Лишь через полтора года она отваживается вернуться в Россию, но жизнь с мужем в скучном Кадникове (куда его перевели из Тотьмы), а затем в чуть более шумной Вологде ее абсолютно не устраивала. Она переезжает в Петербург, и супруги продолжают жить порознь не год и не два. Лишь в конце 1870-х гг. Шелгунову разрешили вернуться в столицу, где он стал не только сотрудником, но и редактором журнала «Дело». Однако уже в 1883 г. его вновь арестовали, на этот раз за связь с народовольцами. Хотя это обвинение доказано не было, Шелгунова выслали в Выборг, а Людмила Петровна продолжала развлекаться в Петербурге.
Его письма из ссылки порой напоминают глас вопиющего в пустыне. Судите сами, вот 1885 г.: «Читала ли ты мои воспоминания? Если да, отчего ты мне о них не написала ни слова?» 1887 г.: «Теперь я не знаю, куда тебе писать, в Подол или в Петербург». И опять 1887 г.: «Друг Люся. Ничего не понимаю, точно все умерли. Истомился я весьма этими неизвестностями и ожиданиями страшно». Шелгунов вернулся в Петербург лишь в 1891 г., за несколько месяцев до своей смерти. Людмила Петровна описала возвращение мужа следующим образом: «Я действительно была поражена. Ничего подобного я не ожидала. Передо мною сидел не Николай Васильевич, а покойник». А ведь именно о своей тяжелой болезни муж постоянно писал ей из ссылки.
Людмила Петровна так до конца и не поняла, за кем она более тридцати лет была замужем. Умирающего публициста-демократа посещало множество знакомых, полузнакомых и вовсе незнакомых людей. А его жена написала по этому поводу в воспоминаниях: «Я… никак не могла понять, почему стали приходить целые толпы студентов и дам». Чувствуется, что главным огорчением для нее было то, что все эти посетители приходили не к ней.
Софья Васильевна Ковалевская
Софья Васильевна – дочь генерала от артиллерии В.В. Корвин-Круковского и Е.Ф. Шуберт – родилась в Москве, где ее отец исполнял обязанности начальника арсенала. Позже она говорила, что страсть к науке получила от своего предка, венгерского короля Матея Корвина; любовь к математике и музыке – от деда по материнской линии астронома Шуберта; стремление к свободе – от польской родни; любовь к бродяжничеству, неумение подчиняться принятым нормам – от прабабки цыганки; остальное – от России. Остается понять, что в это «остальное» входило – умение терпеть, трудолюбие, литературный дар?
В 1856 г. генерал Корвин-Круковский вышел в отставку, и семья поселилась в своем родовом имении в Витебской губернии. Здесь Соня и стала получать домашнее образование. Забавно, но единственный предмет, к которому девочка поначалу не проявила никакого интереса, оказалась арифметика. Однако чуть позже именно математика сделалась любимым занятием Сони. Перед завершением образования девочки преподаватель даже прошел с ней курс по знаменитому двухтомному труду Бурдона, который использовался при обучении студентов в Парижском университете.
Если бы очерк о детстве Ковалевской попал в руки психоаналитика, то он обязательно обратил бы внимание на то, что из-за нехватки обоев стены детской комнаты Софьи и ее старшей сестры Анны были оклеены листами лекций известного математика Остроградского. Постепенно взрослея, Соня разбирала и запоминала написанное на стенах комнаты. Правда, останется непонятным, почему на одну девочку эти «обои» произвели неизгладимое впечатление, в другую оставили совершенно равнодушной.
С юных лет Софья прониклась горячей симпатией к борьбе поляков за независимость своей отчизны, и когда их сосед, некто Буйницкий, воспевавший повстанцев, был арестован и выслан, то это происшествие подвигло девочку на первое общественное выступление. На вечере, даваемом родителями, она выразила явное неуважение военному губернатору края Яковлеву. Позже Софья признавалась, что мечтала убить этого чиновника, а затем отправиться в ссылку вслед за Буйницким. Чтобы покончить с вопросом об отношении нашей героини к политике, отметим, что во время учебы в Петербурге сестры Корвин-Круковские намеревались присоединиться к одному из нигилистических кружков, но затем Софья отказалась от этого намерения. Погружению ее в политическую деятельность помешала тяга к науке (о чем она впоследствии порой сожалела). Однако ее участие в становлении в России альтернативной культуры сомнению не подлежит.
В 1863 г. при Мариинской гимназии в Петербурге открылись женские курсы со словесным и естественно-математическим отделениями. После их окончания Софья и Анна решили продолжить обучение в одном из европейских университетов. Однако женщины – подданные Российской империи – должны были получить разрешение на это от отца или мужа. Человек старой закалки, Корвин-Круковский считал излишним и опасным дальнейшее обучение дочерей. Софье, желавшей серьезно заниматься математикой, оставался один выход – фиктивный брак. Первым кандидатом в подобные «мужья» для нее стал И.Г. Рождественский, однако отец отмел кандидатуру безродного разночинца. Тогда Софьей был найден обедневший дворянин, известный палеонтолог и геолог В.О. Ковалевский.
В 1869 г. чета Ковалевских выехала в Вену, так как только там обнаружились необходимые Владимиру Онуфриевичу специалисты-геологи. Софья же Васильевна в Вене хороших математиков не нашла и решила отправиться в Гейдельбергский университет. Прослушав курсы лекций по физике, математике и химии, она перебралась в Берлин, где работал крупнейший в то время математик Карл Вейерштрасс. Тот без особого восторга принял странную русскую девушку и, чтобы отделаться от нее, дал несколько задач, с которыми не смогли справиться самые продвинутые студенты Берлинского университета.
Спустя две недели Ковалевская вновь предстала перед профессором и сообщила, что задачи успешно решены. Потрясенный способностями девушки, Вейерштрасс попытался пробить для нее разрешение посещать лекции, но Берлин – это вам не Цюрих, здесь женщинам запрещалось становиться даже вольнослушателями университета. Пришлось Софье Васильевне удовлетвориться частными занятиями с Вейерштрассом… А затем была напряженная научная работа и целый букет открытий, за которые Геттингентский университет присудил ей степень доктора философии по математике (такие странные существовали тогда степени) и звание магистра изящных искусств «с наивысшей похвалой» (математика в те годы, видимо, считалась изящным искусством).
Тем временем их фиктивный брак с Ковалевским превратился в законный, а осенью 1878 г. у них родилась дочь, названная по матери Софьей. Русские нигилистки, обучавшиеся за рубежом (в том числе и ее сестра Анна), крайне негативно отнеслись к изменению семейного статуса Ковалевских, сочтя их венчание предательством передовых идеалов. Однако судьбу семьи решили вовсе не эти оценки. Супруги в основном жили в разных городах, а главное, оказались слишком разными людьми. В конце концов, Владимир Онуфриевич так запутался в своих финансовых проблемах, что в апреле 1883 г. покончил с собой.
Софья же Васильевна, оставив на время математику, занялась литературным трудом и со временем опубликовала роман о 1860-х гг. «Семья Воронцовых», семейную хронику «Воспоминания детства», повесть «Нигилистка», драму «Борьба за счастье». Столь крутой поворот судьбы нашей героини объясняется тем, что в 1874 и 1880 гг. она попыталась получить место профессора математики в Петербургском и Московском университетах, но ее усилия оказались тщетными. Научную и преподавательскую карьеру Ковалевской спасло то, что по рекомендации Вейерштрасса ей предложили занять место профессора в Стокгольмском университете.
