В Турции создавалась заповедная зона гарантированных германских капиталовложений. Происходило это главным образом за счет экспансии германских банков. Крупнейший германский “Дойче Банк” открыл свое отделение в Стамбуле в 1888 г., затем последовало открытие еще двух крупных банков — Немецкого палестинского и Немецкого восточного (Стамбул). Они использовали более новую технику и приемы деловых операций по сравнению, например, со “старым” Имперским Оттоманским банком (англо-французский капитал). Германские банки охотно финансировали купцов-турок, в отличие от Имперского Оттоманского банка, связанного с инонационалами, давали в среднем высокий (5 %) и устойчивый процент дивидендов, что особенно привлекало мелких и средних вкладчиков.
Англии и Франции вместе принадлежало 73,7 % государственного долга Османской империи. Однако в конкурентной борьбе за контроль над турецким государственным долгом “Дойче Банк” к 1914 г. обошел английских кредиторов и потеснил всех других. 16 % внешних долговых обязательств турецкого правительства в 1914 г. держали немецкие финансисты при внимании и поощрении со стороны лично кайзера Вильгельма II. Германские инвестиции в целом достигали 1,8 млрд марок, что равнялось капиталовложениям Германии в России. Если англо-французский капитал через Имперский Оттоманский банк создал своеобразный концерн “Режи” по переработке табака и некоторых других видов сельскохозяйственного сырья, то при поддержке и поощрении германского правительства “Дойче Банк” сосредоточил усилия на концессионном железнодорожном строительстве, главным образом на Багдадской железной дороге.
И в Европейской Турции, и в Малой Азии железные дороги стали основой экономической инфраструктуры колониального типа. С 1888 г. Стамбул через Вену, затем Белград был соединен с общеевропейской железнодорожной сетью. К первой мировой войне Османская империя располагала, включая линию Берлин — Белград — Стамбул — Багдад, примерно 6 тыс. км железнодорожных путей, что составляло около 3 км на каждую тысячу квадратных километров территории. Турция отставала по этому показателю от всех соседних балканских стран: например, от Греции более чем в 4 раза (13 км на 1 тыс. км2). Германии в 1914 г. принадлежало 49 % вложенного в железнодорожное дело капитала, Франции — 39 %, Англии — 11,4 %. Поскольку турецкое правительство гарантировало иностранцам-концессионерам определенный уровень дохода с каждого километра железной дороги (“километрические гарантии” составляли 10–19 тыс. франков с одного километра), то львиную долю выплат получала Германия. С 1889 г. по 1912 г. километрические гарантии обошлись Высокой Порте в 1,3 млн золотых лир, и почти половина из них перекочевала в германские банки. Эти выплаты ухудшали состояние османского бюджета, еще крепче привязывали османскую экономику к Германии. Железные дороги, по образному выражению одного автора, “сделали больше для разрушения Восточного вопроса, нежели нарезные пушки”.
Одновременно с усилением позиций в создании сухопутной инфраструктуры в Османской империи Германия потеснила конкурентов в сфере морских перевозок. Учитывая географические особенности страны — огромное морское побережье и более низкую стоимость морских перевозок по сравнению с сухопутными, Германия приобретала решающее преимущество и на внутренних рынках Турции. Из 50 постоянно действовавших пароходных линий Турция — Западная Европа— США только шесть принадлежало прежней “владычице морей” Англии, на большинстве других господствовала Германия. Англия утратила преобладание не только в черноморских портах Турции, но и в Европейской Турции. В Салониках господствовали австро-венгерские пароходные компании, в Скутари (Шкодер) 56 % торгового оборота держала в своих руках итальянская пароходная компания. Происходило падение относительной доли Англии, Франции и России во внешней торговле Турции в целом в пользу Германии, Австро-Венгрии и Италии, т. е. стран Центрального блока.
За 25 предвоенных лет объем внешней торговли Германии с Османской империей в целом вырос примерно в 9 раз, с Европейской Турцией — в 17 раз. Последняя вошла в фактически сложившуюся зону преимущественного роста внешнеторгового влияния Германии, включавшую Болгарию (рост торговли с Германией за тот же период составил 19 %) и Румынию, 60 % экспорта и 40 % импорта которой стали приходиться на долю Германии.
Балканские войны легли тяжелым бременем на османскую экономику. Бюджет на 1914 г. сводился с дефицитом в 7 млн турецких лир (в 1913 г. дефицит составил 19,4 млн лир). Сверх того на восполнение потерь, понесенных в Балканских войнах, требовалось еще 20 млн лир при доходах империи в 29 млн лир. В 1908 г. младотурки, придя к власти, получили “в наследство” ровно 32 918 лир и немножко меди — 32 куруша. Это было все, что хранилось в казне.
Погашение долгов державам, неукоснительно следившим за процентными поступлениями, требовало на 1914 г. еще 10 млн тур. лир. “Если с нас потребуют еще контрибуций, — говорил великий везир, — страна объявит себя банкротом”. Срочно нужно было изыскать 38 млн тур. лир. “Дойче Банк” был готов помочь. Но при условиях: 1. контроля за чрезвычайным военным налогом; 2. распродажи казенных земель [с правом первой покупки — В.Ш.]; 3. продажи арсенала в Топхане и военного порта со всеми строениями, помещавшегося на берегу Золотого Рога.
Германские банки, открывшие отделения в портовых городах, финансировали самые разнообразные начинания, вплоть до подъема потопленных Россией в Чесменском бою 1770 г. турецких парусных кораблей, лишь бы внедриться прочнее в османскую экономику.
Пангерманский союз в 1913 г. через свои печатные издания пропагандировал “мирное экономическое завоевание" Османской империи, политические и военные силы которой должны были служить интересам “Срединной Европы”. В связи с поражениями Турции в Балканских войнах отмечалась необходимость поддержать ее целостность с точки зрения уже сделанных и грядущих выгодных капиталовложений. Акцентировалась задача усиления ее военного потенциала, причем в объемах, с какими не справились ее прежние союзники — кредиторы Англия и Франция.
И основания для этого имелись.
С последней трети XIX в. изделия немецкой легкой промышленности, наравне с военным снаряжением, заняли ведущее место в импорте через крупные турецкие порты. С конца XIX в., как свидетельствуют документы, Германия фактически монополизировала поставки оружия как в балканские страны, так и в Турцию. Турецкая, сербская, румынская армии перевооружались главным образом оружием Круппа и Маузера. К началу XX в. Германия перехватила инициативу Англии в деле скрепления обручами военных реформ разваливавшегося османского конгломерата. Собственно для Стамбула германские усилия по реорганизации турецких вооруженных сил и повышению военного потенциала Турции достигнуты не были. Об этом писали современники — германские и австрийские участники военных реорганизаций в Турции; подтверждают это и современные исследователи.
Поражения Турции от Италии в Ливийской (Триполитанской) войне 1911–1912 гг., от Балканского Союза в 1912–1913 гг., усугубляли внутренний кризис младотурецкого режима. Выходом из кризиса турецкие правящие круги считали дальнейшее сближение со странами Тройственного союза во главе с Германией.
