Момент образования кружка оказался переломным для революционного движения в России. К 1863 г. стало ясно, что вопрос о крестьянской революции самой жизнью отодвинут на неопределенное время. Прокламационные удары и наскоки потеряли всякий смысл – на первое место вышла задача сближения с народом «путем общения и разделения с ним труда и быта». Ради этого предстояло наладить прочные связи с другими объединениями радикальной молодежи как в Москве, так и за ее пределами, вплоть до польского подполья. Таким образом, ишутинский кружок, возникнув как землевольческая ячейка, вскоре сделался центром притяжения московских и периферийных объединений молодежи.
Ишутин оказался человеком решительным, но склонным к фантазиям и мистификациям. Он намеревался добывать необходимые для деятельности кружка средства в виде пожертвований от сочувствующих, а также другими возможными и невозможными средствами, не исключая грабежа и воровства. Ишутин вообще был неистощим на самые немыслимые планы и задумки, предлагая зачем-то подготовить взрыв Петропавловской крепости или отворить двери московских острогов и устроить мятеж с помощью выпущенных из них уголовников. Однако прежде всего он постарался подчинить себе членов кружка, желая бесконтрольно распоряжаться их судьбами. Один из ишутинцев, В.Н. Шаганов, вспоминал, как товарищи «прямо требовали, чтобы я не смел жениться на девушке, которую я люблю, и чтобы совсем оставил ее, а то это измена делу…».
Когда другой кружковец, А.П. Полумордвинов, имел неосторожность возражать на какое-то предложение Ишутина, раздались голоса, требовавшие его убить, так как он, будучи не согласен с лидером, нарушает необходимую субординацию, слишком много знает, а значит, может быть опасен для их общества. Студенты-ишутинцы всерьез обсуждали проблему: должен ли порядочный человек заниматься наукой, поскольку люди, погрузившись в академические занятия, якобы забывают о нуждах народа. Создаваемое ими тайное общество Ишутин назвал «Организацией» и уже на этой стадии подумывал о разделении ее членов на «рыболовов» и «охотников». Первые должны были вести пропаганду и «вылавливать» будущих агентов «Организации», вторые делались террористами-смертниками, готовыми стрелять в «дрофу», то есть в царя.
Во главе «Организации» должен был стоять «президент», наделенный неограниченной властью над ее членами. Общество мыслилось как охватывающее ряд губерний Российской империи (чуть позже у него появилось два центра – Московский и Петербургский. При этом второй все же подчинялся первому). Под началом столичных членов «Организации» состояли члены губернские, ведущие пропаганду в народе и среди молодежи. Все без исключения члены «Организации» находились под сильнейшим влиянием романа Чернышевского «Что делать?», ставшего для ишутинцев подлинным компасом в бурном море жизни. Пытаясь на практике осуществить завещанное мыслителем-социалистом, они начали заводить ассоциации и артели, видя на тот момент именно в них главное средство борьбы с несправедливым социально-экономическим и политическим строем.
Ишутинцы организовали переплетную артель, швейную мастерскую (ну куда же без примера незабвенной Веры Павловны?), ватную фабрику в Можайском уезде Московской губернии. В артелях и мастерских, помимо непосредственной работы, обсуждались книги и журналы, а также читались лекции по различным предметам. В планы ишутинцев входило открытие чугуноплавильного артельного завода в Калужской губернии и создание сельскохозяйственной ассоциации-фермы во Владимирской или Симбирской губерниях. Причем привлекать к своим задумкам они старались не только убежденных нигилистов и нигилисток, но и угнетенный элемент в виде, например, уличных женщин.
Кстати, этот слой населения Российской империи имел в XIX в. ряд как весьма оригинальных, так и достаточно банальных названий: «лоретки», «кокотки», «камелии», «погибшие, но милые создания», «Магдалины XIX века», но самое замечательное среди них – «жертвы общественного темперамента». Подобные «жертвы», сначала соблазнившись речами агитаторов-радикалов и придя работать в мастерские, вскоре бросали это трудное и монотонное занятие, предпочитая прежний, более привычный для них способ добывания денег. Так что вклад ишутинцев в решение женского вопроса в России оказался минимальным.
Ведение же коллективных артелей и мастерских оказалось занятием далеко не простым, а порой и скучновато-занудливым. Нужно было учитывать конъюнктуру рынка, искать районы выгодных закупок сырья, места сбыта готовой продукции и считать, считать, считать… Все это мало подходило для радикальной молодежи, обуреваемой жаждой общественно полезной деятельности. Их производственные замыслы были чистой воды утопией, обреченной на неудачу. В условиях становления капиталистической экономики коллективные предприятия неизбежно подчинялись ее законам и превращались не в социалистические, а в обычные капиталистические кооперативы. К тому же средств у ишутинцев хватало на заведение относительно мелких предприятий, постоянно сталкивавшихся с жесткой конкуренцией со стороны крупных производителей. Поэтому чем дальше, тем больше молодежь стала привлекать открытая политическая борьба с царизмом.
Ей льстило и нравилось то, что этот вид деятельности был полон опасностей, своеобразной романтики, жертвенности. К тому же сам Чернышевский писал в своем замечательном романе: «Через несколько лет, очень немного лет, к ним («новым людям». – Л.Л.) будут взывать: “Спасите нас! и что они будут говорить, будет исполняться всеми”». Правда, в его произведении подобное могло произойти лишь после смены целой череды периодов успешной деятельности революционеров и торжества реакции. Но молодежь сочла, что этой «излишней» подробностью не грех и пренебречь. Можно сказать, что, следуя за словом учителя, ишутинцы по-своему «проиграли» весь роман «Что делать?» в жизни – от артельных мастерских и провозглашения свободной любви до появления в их рядах несгибаемых рахметовых.
При этом они не обратили никакого внимания на то, что «женщина в розовом», олицетворяющая в романе успешный социально-политический переворот, в одной из последних глав прощается с героями «Что делать?», покидая их до лучших времен. Иными словами, мимо начинающих экстремистов прошло предупреждение Чернышевского о том, что революции не происходят по желанию стремящихся устроить и возглавить их радикалов. Для успешного свершения социалистических переворотов необходим ряд условий, и прежде всего: мощный экономический или социально-политический кризис, до предела усиливающий бедствия народа, а также наличие разветвленной, готовой к действию подпольной организации, имеющей связи и сторонников в различных слоях общества.
Ишутинцам, видимо, казалось, что учитель перестраховывался, и для совершения социалистического переворота вполне достаточно их желания и решительности. Иными словами, трезвому реализму Чернышевского они противопоставили идеализацию общины, которая, по их мнению, сама по себе являлась образцом искомого гармоничного общественного строя. Просветительство уходило на далекую периферию концепции молодых радикалов. А ведь любая идеализация форм общественного существования, как это ни парадоксально, оборачивается насилием над народом, когда выясняется, что он сам и формы его жизни не отвечают представлениям революционеров об идеале.
