. он вступает в народнический кружок, родственный «чайковцам».
