Папа слышал все подробности от самого тулузского епископа, который для этого ездил в Рим. Папа припомнил теперь и другие провинности графа: как он не платил обещанного жалованья профессорам богословия в университете, как вследствие этого прекратилось преподавание ряда предметов, как он отказывался ехать в Палестину прослужить обещанные пять лет, как дозволил осажденным жить на его земле, как держал при своем дворе подозрительных лиц. Теперь папа требовал полного удовлетворения за все и прежде всего возвращения доминиканцев и инквизиции. В ожидании же ручательств отлучил Раймонда VII от церкви и приказывал везде «каждое воскресенье и по праздникам читать это отлучение во всех церквях легатства при звоне колоколов и погашенных свечах, до снятия его по распоряжению легата».
Когда это отлучение пришло в мае 1236 года в Тулузу Раймонд VII уже был под двойным проклятием. Он был отлучен архиепископом Нарбоннским и инквизитором Арнальди за мнимое сочувствие нарбоннским еретикам. Жители Нарбонны обошлись с доминиканцами еще хуже тулузцев. Они напали на монастырь, овладели им, захватили книги инквизиции и сожгли их
[197].
Раймонд VII был менее всего виновен в этом новом оскорблении инквизиции. Прошло несколько дней, и его требует к новому ответу епископ Комминга, которому было поручено разобрать его спор с аббатом Муассака за права над этим городом. Граф не явился на суд и был отлучен епископом в присутствии архиепископов Оша и Бордо; 16 марта 1236 года по всем церквям в Гиенни, Лангедоке и Аженуа приказано было читать это проклятие.
Вероятно, не надеясь на последствия отлучения, папа и прелаты пожаловались на Раймонда VII Людовику IX. Папа просил короля принудить непокорного графа ехать за море, а «вместо него послать брата Альфонса управлять тулузским графством»
[198]. Ради того, чтобы скорее и окончательно закрепить за французской короной и надежным королем бурный Юг, Григорий IX прислал разрешение венчать Жанну и Альфонса, хотя они были в дальнем родстве по четвертой степени. Известно, что в следующем году брак состоялся; молодым было по семнадцать лет. Не оставалось сомнения, что король, узнав о поношении духовенства, прибегнет к силе для законного возмездия.
Раймонду VII оставалось покориться, хотя это было сопряжено с унижением. Его не мучило то, что он был отлучен: это вошло для него в привычку. Но он не хотел подвергнуть дорогой для него народ ужасам новой войны и новых опустошений. Он согласился ехать в Каркассон для переговоров с изгнанными доминиканцами и жестоким Арнальди; там же он нашел легата.
Между тем Арнальди прекрасно устроился со своим трибуналом в Каркассоне и успешно работал во славу веры. Он заседал вместе с легатом, с приором францисканского монастыря Святой Марии и королевским сенешалем в Каркассоне – Гюи де Левисом. Это был трибунал и по составу, и по характеру судопроизводства. В каркассонском архиве сохранились три протокола того времени: один – за февраль 1236 года и два – за март
[199]. В первом деле доносчиком явился сам епископ Тулузский. Он обвинял Бернарда Ото, барона де Корта, в том, что последний ел с еретиками, слушал их проповеди, принимал от них поцелуй мира и утверждал, что спастись можно только в альбигойской вере. Оба его брата Вильгельм и Жеральд вместе с матерью судились за дружбу с еретиками. Вильгельм был виноват в том, что терпел еретиков на своей земле. Подсудимые приговорены к пожизненному заключению «для покаяния» и искупления их греха.
Епископ и Арнальди, вероятно, выговорили себе в будущем свои права, когда обещали вернуться в Тулузу. Туда они прибыли осенью 1236 года. В день святого Августина граф Раймонд водворил их в монастыре – уже навсегда. Но он не искупил этим своего отлучения.
С возвращением Арнальди в Тулузу открылся настоящий свирепый трибунал. Первые заседания этого судилища в его полном составе последовали не раньше 7 июня 1237 года. По крайней мере, до того дня мы не имеем протоколов. Прошел почти год; Арнальди не имел возможности обнаружить свою прежнюю энергию и неутомимость. С одной стороны, альбигойцы притаились и, напуганные, не давали повода инквизиции преследовать себя; с другой, даже Людовик IX жаловался папе на личную злобу доминиканцев вообще против Раймонда VII, которая не содействует, а только вредит делу церкви.
Вероятно, вследствие подробных указаний папы легат сделал распоряжение, чтобы в трибунале, кроме доминиканцев, заседали минориты, «дабы смягчить суровость» первых. Вместе с тем инквизиторы должны были сами обходить города и селения, чтобы не отрывать жителей своими повестками от занятий и работ. В силу того двое доминиканцев отправились в окрестности Тулузы. В Кастельнодарри они не узнали ничего – никто из еретиков и еретичек не выдавал друг друга, доносчиков не нашлось. В Пюи-Лоране предварительного заговора не было никакого, а свидетелей также не оказалось.
Открывая тулузский трибунал, легаты назначили в товарищи к Арнальди провинциала францисканцев в Провансе, но так как последний был обременен делами по своей администрации, то и вручил свое место минориту Стефану Сен-Тибери
[200]. Челлани тогда был избран приором доминиканского монастыря в Тулузе; он сохранил свое влияние на инквизицию, тем более что от него зависел выбор лиц в окрестные места. Стефан и Арнальди имели одинаковые права. Пощады ереси теперь ждать было нельзя. Лишь только начали дело по верным следам против одного лица, как появился целый ряд подсудимых и с тем вместе ряд сентенций, который продолжается с редкими промежутками в XIII и XIV столетиях.
Один из первых вызовов был обращен к графу де Фуа, Роже Бернарду II. Он славился своими громкими военными подвигами в минувшую войну и истинно рыцарским, самоотверженным и честным характером. За это он был при жизни прославлен именем «великого». Все знали о его симпатиях к альбигойцам, о той готовности, с какой он всегда являлся на защиту гонимых, и что всегда был оплотом несчастных. Тулузский трибунал вызвал его к суду. Он долго не отвечал, но, когда вызов был повторен доминиканцами, прибывшими в его резиденцию, он велел сказать им, что сам требует их к ответу, как дерзких вассалов и своих подданных.
К сожалению, мы не знаем, чем кончилось это дело, о нем не упомянуто в протоколах. Хотя явных улик не было, тем не менее тридцать два года спустя барселонские инквизиторы приказали выкинуть из общей графской усыпальницы тело Роже и его дочери как заподозренных в ереси
[201]. Известно, что один из этих инквизиторов скоро погиб от руки тайного убийцы.
Первое дело, которым началась постоянная деятельность тулузского трибунала, разбиралось 7 июня 1237 года. На нем присутствовали: тулузский епископ, аббат Муассака, приор Челлани, графский наместник и назначенные депутаты от капитула. Трибуналу кто-то сообщил, что Аламан де Роэкс, знатный вельможа, не исполняет возложенной на него епитимьи. Роэксы принадлежали к древнейшим фамилиям графства Ларагуэ. Во время еретических движений они явились сторонниками новых доктрин. Альбигойские проповедники находили у них убежище, а когда церковь открывала их след и они бежали в леса, скрываясь в пещерах, то и там находила их дружеская помощь Роэкса. Вместе с тем Роэксы питали фамильную привязанность к династии Раймондов. Гонимый Раймонд VII, лишенный своих владений и не находивши даже места, где склонить голову, всегда встречал благородное гостеприимство во дворце Аламана Роэкса. Один из легатов, подозревая Аламана в ереси, обязал его принять крест и идти воевать в Палестину. Будучи действительно еретиком, Роэкс нисколько не желал исполнять приказаний кардинала. Он оставался в Лангедоке и на вызов суда не явился. Трибунал осудил его заочно как еретика.
