Что ни говори, а шеф о своих людях все-таки заботился. Я слышал о “Пантелеймонке” — так в народе называли эту больницу. Одна из старейших в Петрополе, учреждена Романовыми на их личные деньги. И первая больница, в которой начали изучать положительные и негативные аспекты применения Благодати. Место престижное.
Я оторвал голову от кушетки и улыбнулся.
— Добрый вечер, Андрей Аммосович. Михаил Николевич Соколов. Ваш пациент…
Дьяченко обменялся пристальными взглядами с Пригожевым. Видимо, для экономии времени они перешли на ментальный разговор. Наконец врач кивнул и посторонился.
— Прошу, Андрей Аммосович. Я бы рекомендовал лапаротомию, но…
— Бессмысленно! — дед уже направлялся ко мне, натягивая на ходу заклинание, чем-то похожее на “Берегиню”, только это почти не светилось и прилегало очень близко к телу. — Замена перчаток в походных условиях. Итак, ваше сиятельство, позвольте мне осмотреть зону поражения более детально.
Он даже не прикоснулся ко мне, а ощущения были такие, словно дед резал меня без наркоза. Живот взорвался болью, казалось, брюшину просто разрывают на части.
— Прошу прощения за некоторый дискомфорт, — сопровождал свои действия Дьяченко. — Но, боюсь, времени на лишние действия у нас немного. Это действительно рана от Андомской стали. Вижу характерные признаки.
Я вцепился пальцами в края кушетки и шипел от боли, пока Дьяченко проводил обследование. Через пару минут он убрал руки и вытер вспотевший лоб тыльной стороной ладони.
— Диагноз? — прохрипел я.
— Здесь важен не сам диагноз, а осложнения, ваше сиятельство. Это всего второй случай на моей практике, в котором задействована Андомская сталь. Первый был глупейшим — Андомский нож выкрали из музея тридцать лет назад. Что занимательно, выкрала шайка неодаренных. Полагаю, хотели продать кому-то из аристократов. Но до продажи не дошло — в стычке один из воров ранил другого украденным клинком.
— И чем все закончилось?
— Моргом, разумеется, — отозвался профессор. — Рана сама по себе была неудачная, так еще и таким оружием. Несколько дней борьбы — и все. Но вы выглядите куда лучше того бедолаги.
— Ага. Как минимум я еще жив. Надолго ли?
Профессор пропустил мой сарказм мимо ушей и сосредоточился на работе.
— Господа, план таков. Сейчас я проведу безоперационное удаление крови из полости при помощи Благодати. Понадобится ваша помощь. Затем подлатаем задетую печень. После этого делаем заплатку и все подчищаем. Все это я смогу провести здесь. Однако я бы рекомендовал все же доставить его сиятельство к нам в больницу для наблюдений. Самое скверное, что делает Андомская сталь — это заражение. Пораженный ею организм очень плохо выздоравливает. Поэтому требуется активное и внимательное наблюдение. Если преодолеем самый рискованный период, сможем минимизировать последствия для его сиятельства.
Я уставился в потолок.
— Делайте все, что необходимо.
***
Наверное, даже хорошо, что профессор ввел меня в глубокий сон. Аналог наркоза, только сотворенный при помощи Благодати — и более безопасный, чем куча наркоты. Поэтому всю медицинскую возню я благополучно проспал, только сон этот был беспокойным, полным странных видений и галлюцинаций.
Наконец я почувствовал, что все видения отступили, а веки открылись сами по себе.
Надо мной склонились два обеспокоенных лица — морщинистое с клиновидной бородкой профессора и усталое, но с добрыми глазами — Пригожева.
— С возвращением, ваше сиятельство, — улыбнулся старик. — Как самочувствие?
Я сосредоточился на ране. Болело. Пульсировало. Тянуло живот. Словом, довольно мерзко. Но все эти ощущения уже казались мне более привычными.
— Думаю, я в норме.
— Ну, до нормы вам еще далеко, Михаил Николаевич, — профессор отошел от кушетки. — Тем не менее наши манипуляции прошли успешно и без осложнений. Я вызвал бригаду, чтобы доставить вас в Пантелеймоновку.
Я бросил взгляд на стол — там, слава небесам, обнаружилась моя папка.
— Мне нужно поговорить с начальством перед отправкой!
— Ваше сиятельство…
— Обязательно нужно!
Пригожев рассмеялся.
— А я вам говорил! Они здесь все такие. Помирать будет, а все равно на уме лишь работа.
Сил было мало, но хватило, чтобы установить ментальный канал. Я воззвал к Корфу.
“Меня хотят увезти в больницу”.
“Здравое решение”, — после небольшой паузы ответил шеф. — “Пусть везут. Нам здесь и без тебя есть чем заняться”.
“Я должен с вами поговорить. Лично. Я рассказал вам не все”.
“И это не ждет?”
“Нет!”
Я буквально услышал, как тяжело и устало вздохнул тайный советник.
“Ладно. Буду через десять минут”.
Лекари тем временем еще раз осмотрели мою рану — сейчас она выглядела куда лучше. Просто аккуратная дырка в животе, и края затягивались. Сняли жизненные показатели, все тщательно зафиксировали. Закончив, профессор вышел подышать свежим воздухом, а местные доктора отправились заваривать чай.
Корф появился быстрее, чем обещал.
— Не жарко вам летом в этом плаще? — улыбнулся я, увидев его вечное одеяние.
— Нет. Что ты хотел сказать?
Я указал на папку.
— Это подтверждение моих слов. Факты могли извратить. Именно за этими данными я и отправился в особняк Перовской.
Шеф быстро пролистал содержимое.
— Тогда уничтожь ее содержимое.
— Я прошу вас ее уничтожить. Сам не успею, а устраивать пожар в лазарете не хочется. Я могу на вас рассчитывать?
— Конечно, — ответил Корф.
Я улыбнулся.
— Спасибо. А теперь еще кое-что. Но сперва скажите, удалось ли вытянуть что-нибудь из наших задержанных?
— Перовская не знала, на кого работала. Аспида ей себя не проявила. Весь интерес этой барышни заключался в том, чтобы посильнее тебе нагадить. Да только девица не учла, кто ты и с кем связан. Но там был исключительно личный мотив, хотя информации о тебе ей дали немало, и все это она намеревалась использовать против тебя.
— Не сомневаюсь. Она же светская львица — создательница слухов.
— А вот госпожа Пападопулу оказалась маленькой дамочкой с большими секретами, — усмехнулся шеф. — Пока тебя здесь штопали, гречанка разговорилась.
— Обрадуйте.
— Пападопулу приставила к Перовской Аспида.
— Так и знал, — вздохнул я. — Вернее, начал догадываться, когда она меня пырнула. Не могла же она просто найти на дороге этот проклятый стилет…
