Она ударила его. По лицу. Так, что хлопок повис в воздухе, словно эхо от выстрела в тишине. Гийон схватил ее за оба запястья и, запрокинув руки ей за голову, сел на нее сверху. Она брыкалась, пытаясь ударить его снова, извиваясь под ним в попытках скинуть с себя, но он прижал свои локти к ее лицу, и она больше не могла двигаться.
— Я люблю тебя.
Она открыла глаза и посмотрела на него.
— Тебе мало того, что ты уже знаешь? Хочешь получить большее?
— Я люблю тебя, — повторил он, наклоняясь к ней и целуя влажные щеки, по которым все еще текли слезы.
— Как ты мог? — прохрипела она. — Как ты мог?
— Я люблю тебя, — повторил он и прижался к ее рту, проталкивая свой язык внутрь и пытаясь поцеловать ее.
И она приоткрыла губы, тут же сомкнув свои зубы на его губе, прокусывая нежную кожу до крови. Гийон не издал ни звука. Он словно и не заметил того наказания, что она обрушила на него. Его губы продолжали целовать ее, его язык вторгался в ее рот, в беспамятстве касаясь ее языка и смешивая солоноватый привкус своей крови с ее вкусом.
— Поддонок, — пыталась ответить она. — Ненавижу! Ненавижу тебя!!!
Но чем больше она хотела говорить, тем менее убедительным становилось ее сопротивление. И когда ее руки перестали упрямиться его хвату, когда ее губы начали ласкать его рот, когда ее язык обвел его кровоточащую рану, она снова услышала слова, с которыми была не в состоянии бороться:
— Я люблю тебя.
Гийон отпустил ее запястья, и, раскрыв полы ее халата, прижался ладонями к ее обнаженной спине, вжимая пальцы в кожу и спускаясь вниз, охватывая бедра и подтягивая их ближе к себе.
Она сделала то же самое, запустив ладони под его рубашку и притягивая его до боли в руках к себе.
— Как ты мог? — спросила она, едва ли сдерживая стон от удовольствия, когда почувствовала, как его губы накрывают ее грудь.
— Не отпущу тебя, — только и ответил он, возвращаясь к ее рту.
Кайлин почувствовала, как внутри нее зарождается боль от того, что он сейчас не в ней. Эта ноющая пульсация внизу живота начала превращаться для нее в пытку, спасением от которой могло стать только вторжение его тела в нее.
Она потянулась руками к застежке его штанов и, расстегнув ее, развела свои ноги, прижавшись бедрами. Он ощутил ее тепло, и влагу, что собралась в ней от его прикосновений, и, мгновенно приподнявшись над ней, заполнил ее существо собой.
Кайлин выгнулась под ним, не чувствуя боли, только потребность, чтобы он двигался в ней, заставляя вздрагивать от каждого толчка и тихонько всхлипывать.
— Кричи, — попросил он, склоняясь к ее уху и вжимаясь носом в ее шею, вдыхая чудесное благоухание ее тела, смешиваемое с ароматом их общего вожделения.
Кайлин задвигалась вместе с ним, совершенно не осознавая, что этими толчками только усиливает его потребность ласкать ее.
— Кричи, — повторил он и, приподняв ее бедра погрузился слишком глубоко, для того чтобы она смогла сдержать громкий стон.
И когда ее тело взлетело так высоко, и, кажется, совсем оторвалось от земли, когда она почувствовала, как в ответ на трепещущий ритм своего наслаждения он изливает в нее нечто теплое, как продолжает двигаться вместе с ней, когда в движении больше нет нужды, она прокричала единственное, что могло иметь значение сейчас:
— Я люблю тебя!
Он рухнул на нее в тот же миг, не в состоянии описать те чувства, что переполняли его от этих простых слов, сказанных только что ею, и испытывая радость от того, что все-таки смог удержать ее.
— И я тебя люблю, зайчонок, — повторил он свои слова, целуя ее шею, ее щеки, глаза и припадая ртом к ее губам.
Затем он резко перевернулся на спину, увлекая ее за собой и укладывая сверху, обнимая и прижимая к себе, все еще находясь в ее теле и теплоте. И слезы, что продолжали литься из ее глаз, растекаясь по поверхности его застегнутой рубашки, словно смывали его вину перед ней.
— Не плачь, я прошу тебя.
— Не могу.
— Прости меня.
— Это я во всем виновата.
Их прервал писк, донесшийся до их ушей из дверного проема, в котором висела покосившаяся дверь. Сойя стояла в центре луча света, проникающего в темную комнату и освещающего две фигуры, лежащих на ковре.
— Уходи отсюда! — рявкнул Гийон, даже не пытаясь двигаться.
Кайлин приподняла голову и заметила Рихтора, стоящего за ее спиной.
Гийон тут же накрыл Кайлин сползшим с ее спины халатом и приподнялся, не выпуская из своих рук.
— Рихтор! — прокричал он.
Друг тут же схватил Сойю за руку и потащил прочь, увлекая за собой в сторону лестницы.
— Они все слышали, — прошептала Кайлин, пряча лицо у него на груди.
— Взрослые уже. Переживут.
— Боже мой, как стыдно!
— Перед кем? Перед Сойей? Она не сдерживала свои эмоции, когда еще Марти была жива. Сианна? Она прочитала тебя, как открытую книгу, уловив слабое место и надавив посильнее, сыграв на моем чувстве вины перед Сойей, за то, что ее сестра погибла, а я остался жив.
— Но, ведь я…
— Кто? Пробужденная?
— Да.
— Ты, в первую очередь, женщина, Кайли. Моя женщина.
— Но, это я…
— С этим мы разберемся потом, ладно?
— Не знаю, Гийон, сможем ли мы с этим разобраться.
Глава 17
"Они словно слепцы, идущие на ощупь и не имеющие адекватного представления о реальном положении вещей…"
Из разговора от 14.11.3565
Когда они спустились вниз, Сианна и Рихтор в кампании Ено спокойно пили утренний кофе.
— Доброе утро, — поздоровался Гийон, усаживая Кайлин на стул у барной стойки.
— Сойя уехала час назад, — вместо приветствия произнесла Сианна и посмотрела на Кайлин.
— Я не удивлен, — ответил Гийон и присел рядом с Кайлин.
— Кофе? — спросил Рихтор.
— Да, спасибо, — тихо ответила Кайлин и подперла рукой голову, глядя на Сианну.
— Вирусолог, значит, — улыбнулась Сианна.
— Вроде как…
— Кто бы мог подумать, что когда-нибудь мы встретим в своей жизни человека, который создал СаКаР.
— Забудь об этом, — приказным тоном произнес Гийон.
— Что значит, "забудь"? — не поняла Сианна.
— Это не твое дело. И сюда тебе лучше не лезть.
— Она нужна Цемеи. Зачем?
— Я храню много секретов, — ответила за Гийона Кайлин. — И этих тайн тебе лучше не знать.
