Муравьев позже все-таки попал в армию, дошел с ней до Парижа, и здесь ему необыкновенно повезло. Он жил в доме герцога Коленкура, известного политического и общественного деятеля Франции. В этом доме собирались виднейшие политические умы страны и просто интересные люди. Их споры и беседы стали отличной школой для молодого прапорщика. Он впервые воочию увидел столкновение различных общественных взглядов, понял, что идеи просветителей отлились на их родине в четкие политические программы.
После этого Муравьеву гораздо яснее стали видны беды послевоенной России. В общем-то, они видны были и «верхам». Один из корреспондентов Аракчеева писал еще в 1813 г.: «Чем далее идут военные действия, тем чувствительнее становятся общие тяготы. Со всех сторон пишут и говорят со вздохом». Вздыхать было от чего: российское крестьянство за годы войны потеряло более 1 млн человек, только в Московской губернии сгорело 400 деревень. Дороги стали небезопасны из-за дезертиров, разбойных шаек, нищих.
В 1816 г. Никита Михайлович вошел в кружок офицеров, складывавшийся в казармах Семеновского полка, где познакомился с Трубецким, Сергеем и Матвеем Муравьевыми-Апостолами. К этому времени относится начало его напряженных занятий общественными науками. Судя по библиотеке Муравьевых, переданной позже Московскому университету, Никита Михайлович «перелопатил» огромное количество самой разнообразной литературы. Он, как и его единомышленники, был членом Союза спасения и Союза благоденствия, но оказался одним из немногих, кто уже на ранних стадиях декабризма стал писать теоретические и агитационные работы.
Муравьев был сторонником, а позже и главой тех, кто стоял не за «насилия кровавой революции», а за политический прогресс страны и общества в любых его формах. Путь жестокой кровопролитной революции очень привлекателен своей ясностью и прямотой, быстротой исполнения задуманного. Но он настораживает негибкостью, обязательными цивилизационными потерями, тем, что заставляет идти к идеалу, не прислушиваясь к мнению большинства населения, а то и подавляя это мнение. И главное, очень трудно взять на себя ответственность за боль и страх сограждан.
Путь постепенного прогресса, наоборот, открывает простор для маневра, позволяет безболезненно реагировать на временное недовольство различных слоев населения. Но он – извилист, сложен, долог. Борьба между сторонниками революции и радикальных реформ в значительной степени определила расстановку сил внутри движения и его характер.
Неоднозначность ситуации хорошо понимали сами дворянские революционеры. Не случайно именно Никита Муравьев, единственный из декабристов, избирается и членом Директории Южного и правителем Северного общества. Не случайно так же то, что именно он стал автором одной из двух важнейших программных документов революционного движения первой четверти XIX в. С конца 1821 г. составление Конституции становится важнейшим делом Никиты Михайловича. Эта работа отбирает у него все время и силы. Он отходит от практической революционной деятельности, тем более, что чем дальше, тем громче звучали голоса сторонников вооруженного выступления при первом удобном случае и невзирая на возможные негативные последствия.
14 декабря застает Муравьева в поместье за работой над очередным вариантом Конституции…Только в 1835 г. он был освобожден от каторжных работ и «обращен на поселение» в Иркутском округе. Он и здесь пишет работу о необходимости проведения сети каналов в России, записку о значении тайного общества декабристов, ставит опыты по внедрению прогрессивного земледелия в Сибири. На поселении Муравьев прожил всего семь лет. Весной 1843 г. он простудился и через четыре дня умер.
Первые декабристские кружки и организации
В этом деле мы действительно были застрельщиками, или, как говорят французы, пропалыми ребятами.
И.Д. Якушкин
Попробуем вкратце суммировать те обстоятельства, которые привели к созданию первых кружков и артелей преддекабристского толка, а затем – и ранних декабристских организаций. Просвещение начало широкое «вторжение» в Россию в последней трети XVIII в., а в результате, как заметил историк и писатель Н.Я. Эйдельман, родители просвещались, а дети подняли восстание против рабства и деспотизма – цепь выстроилась логичная. Помогло дворянским революционерам и хорошее знание ими крестьянских и солдатских бед и нужд. О реальной жизни народа молодые офицеры имели большее и лучшее представление, чем позднейшая демократическая интеллигенция, поскольку и в гражданском, и в армейском быту дворянин имел дело с крестьянином, вынужден был так или иначе вникать в обстоятельства его жизни, знакомиться с чертами характера, привычками крестьян и солдат.
«Гроза 1812-го года» всколыхнула не только будущих декабристов, но и значительную часть менее общественно активного дворянства, пробудила его к политической жизни, заставила каждого почувствовать себя не просто русским, но и думающим, страдающим русским. Более того, война с Наполеоном поневоле вела ищущие умы от 1812 г. к воцарению Бонапарта, а от него – к событиям Великой французской революции. Над этими событиями, их причинами и последствиями стоило задуматься, попытаться извлечь из них уроки и сравнить их с тогдашней ситуацией в России.
1812 г. заставил обсуждать не только события недавней истории, он требовал от начавшего ощущать свое значение дворянства переоценки текущих мировых событий. Тем более что история явно ускорила свой бег, давая возможность увидеть крушение традиционных режимов в разных концах Европы, появление новых политических идей и форм, которые немедленно примеривались дворянской молодежью к России (причем далеко не всегда лестным для Европы образом).
Об обстоятельствах и причинах образования декабристских организаций лучше всех, пожалуй, сказал Д.И. Завалишин: «Либеральные гуманные идеалы были заимствованы от Запада, а революционные были свои, доморощенные». Вот эти-то «доморощенные» идеалы пока еще робко, не всегда умело и старались отстоять, соединив со своей повседневной деятельностью, некоторые офицеры, вернувшиеся из заграничных походов. В первое время в военной среде возникали просто тесные дружеские группы, в которых обменивались достаточно дерзкими мечтаниями, обсуждали острые вопросы внутренней и внешней политики России. Позже появились и офицерские артели в Семеновском полку, Генеральном штабе. Еще чуть позже возникли Каменец-Подольский кружок В.Ф. Раевского и «Орден русских рыцарей» М. Орлова и Дмитриева-Мамонова, а также «Общество любителей природы» Борисова.
Вообще-то создание хозяйственных офицерских артелей было для России делом привычным. Режим полковой жизни легко соединял военных в кружок с общим распорядком дня и одинаковыми потребностями; дороговизна же гвардейской жизни еще более подталкивала офицеров к подобному «кооперированию». Однако новые артели разительно отличались от прежних объединений тем, что в них пропали карты и вино, даже курить офицеры стали умереннее. «После обеда, – вспоминал Якушкин, – одни играли в шахматы, другие читали громко иностранные газеты и следили за происшествиями в Европе…» Александр I вынужден был выразить свое недовольство командиру Семеновского полка тем, что после войны «господа офицеры непростительно поумнели». Императору было от чего прийти в недоумение, даже разгневаться – дошло до того, что на придворные балы в качестве танцоров гвардейцев приходилось назначать как в караул, чуть ли не приказом по полку.
