Между тем условия жизни ссыльного брали свое. С 1869 г. у Ивана Александровича стали замечаться признаки душевного расстройства. После усиленных просьб родственников, поддержанных верхоянским начальством, его в 1874 г. перевели в Якутск, а в 1875 г. – в Иркутск. Ссыльный Н.П. Гончаров, посетивший Худякова в иркутской больнице, писал о том, что увиденное им в больничной палате «было каким-то мучительным переживанием ужаса». Умер Иван Александрович в сентябре 1876 г. и похоронен в одной могиле с двумя неизвестными бродягами.
Иван Гаврилович Прыжов
Самобытный историк, честный чиновник, Прыжов стал не только сторонником Нечаева, но и одним из убийц несчастного студента Иванова. На суде над нечаевцами он оказался чуть ли не вдвое старше (к тому времени ему исполнилось 44 года) остальных обвиняемых. Как же угораздило этого хилого, полуслепого (страдал сильнейшей близорукостью), безусловно не кровожадного человека попасть в компанию убийц «из принципа»? Как и чем он поплатился за верность идеям нечаевского экстремизма?
Иван Гаврилович родился в Москве в 1827 г. Его отец, Г.З. Прыжов, являлся крепостным видного екатерининского вельможи В.А. Всеволожского. За храбрость, проявленную в Бородинской битве, Прыжов был награжден орденом Святого Владимира, дававшим право на потомственное дворянство, и был отпущен барином на волю. Однако оформить дворянство Гавриле Захаровичу удалось только в 1856 г., так что его старший сын Иван родился в семье мещанина. В детстве, по собственным словам нашего героя, он был ребенком «болезненным, забитым и страшно заикался». В общем-то это неудивительно, поскольку отец правил семьей по заветам «Домостроя», не чураясь рукоприкладства за малейшее неповиновение.
В 1849 г. Иван закончил знаменитую Первую Московскую гимназию, что располагалась на улице Пречистенка, но поступить на словесное отделение Московского университета ему не удалось. Формально отказ был объяснен сокращением числа студентов, на самом же деле причиной отказа стало низкое происхождение Прыжова. Пришлось поступать на медицинское отделение, которого сокращение числа студентов не коснулось, и тайком бегать на лекции Т.Н. Грановского, С.М. Соловьева, Ф.И. Буслаева и прочих корифеев истории и филологии. Увлечение их курсами привело к тому, что занятия медициной были запущены, и в 1850 г. Прыжова исключили из числа студентов. Лекции любимых профессоров он дослушал позже, сделавшись вольнослушателем университета.
Пока же вместо учебы пришлось поступить на службу. Иван Гаврилович становится экзекутором Московской палаты гражданского суда, а после ее закрытия в 1867 г. – смотрителем работ на строительстве железной дороги Витебск – Киев. Однако тянуло его совершенно к иному. Главным делом жизни Прыжова становится изучение довольно своеобразных сюжетов истории России. Автором он оказался весьма плодовитым. С 1860 по 1869 г. одна за другой выходят его книги: «Житие Ивана Яковлевича, известного пророка в Москве» (о знаменитом юродивом Корейше и его посетителях-пациентах, безоговорочно веривших в бесноватые выкрики и пророчества своего кумира); «Нищие и юродивые на Руси»; «Малороссия (Южная Русь) в истории ее литературы». Наконец, прославившая Прыжова «История кабаков в России в связи с историей русского народа». Всего же за эти годы Иван Гаврилович издал около 50 книг и статей по русской истории.
Несмотря на огромную работоспособность, жилось ему очень трудно, да и когда жилось иначе завсегдатаям российских кабаков и трактиров? Вот как описывает историю появления главного труда нашего героя писатель и книговед С.Ф. Либрович: «Это было в 1867 г. В книжный магазин М.О. Вольфа вошел невзрачной наружности человек, лет 40–45, одетый в рубище, и, показывая толстую, исписанную крупным почерком рукопись, обратился к Вольфу с вопросом: “Не купите ли вы у меня вот эту “штуку” для издания?” Маврикий Осипович с удивлением посмотрел на странного посетителя и спросил, кому принадлежит рукопись. “Это мой труд, – ответил тот. – Он заключает в себе историю кабаков в России”. Странная тема, равно как и странная личность, заинтересовали Вольфа. Он принял рукопись для просмотра, обещал дать ответ через две недели и спросил у своеобразного историка адрес. “Адрес, – произнес неуверенно тот. – Этого я указать не в состоянии. Сегодня я в ночлежке, а завтра, может быть, выгонят оттуда”».
Между тем названные нами работы были лишь малой частью задуманного Прыжовым. Человеком Иван Гаврилович оказался стеснительным до самоуничижения и одновременно крайне самолюбивым. Не получив высшего образования, он поставил перед собой грандиозную задачу – написать многотомный исторический труд, осветив в нем те стороны жизни народа, от которых признанные историки не просто отворачивались, но которые они, по его словам, презирали. Хватка у Ивана Гавриловича действительно имелась, во всяком случае, в его работах чувствуется живой интерес к тому, о чем он пишет. Кроме того, высказывался он обо всем напористо и напрямик, невзирая на приличия и академическую объективность. В своей самой знаменитой книге «История кабаков в России» он совершенно неистов и когда пытается переложить вину за русское пьянство «на татар, ляхов и жидов», и когда горячо обвиняет в нем правительство.
Прыжов раз за разом проводит мысль о бесчеловечной роли государства в производстве и продаже спиртных напитков. Верховная власть, по его словам, из века в век шла по самому легкому пути для получения денег с населения, повсеместно расставляя таможенные рогатки и собирая тамгу (налог), а также строя всевозможные питейные заведения, куда россияне с горя несли последние копейки. Он собрал огромный фактический материал, позволивший Достоевскому в романе «Бесы» сделать однозначный вывод: «Моря и океаны водки испиваются на помощь бюджету». Надо признать, что и сам Прыжов помог в этом отношении бюджету в немалой степени. Впрочем, об этой его слабости мы уже упоминали, да и касается она совсем другой стороны жизни нашего героя.
В 1869 г. Иван Гаврилович, как ни странно, становится членом «Народной расправы», возглавляемой Нечаевым. Впрочем, что же тут странного? Прыжов со всеми его комплексами стремился «состояться» не только как ученый, но и как активный борец за счастье народа (в очередной раз напомнила о себе «безместность» разночинцев). Кстати, в «Бесах» Достоевский вывел его в образе добряка и фантазера Толкаченко, вербовавшего революционеров среди уголовников и проституток (извините, среди «жертв общественного темперамента»). Прыжов действительно, по свидетельству современников, был в повседневной жизни «прост как дитя», являлся «фантазером, любящим толкаться между народом без всякой определенной цели». Простоту и фантазерство Ивана Гавриловича оставим на совести авторов мемуаров, а вот толкание его «между народом» было далеко не бесцельным.
Дело в том, что Нечаев поручил Прыжову вести пропаганду среди фабричных рабочих, уголовного элемента и прочих завсегдатаев кабаков, трактиров и тайных притонов. Он давно был здесь своим человеком, поскольку именно в этих заведениях, по его словам, можно было познакомиться с жизнью «низов» и собрать материал для задуманного им многотомного исследования их жизни. Что касается радикалов, то у них имелся собственный взгляд и особый расчет на упомянутую часть общества. Как писал в одном из своих воззваний Бакунин: «Разбой – одна из почтеннейших форм русской жизни. Разбойник в России – настоящий и единственный революционер без фраз, революционной риторики, революционер непримиримый, неутомимый на деле, революционер народно-общественный, а не сословный. В тяжелые промежутки, когда весь рабоче-крестьянский мир спит, кажется, сном непробудным, лесной разбойничий мир продолжает свою отчаянную борьбу и борется до тех пор, пока русские силы опять не проснутся».
