От цинги Михаил Сергеевич потерял почти все зубы и говорил, что у него остался один зуб, и тот против правительства. Лунин часто помогал товарищам деньгами, но нуждавшиеся этого не знали. Все обставлялось по-лунински. Он говорил, что отпускает эти деньги в долг Господу Богу, который воздаст ему сторицей, но эта сделка может не состояться, если имя дарителя станет известно всем. Кстати, на добровольные пожертвования – они были гласными – Лунин никогда не подписывался. То ли готовясь к тяготам побега, то ли укрощая взрывной темперамент, Михаил Сергеевич приучал себя очень мало есть и совсем не употреблял в пищу мясо и рыбу. Товарищам же он говорил, что боится, как бы без такого поста не перепрыгнуть через стену и не убежать раньше времени.
В 1836 г. Лунина перевели на поселение в село Урик, близ Иркутска. Вокруг – знакомые лица: Волконские, Муравьевы, Трубецкие. Здесь и открылся неведомый многим прежде Лунин. За пять лет он создал «Письма из Сибири», «Разбор Донесения Тайной Следственной комиссии», «Взгляд на русское тайное общество с 1816 по 1826 года». В его работах прежде всего звучит неизбывный оптимизм и гордость человека, причастного к важным для страны событиям. По мнению Лунина, декабристы вычленили и так объяснили вопросы конституционного порядка, что решение их в будущем стало неизбежным. Тайное общество «рассеяло общественный предрассудок» о невозможности другого, кроме существующего, порядка и убедило народ, что «раболепство перед лицами» должно смениться повиновением закону.
Лунин считал, что в переходные эпохи должны существовать люди, выходящие из общего ряда, «пробуждающие правительство». Когда эти люди принадлежат к высшим сословиям, тогда подобные действия есть их обязанность, обязанность умственными усилиями платить за выгоды, которыми эти люди пользуются в жизни. Декабристы выполнили свой долг, их влияние было так сильно, что Александр I обязался даровать стране конституцию (явное, но понятное преувеличение!). По мнению революционера, вопросы, поднятые тайным обществом, чувствуются в каждом событии «последнего десятилетия».
Конечно, и декабристы были не безгрешны. Лунин внимательно разбирает их ошибки, отмечая, что эти промахи и привели к поражению революционеров. Движение декабристов вначале было слабо «небольшим количеством своих основателей»; позже его дробила разноголосица во мнениях, что и привело к распаду Союза благоденствия и образованию Северного и Южного обществ. Далее ошибок наделали и южане, и северяне, которые не смогли договориться ни о целях движения, ни о сроках выступления. Этими ошибками воспользовались ретрограды, объявившие, что целью общества являлось цареубийство и безначалие, анархия и хаос.
Постоянно и неуклонно Лунин отстаивал мысль, что декабризм не случаен, более того, исторически обусловлен, закономерен, а значит, находится в «природе вещей». Михаил Сергеевич не только обвинял правительство в обмане, но и собирался широко рассказать правду о декабристах, подготовив переводы своих работ на английский и французский языки. Но и знакомый всем Лунин в Урике не исчез. За опасные письма, отправляемые им сестре по почте, ему запретили переписку на год. Генерал-губернатор вызвал декабриста к себе и потребовал ознакомиться с соответствующим приказом Бенкендорфа. «Что-то много написано… – заметил тот, – я читать не буду». Затем перечеркнул весь лист крест-накрест и на обороте написал: «Государственный преступник Лунин дает слово целый год не писать».
Тогда же, заметив в кабинете генерал-губернатора 40 томов Российских законов, а рядом скромный томик Кодекса Наполеона, Лунин не смог удержаться от шутки: «Как смешны эти французы; все свои права имеют в такой маленькой книжке! Кто только посмотрит на эти полки, сейчас же предпочтет наше законодательство». Пикировка с властями, издевательство над «белым медведем» не могли продолжаться долго или кончиться для ссыльного чем-то хорошим. В ночь с 26 на 27 марта 1841 г. Лунин вновь арестован и отправлен в Акатуйскую тюрьму – самое страшное и гиблое из всех сибирских мест заключения.
Друзья провожали Михаила Сергеевича, не надеясь больше увидеться. Он их успокаивал: «Я говорил вам, что готов… Пилюля была хороша!» Власти распустили слух, будто декабристов собирались помиловать в связи с бракосочетанием наследника, а теперь «из-за Лунина» не простят. Однако в подобные чудеса никто из ссыльных не поверил.
Из Акатуя Лунин написал несколько писем Волконским. В последнем из них чувствуется, что это место, по словам Н. Эйдельмана, более таинственное для тогдашних россиян, «чем истоки Нила или полярные пустыни», начинало брать свое. «Темница сыра, – пишет декабрист. – Занятия умирают… Мое здоровье… сносно, несмотря на все принимаемые меры к его разрушению… Кусок мяса – редкость в этой стране. Чай без сахара, хлеб, вода, иногда каша – вот моя ежедневная пища». Сенатор И.А. Толстой, объезжавший Восточную Сибирь и знакомый многим декабристам, последним из «своих» видел Михаила Сергеевича живым. Лунин поприветствовал его с манерами светского человека, но так, что сенатору стало не по себе: «Позвольте мне вас принять в своем гробу». Он еще успел написать в своей страшной камере-одиночке удивительные слова: «В этом мире несчастливы только глупцы или скоты».
3 декабря 1845 г., за одиннадцать дней до очередной годовщины восстания декабристов, Лунин умер в Акатуе, согласно официальной версии, от апоплексического удара. Однако мало кто поверил заключению тюремных медиков, слухи говорили о том, что власти наконец отважились расправиться с дерзким и непокоренным человеком.
Александра Григорьевна Муравьева
Нет, нет, женщин по делу 14 декабря не привлекали. Хотя в «Алфавите декабристов» можно отыскать имена сестер Корнелии и Ксаверии Рукевич. Когда их брат был арестован как организатор восстания Литовского пионерного батальона, сестры скрыли, а затем уничтожили все его бумаги. За это они поплатились заточением в монастырь, где Корнелия провела полгода, а Ксаверия – год. Но это так, к слову.
У нас же речь пойдет о другом, об одной из жен и сестер, которые поехали в Сибирь за своими родными и тем поддержали честь российского дворянства и, что еще более важно, веру в необоримость любви и милосердия. 25 декабря был арестован Никита Муравьев, а 30 декабря в Петербурге уже появилась его супруга, встревоженная и решительно настроенная Александра Григорьевна. Было ей в ту пору 22 года. Она сразу же наладила переписку с мужем, узнала из нее, что он был членом тайного общества, попыталась поддержать Муравьева и успокоить его. Однако не забыла при этом уничтожить бумаги мужа как в Петербурге, так и в имении отца – Тагино, что в Орловской губернии.
Еще шло следствие, еще столичное общество и сами декабристы надеялись на снисхождение нового императора, а Александра Григорьевна уже подала Николаю I прошение, желая следовать за мужем туда, куда властям будет угодно его выслать. Видимо, сердце подсказало ей, что прощения мятежников от монарха ждать не приходится. Она была третьей декабристкой, получившей Высочайшее разрешение следовать в Сибирь. 2 января 1827 г., после душераздирающего прощания со своими тремя маленькими детьми, остававшимися на попечении свекрови, Александра Григорьевна, вслед за Трубецкой и Волконской, покинула Европейскую часть России. Прощаясь с Муравьевой, Пушкин передал ей для товарищей свое «Послание в Сибирь» и персональный привет И. Пущину, старому лицейскому другу.
