Отщепенцы все те, кто не думал, не умел, не желал подчиниться общей доле; кто брел неудачу, на произвол судьбы».
Жизненный путь таких неординарных людей был, конечно же, нелегок, но он, по словам авторов книги, является единственно достойным. «Горько, невыносимо горько жить в обществе… хищников! Жить с ними, сходиться, говорить, а тем более действовать с ними заодно – мучение, наказание и нравственная смерть. Да минует всякого молодого неиспорченного человека грязная чаша практической жизни!.. Пусть он знает, что в этой жизни нет жизни, потому что практические люди – мертвецы, которые хоронят друг друга… нет ничего живее Отщепенства, в котором во веки веков искали и находили спасение все честные и разумные люди, начиная с первых христиан и кончая последними социалистами».
Выход этой книги каким-то мистическим образом день в день совпал с покушением Каракозова на жизнь императора, поэтому весь ее тираж был, естественно, конфискован полицией. Однако это только поспособствовало шумному успеху «Отщепенцев». Литографированные отрывки из них, а то и полный их текст широко распространялись среди молодых радикалов, ощутивших в героях книги родственные души, воспринявших «Отщепенцев» как гимн нигилизму. Имя Соколова сделалось повсеместно известным и уважаемым передовой молодежью. Почему, однако, в разговорах «новых людей» и на их сходках звучала только его фамилия, в то время как имя соавтора если и произносилось, то вполголоса, с конспиративной осторожностью? Загадка в этом есть, но не слишком сложная.
После распространения «Отщепенцев» в списках их авторы были арестованы и оказались в одном из казематов Петропавловской крепости. На следствии Соколов, надеясь спасти обремененного семьей Зайцева, всю вину за написание «Отщепенцев» взял на себя. Соавтора ему удалось выгородить, и тот был освобожден из-под стражи, но Соколов на этом не остановился. Он не признал своей вины и категорически отверг утверждение следователей о том, будто в «Отщепенцах» содержатся призывы к неповиновению властям и порицанию христианской веры. Более того, Соколов попытался убедить судей в том, что социалистические идеи ни в малой степени не противоречат постулатам христианства.
Его наивная попытка оправдаться была, конечно же, обречена на неудачу. Николая Васильевича приговорили к 1 году и 4 месяцам заключения в крепости, а затем к бессрочной ссылке в «места не столь отдаленные». Ссылку он отбывал сначала в Мезени, а затем в Красном Яре – заброшенном углу Астраханской губернии. В 1872 г. Соколову удалось бежать из российской глухомани за границу. После трудного во всех отношениях существования в ссылке начались не менее трудные скитания по Европе. Он пытается обосноваться в Локарно, Женеве и, наконец, попадает в Париж. Здесь его семнадцатилетние странствия и заканчиваются. Николай Васильевич начинает пить и в 1889 г. умирает в парижской больнице для бедных.
Его военная карьера длилась девять лет, а литературная – всего пять. От первой из них он не получил никакого удовлетворения, вторая дала Соколову определенную известность, которая продолжалась недолго и о которой знал довольно узкий круг читателей. Однако именно карьера радикального публициста принесла, как оказалось, покой его душе.
Лонгин Федорович Пантелеев
Сразу и не определишь, типична судьба Пантелеева как представителя прогрессивной молодежи 1860-х гг. или заметно отличается от жизненного пути большинства его единомышленников. Видимо, не очень типична, если иметь в виду тех, кто до последних дней жизни во всем, каждым словом и действием оставался верен идеалам юности. Или, наоборот, вполне типична, если речь заходит о тех «шестидесятниках», кто, оставаясь верен своим взглядам в главном, сумел освободиться от сопровождавших их утопий, от того максимализма, который обычно свойственен мечтаниям юности.
Лонгин Федорович родился в 1840 г. в городе Сольвычегодске. Его отец Федор Савельевич отслужил положенный срок в армии, а после отставки сделался начальником инвалидной команды Сольвычегодска. Вскоре после рождения сына он заболел и уехал лечиться в Вологду, а инвалидной командой фактически управляла его жена Анна Ивановна, женщина решительная, строгая, живо напоминавшая Василису Егоровну из «Капитанской дочки» Пушкина. Родом она была из когда-то зажиточной, но разорившейся купеческой семьи. Лечение в Вологде мало помогло Федору Савельевичу, и он умер, когда Лонгину не исполнилось и полутора лет. После смерти кормильца семейный бюджет Пантелеевых насчитывал ровно 3 копейки, что не оставляло им никаких перспектив для жизни в Сольвычегодске. Анна Ивановна с сыном и дочерью переезжают в Вологду, где и живут на нищенскую пенсию за потерю кормильца в 28 руб. в год.
Монашки одного из окрестных монастырей обучили Лонгина грамоте, а его сестру мать отдала на воспитание в семью местных бездетных помещиков Одинцовых. С 1848 г. у них стал проводить часть года и Лонгин, получая тем самым приличное домашнее образование. В 1850 г. он был принят на казенный кошт в Вологодскую гимназию, а чтобы поддержать мать и сестру, учил на каникулах детей помещика Пегалина, получая за это полпуда муки в месяц. Успехи Лонгина в науках были замечены окружающими, и в середине 1850-х гг. он, благодаря помощи добрых людей, уехал в Петербург, где поступил на казенный кошт в университет.
К 1861 г. Пантелеев занимает видное место в общественной жизни университета: он делается одним из распорядителей студенческой кассы взаимопомощи, членом совета студенческой библиотеки, а также организатором сходок учащейся молодежи. Когда в 1861 г. в университете начались волнения, вызванные введением новых, более жестких правил для студентов, Лонгин Федорович принял в них активное участие. В результате 28 октября того же года он был арестован и два месяца провел в Петропавловской крепости. Выйдя из нее в начале декабря, Пантелеев становится членом комитета по организации лекций для студентов в здании Городской думы, поскольку университет был временно закрыт властями.
Его общественная активность не осталась незамеченной серьезными радикалами. В первой половине 1862 г. один из создателей «Земли и воли» А.А. Слепцов предложил Пантелееву вступить в подпольную организацию. Тот с восторгом откликнулся на это предложение, более того, став членом «Земли и воли», он принял в ее ряды не менее двадцати знакомых студентов. Он сближается с Чернышевским, имя Пантелеева становится известным и Герцену. Лонгин Федорович участвовал в организации подпольных типографий, сборе средств в помощь революционерам, в написании и распространении землевольческих прокламаций. На этом, можно сказать, закончилась первая часть его жизни, и вскоре началась вторая, мало похожая на первую.
11 декабря 1864 г. Лонгина Федоровича арестовали за принадлежность к революционной организации, поддержавшей польское восстание 1863 г. По приговору суда он был лишен всех прав и сослан на 6 лет в каторжные работы. В середине 1866 г. Пантелеев с сопровождавшей его женой, дочерью богатого золотопромышленника, прибыл в Енисейскую губернию. Нужные связи всегда были вещью в России очень полезной, а порой и незаменимой. Тесть Пантелеева В.Н. Латкин вовремя «подмазал» местные власти, и те заменили родственнику уважаемого золотопромышленника каторжные работы поселением в Енисейской губернии. Вольнопоселенец – это вам вовсе не каторжник.
