Ознакомившейся с ним радикальной молодежи, жаждавшей непосредственного дела, страстно захотелось попробовать жить «по Рахметову». Она бросилась заводить артели, проповедовать новые виды отношений между мужчинами и женщинами, играть в конспирацию, короче, занялась поиском новых форм революционной деятельности, сочетавшей легальные и подпольные средства борьбы с самодержавием. Позиции Герцена и Огарева сразу сделались для нее слишком пресными, осторожными, чуть ли не либеральными. Тем более что и популярность «Колокола», поддержавшего польское восстание, резко упала в глазах русской оппозиции (прежде всего либеральной). Во всяком случае его тираж с 3,5 тысячи экземпляров упал до 500 экземпляров. Рухнули и надежды радикалов на победу поляков, восстание было жестко подавлено правительственными войсками.
В таких условиях должна была дать о себе знать (что и произошло) разнородность землевольческих кружков. В изменившейся политической обстановке временный союз тайных кружков, ставивший перед собой определенные ближайшие просвещенческие и социально-политические цели, утратил почву для дальнейшего существования. В марте 1864 г. «Земля и воля» самораспустилась, запретив своим членам действовать «от лица целого общества или его округов». Однако и после ее роспуска радикалы продолжили поиск новых организационных форм, но уже в иных рамках и с заметными идейными и тактическими изменениями в своей программе.
Эскизы к портретам
Василий Степанович Курочкин
В 1857 г. читающая Россия со смехом или с негодованием повторяла строки стихотворения еще неизвестного ей автора:
Правды нет оттого в русском мире,
Недосмотры везде оттого,
Что всевидящих глаз в нем четыре,
Да не видят они ничего.
Оттого мы к шпионству привычны,
Оттого мы храбры на словах,
Что мы все, господа, двуязычны,
Как орел наш о двух головах.
Я нашел, друзья, нашел,
Кто виновник бестолковый
Наших бедствий, наших зол.
Виноват во всем гербовый
Всероссийский наш орел…
Кто же посмел в преддверии великих реформ столь непатриотично посмеяться над уважаемым государственным символом? Как дерзкий насмешник поплатился и поплатился ли вообще за столь вызывающие «хиханьки да хаханьки»? Попробуем разобраться.
Почему-то в 1860-х гг. разночинцами (не по социальному происхождению, а по духу и идейным позициям) частенько становились те, кому на роду было написано сделаться священнослужителями или военными. Не стал исключением из этого новомодного правила и герой нашего очерка. Василий Степанович Курочкин родился в 1831 г. в семье дворянина, но его отец оказался далеко не обычным представителем первого сословия империи. Долгое время он являлся дворовым крестьянином князя В.А. Шаховского, но в 1819 г. за верную службу был отпущен барином на волю, а через девять лет упорного труда достиг чина коллежского асессора, дававшего право на получение потомственного дворянства. Так что к моменту появления на свет Василия его родители лишь третий год наслаждались своим привилегированным положением.
Сыну они с малых лет прочили «благородную» военную карьеру, а потому Василий учился в кадетском корпусе и Дворянском полку. В 1849 г. он был выпущен прапорщиком в одно из гренадерских подразделений. Однако уже в 1853 г. Курочкин вышел в отставку и определился чиновником в Главное управление путями сообщения. Вроде бы ничего из ряда вон выходящего не произошло, многие офицеры делались штатскими служащими, поскольку такой переход сулил им заметную выгоду – приобретение следующего чина, а то и двух, согласно не столько закону, сколько издавна установившемуся обычаю. В случае с Курочкиным следует принять в расчет также то, что речь шла о чрезвычайно перспективном месте службы – руководстве строительством железных дорог и надзоре за их эксплуатацией.
Однако меркантильные соображения, когда речь заходит о нашем герое, приходится сразу же отбросить. В 1857 г. он вообще оставил службу и перешел на «вольные хлеба», занявшись литературным трудом. Оказывается, сочинять стихи Василий начал еще в 10-летнем возрасте, а учась в Дворянском полку, наткнулся на «золотую жилу» – стал переводить стихи П.Ж. Беранже. Французский поэт, с неистовой страстью защищавший в своих произведениях «униженных и оскорбленных», яростно клеймивший их обидчиков, пленил Курочкина. Смелая гражданская позиция и острая социальная сатира Беранже не просто повлияли на литературный стиль и манеру его молодого русского коллеги, но во многом определили мировоззрение и судьбу последнего.
Уйдя на «вольные хлеба», Василий Степанович поначалу сотрудничал в журналах «Сын отечества» и «Пантеон», а также пытался писать водевили. Следующими ступенями его литературной карьеры стали журналы «Библиотека для чтения», «Русский вестник», «Отечественные записки». Но окончательно Курочкин нашел себя в «Искре» – еженедельном издании, прославившимся карикатурами и острыми сатирическими произведениями. Здесь Василий Степанович оказался незаменим, созданные им едкие и точные образы надолго запоминались читателями, а то и становились нарицательными.
Вот как рассуждает один из его героев, некий принц Лутоня:
Сечь, стрелять, колоть, палить, рубить,
Пусть ревут сироты, старцы, вдовы,
Были б только спасены основы…
А вот проблема «отцов и детей» в изображении поэта:
Твой отец нажил честным трудом
Сотни тысяч и каменный дом;
Облачась в дорогой кашемир,
Твоя мать презирает весь мир;
Как же ты – это трудно понять —
Ни в отца уродилась, ни в мать?
Или замечание по поводу очередной реформы системы народного образования:
В нас развились мышцы крепкие,
К нравам праотцов любовь,
Ум железный, руки цепкие
И чуть тепленькая кровь…
Розги! Ветви с древа знания,
Вам хвала превыше хвал.
Верный компас воспитания,
Наказанья идеал.
Были у Курочкина произведения, не имевшие никакой возможности просочиться в печать. Они ходили в обществе, переписываемые от руки, и выполняли функции своеобразных прокламаций:
Долго нас помещики душили,
Становые били.
И привыкли всякому злодею
Подставлять мы шею.
В страхе нас квартальные держали,
Немцы муштровали,
Что же делать, долго ль до напасти,
Покоримся власти.
Поднялись в то время на злодеев
Кондратий Рылеев,
Да полковник Пестель, да иные
Бояре честные.
Не сумели в те поры мы смело
Отстоять их дело,
И сложили головы за братий
Пестель да Кондратий.
Не найдется, что ль, у нас иного
Друга Пугачева,
Чтобы крепкой грудью встал он смело
За святое дело.
Работая в «Искре», Курочкин, по свидетельству литературного критика и одного из идеологов народничества Н.К. Михайловского, «топил свой талант в журнальной работе». Дело было не только в количестве строк, постоянно выдаваемых им «на гора» к определенному сроку. Он взял себе за правило работать с другими авторами «Искры»: одному давал мысль, другому подсказывал форму, короче, по собственным словам, «вербовал солдат и сам нес нелегкую солдатскую службу». В результате в наши дни трудно доподлинно определить, что написано Курочкиным, а что другими авторами.
