Юноша, о котором послание говорит, что он, «наделенный великими дарами природы, молод лишь по летам, а стар по уму и по опытности», получил свое воспитание под надзором и особенным попечением Иннокентия. Его главный наставник был кардинал Ченчио, родственник дома Конти, после известный под именем папы Гонория III. У Иннокентия не было каких-либо личных, а тем более своекорыстных целей в деле воспитания Фридриха. Он виделся с ним первый раз 30 мая 1208 года в Палермо, здесь он предложил ему жениться на дочери того же Альфонса II Арагонского, который дал жен обоим Раймондам Тулузским. Тут же была приведена в порядок администрация Обеих Сицилий, запутанная и расстроенная отсутствием политической власти. Папа повелел, чтобы все сицилийцы хранили между собой мир. Если кто будет оскорблен, тот должен искать суда у графа, а не прибегать к собственной расправе, в противном случае грозила опала.
В этом постановлении сказался государственный взгляд Иннокентия, опередившего распоряжения других государей Европы. Обручив юношу, папа дал ему возможность получить самое полное для того времени образование. Развитие Фридриха было действительно многосторонне. В нем как бы совместились три цивилизации. Он был грек, араб, германец. Богатое образование развило в нем те высокие побуждения, с какими он приступил к исторической деятельности, столь блистательной и в то же время для него столь несчастной. Он жаждал простора, славы, мечтал о власти, дающей право единоначалия, и планировал преобразования у себя в Италии, когда явились к нему послы швабских друзей. Их предложение подстегнуло Фридриха. Иннокентий не возражал. Он рассчитывал, что питомец всегда сохранит признательные чувства к своему опекуну и воспитателю. Эти ожидания не обманули Иннокентия.
Вмесго непокорного Оттона папство получило в лице Фридриха, казалось, преданного друга и даже клиента. Действительно, таким был юный император до самой смерти Иннокентия III. Он будто из чувства благодарности затаил в себе ту ненависть к духовной власти, к ее политическим и умственным влияниям, к папству вообще, какую он приносил с собой на престол Германии и за какую он погиб после геройской, симпатичной и правой борьбы.
Будущий император приехал в Рим в апреле 1212 года и признал не только папский протекторат над Сицилией, но отказался от королевства в пользу своего сына Генриха. Рим теперь мог спокойно довериться Фридриху. Трудно было только добраться до Германии: дорога вплоть до Майна кишела Вельфами. Фридриха сторожили. Проходы в горах представляли вместе с опасностью еще и большие неудобства. Свита его была незначительна. Только он успел прибыть в Констанс, как три часа спустя перед городом показался Оттон (август 1212 года).
Три года еще предстояло Фридриху бороться с Оттоном. Это время прошло в ряде битв и мелких схваток. Фридрих силой отвоевал себе императорский престол, но во многом ему помогла поддержка французского короля. Фридрих имел личное свидание с принцем Луи (ноябрь 1212 года); король прислал двадцать тысяч марок. Первым в Германии протянул ему руку сильный чешский король Оттокар II Пржемыслид. Сеймы в Майнце и Франкфурте в конце 1212 года дали швабской армии много надежных приверженцев. Через три года за Фридриха была почти вся Германия. По крайней мере, уже не было явного противодействия его деятельности.
Фридрих уже тогда ожидал коронации, но Оттон предпринял последние усилия, чтобы не допустить ее. Диалогическое искусство вельфа приготовило некоторые затруднения для Фридриха, но все сооружения Оттона обрушились на его же голову. Он видел явное нерасположение к себе Филиппа Августа, хотя не сознавал и не понимал, что сам постепенно становится причиной того. Время его борьбы с папой совпадает с теми годами, когда Иоанн Безземельный попал под гнев Иннокентия; естественно, они должны были сочувствовать друг другу. Рим, как читатель знает, поднял против Англии силы Франции, и потому Филипп из личных соображений должен был самим течением событий быть приведен во враждебные отношения к Иоанну и к сочувствию его сопернику, Фридриху, которого он начинает поддерживать. Общие интересы организовали на тогдашнем Западе две великие коалиции. Уже Иннокентий подчинил себе Иоанна; уже он приказывал Филиппу прекратить свои вооружения против Англии, но страсти, возбужденные ожиданиями нескольких лет, укротить было трудно. Филипп отвечал на убеждения и даже угрозы легата Пандольфо, что издержки, затраченные на сбор ополчений и флота (а их было шестьдесят тысяч ливров), должны быть окуплены добычей.
Иоанну удалось отклонить от Филиппа его фландрского вассала, который отказался идти в поход. Но в результате получилось так, что сам легат благословил поход. Разгадка в том, что во Фландрии было много еретиков. Это были те альбигойские катары, с которыми мы еще встретимся в следующем томе. Вообще духовенство не расположено было к фландрским католикам, которые, как, например, в Генте, умели оградить себя от духовного иммунитета.
В 1213 году армия Филиппа обрушилась на Фландрию. Гравелин, Кассель, Ипр, Брюгге и богатый Гент с товарами целого мира сдались королю. Но как только прибыл из Англии огромный флот из пятисот кораблей, то триста транспортных французских судов были потоплены, другие корабли десантной армии сожжены. Против Филиппа поднялись все феодалы нынешних Нидерландов, то есть, кроме фландрского графа, герцог Брабантский, граф Булонский и другие. Зато сухопутные французские силы, впервые соединенные под знаменем патрона Франции, имели успех.
Погром Лилля французскими рыцарями внушил некоторый страх союзникам. За фландрского графа поднялись бароны Лотарингии, опасавшиеся потерять самостоятельность. Берега Рейна и Мозеля были объяты ужасом. Бедные, но гордые феодалы, привыкшие считать себя неприкосновенными в своих крепких замках, с вершин своих башен презиравшие всякую власть и в последние годы увлекаемые проповедниками катаров, переполошились, думая, что настал час новой Франкской империи Карла Великого, о которой стали даже ходить слухи, поддерживаемые клириками и поэтами французского двора. Граф Булонский Рено возбуждал гордый дух нидерландского дворянства; даже детей он призывал на защиту свободной родины от французского тирана. Иоанн Английский, победоносный на море, последние свои средства, грабежом и насилием добытые от баронов, употребил на наем немецких войск. С этою целью он дал Оттону сорок тысяч серебряных марок.
Поднялись массы немецкой и французской милиции; вся Северо-Западная Германия пришла в движение. Аристократию Нидерландов и Лотарингии волновал энтузиазм, солдат Оттона – надежда добычи. Съезд в Бурже, где Оттон видел себя окруженным всеми союзниками (английского короля заменил его посол граф Солсбери), был как бы вызовом оппозиции, обращенным к Риму. В это самое время Иоанн высадился в Ла-Рошели, на юго-западе Франции, и овладел Пуатье, возбудив тем ряд напряженных ожиданий в альбигойской партии. Но он был разбит наголову принцем Луи на берегах Луары и постыдно уплыл, гонимый страхом. Надежды провансальских патриотов оказались развеяны. Аженуа было очищено от англичан.
Монфор торжествовал здесь над ними в те самые дни, как его король пожинал лавры на севере, в Геннегау, под Бувином (27 июля 1214 года).
Битва под Бувином
Если верить местным фландрским хроникам, то на полях Бувина сражались до трехсот тысяч человек с обеих сторон – сто тысяч ополченцев французских коммун с одной и двести тысяч Оттоновых наемных немцев, брабантской и фландрской милиции, с другой. Здесь шестнадцать коммун, по преимуществу Северной Франции, спасли Филиппа и создали королевскую власть. Если бы союзники выиграли битву под Бувином, если бы они уничтожили коалицию общин, то этот удар отразился бы и во Франции, которая в этот момент и на эту карту ставила все свои шансы, все будущее, и в Риме. Вызов был брошен и Филиппу, и Иннокентию, так как предметом распри становится императорский престол. Не без понятных оснований союзники, собравшиеся под председательством Оттона, в ожидании победы распределили будущие ее плоды. Оттон по этому плану получил бы императорские права над всей Францией, терявшей свою целостносгь; части ее раздробились бы между ним, графом Булонским, Фландрским и Бове.
