Гораздо более перспективной, живой, боевитой выглядела их работа в городах. Неожиданными успехами порадовала прежде всего пропаганда среди рабочих. Правда, землевольцы, как мы уже упоминали, не видели в рабочих самостоятельной политической силы. По более поздней оценке Г.В. Плеханова, уже сделавшегося марксистом, народники проповедовали: «Не социализм и даже не либерализм, а именно тот переделанный на русский лад бакунизм, который учил рабочих презирать “буржуазные” политические права и “буржуазные” политические свободы и ставил перед ними, в виде соблазнительного идеала, допотопные крестьянские учреждения». Грамотные же рабочие в это время уже сами читали «Государственность и анархию», «Вперед!», «Землю и волю», «Общину». Их живо интересовал самый широкий круг вопросов: атеизм и история религий, общественно-политические и естественно-научные проблемы, женский вопрос в России и в Европе.
Наивысшим успехом деятельности землевольцев в городе стали демонстрации и стачки рабочих в Петербурге. Так, 6 декабря 1876 г. у Казанского собора в столице собралась группа рабочих и учащейся молодежи (всего около 200 человек). С пламенной речью к ним обратился Плеханов. При первых же словах оратора жандармы попытались протолкнуться к нему, но собравшиеся их просто не пропустили. Когда Плеханов закончил речь, обличавшую политику правительства и воспевавшую идеалы социализма, 16-летний рабочий Яков Потапов развернул красное знамя с начертанным на нем девизом: «Земля и воля».
Демонстранты двинулись к Невскому проспекту, но полиция, получив подкрепление, стала хватать шедших в задних рядах. Демонстранты попытались отбить задержанных, завязалась рукопашная, по итогам которой полиция арестовала, в частности, землевольца Боголюбова, вообще не принимавшего участия в демонстрации и просто проходившего мимо. Вторым крупным выступлением рабочих и землевольцев стали похороны рабочих, погибших при аварии на Петербургском патронном заводе. Люди пострадали в результате вопиющего несоблюдения заводским начальством правил техники безопасности. До Смольного кладбища все шло спокойно, но стоило одному из рабочих начать речь над могилами погибших, как полиция попыталась добраться до оратора. В тот же момент толпа бросилась на жандармов, оттеснила их от могил, где они и простояли, будучи практически «арестованными», до конца печальной церемонии.
Сама жизнь, вернее логика революционной борьбы, давала землевольцам прекрасный повод для ведения политической агитации. На живых, насущных примерах можно было показать значение политических свобод, объяснить роль и значение государственного аппарата в борьбе с общественным движением. Однако землевольцы этой возможностью не воспользовались. Для того чтобы осознать необходимость политической деятельности, радикалам не хватало самой малости, последней капли. Именно такой каплей стала деятельность дезорганизаторской группы «Земли и воли».
В то время как участники землевольческих поселений в деревне – они составляли основную массу организации – теряли веру в свои силы, а вместе с ней и надежду на успешный результат пропаганды среди крестьян, горстка землевольцев, занимавшаяся дезорганизаторской работой, сумела приковать к себе внимание общества, причем не только России или Европы, но и всего мира. В самой дезорганизаторской деятельности землевольцев не было ничего необычного или специфически российского. Как любая организация, действующая в подполье, «Земля и воля» должна была защищаться от шпионов, предателей и провокаторов, угрожавших ее существованию. Однако постепенно дезорганизаторы активизировались, и их деятельность стала приобретать самостоятельное значение.
Можно сказать, что все началось с выстрела Веры Засулич в петербургского градоначальника Ф.Ф. Трепова в начале 1878 г. Девушка, записавшись на прием к сановнику, выстрелом из пистолета ранила его и тут же была схвачена. На следствии Засулич объяснила свой поступок тем, что Трепов приказал высечь содержавшегося в доме предварительного заключения Боголюбова лишь за то, что тот при повторной встрече с градоначальником не снял шапки. При этом Боголюбов еще не был окончательно осужден, то есть обладал всеми правами обычного подданного империи. Проведя незадолго до этого скандальный «процесс 193-х», правительство решило, что террористку, ранившую сановника при исполнении им своих служебных обязанностей, достойно накажет и более демократический суд присяжных.
31 марта 1878 г. вокруг здания суда собралась двухтысячная толпа молодежи и иной публики, не сумевшей достать входных билетов. Зал же наполнился знатью, сановниками, генералами, мелькали золото погон и звезды орденов на мундирах. Среди публики были военный министр Д.А. Милютин, государственный канцлер А.М. Горчаков и другие заметные персонажи. После бледного, напыщенного выступления прокурора поднялся адвокат П.А. Александров. Его речь была настолько вдохновенной, острой, темпераментной, что один из присутствовавших журналистов под впечатлением от нее писал: «Со мной творится какая-то галлюцинация… Мне чудится, что это не ее, а меня, всех нас – общество – судят!»
Около семи часов вечера присяжные закончили совещание и передали свое решение председателю суда, замечательному юристу А.Ф. Кони. Тот заглянул в поданный ему лист бумаги и громко объявил: «Нет, не виновна». В зале началось ликование, кричали: «Браво! Браво, присяжные!», «Да здравствует суд присяжных!», обнимались и поздравляли друг друга. Даже канцлер Горчаков аплодировал оправдательному приговору. Огромная толпа, ожидавшая решения суда на улице, подняла на плечи Засулич и ее адвоката и направилась к центральным улицам Петербурга. Полиция набросилась на ликующую толпу, раздались негодующие крики и выстрелы (как выяснилось позже, застрелился молодой человек, которому показалось, что Засулич вновь арестована).
Приказ министра юстиции о повторном аресте Засулич запоздал. Ее прятали на конспиративных квартирах, а вскоре переправили в Швейцарию. Приговор по делу Засулич вызвал шумные отклики в России и в Европе. Л.Н. Толстой назвал его «провозвестником революции», И.С. Тургенев – «знамением времени… взбудоражившим Европу». Действительно, как писала французская пресса, «в течение 48 часов Европа забыла о войне и мире… чтобы заняться только Верой Засулич и ее удивительным процессом». Так или иначе, но процесс был выигран радикалами. Своим решением суд как бы санкционировал террористическое направление в революционном движении. Стало ясно, что прямое нападение на слуг императора получает не только сочувствие, но и одобрение общества. Последствия подобных настроений не заставили себя долго ждать.
Самые удивительные и трагические события, как вскоре выяснилось, только начинались. В период с марта 1878 по апрель 1879 г. последовали убийства шефа одесских жандармов барона Б.Э. Гейкинга; агента сыскной полиции А.Г. Никонова; покушение на киевского прокурора М.М. Котляревского. 4 августа 1878 г. в центре Петербурга Кравчинский кинжалом заколол шефа всероссийских жандармов генерала Н.В. Мезенцева. В феврале 1879 г. приведен в исполнение смертный приговор генерал-губернатору Харькова Д.Н. Кропоткину, затем – удачливому провокатору Н.В. Рейнштейну, выдавшему полиции руководство «Северного союза русских рабочих». Угрозы от имени «Земли и воли» поступили в адрес военного министра Д.А. Милютина, сменившего Трепова на посту петербургского градоначальника А.Е. Зурова и нового шефа жандармов А.Р. Дрентельна. В марте 1879 г. года Л. Мирский, догнав верхами карету генерала Дрентельна, стрелял в ее окно, но промахнулся.
