Но уже 19 сентября связь с эскадронами прервалась – унтер-офицерский разъезд с дубликатом приказа эскадронам вернуться к дивизии уже не смог пробиться на запад, натолкнувшись на сильные разъезды немецкой конницы.
Становилось ясно, что оба разведывательных эскадрона отрезаны как конницей, так и следовавшей за ней пехотой противника.
Какова же была судьба оставленных эскадронов? Какова участь двух сотен людей, не раз уже смотревших в глаза смерти, а теперь вставших лицом к лицу перед позорной сдачей в плен? Фронт ушел далеко, стабилизировался, начались упорные пехотные бои.
Первым делом гусарский и уланский эскадроны объединились в одну группу. В соответствии с принципом старшинства командование над ней принял ротмистр Пушкин.
Эскадронам стала очевидна картина безвыходности их положения. Но кавалеристы не падали духом – если на левом берегу Вислы противник успешно продвигался вперед, то на правом, в Галиции, наши армии гнали австрийцев. По мысли командиров эскадронов, именно движение на юг открывало возможность избежать плена.
Встретив по пути и присоединив к себе оказавшийся в аналогичном положении 1-й эскадрон 5-го гусарского Александрийского полка, ротмистр Пушкин у местных жителей выяснил сложившуюся обстановку. Русские армии уже были за р. Сан – и у отрезанных эскадронов была отнята последняя надежда на спасение.
Но, несмотря ни на что, русские кавалеристы действовали активно – трепали тылы противника. Нападение александрийских гусар на германский транспорт и появление русских разъездов в тылу обеспокоило вражеское командование – оно направило для уничтожения конной группы отряд в составе полка кавалерии и батальона пехоты.
Предупрежденные местным польским населением о грозившей опасности, эскадроны решили снова двинуться на север – в район г. Кельцы, где горный и лесистый характер местности давал возможность продолжать скрываться от преследования противника.
Обходя крупные населенные пункты, встречая радушный прием польских крестьян, охотно снабжавших русских запасами продовольствия и фуража, отряд ротмистра Пушкина благополучно избежал окружения противника и скрылся в горах Святого Креста.
Не сумев поймать ускользнувшие эскадроны, противник расклеенными в деревнях воззваниями приглашал русских кавалеристов сложить оружие и сдаться на милость победителя. Однако, как ни тяжела была обстановка, как ни печально рисовалось будущее, мысль о сдаче отвергалась всеми – от начальника до рядового бойца.
И предчувствие их не обмануло! Потерпев поражение в Варшавско-Ивангородской операции, противник отступал по всему фронту.
Почти ровно через месяц русские эскадроны вышли навстречу преследующей противника пехоте 9-й армии и в 20-х числах октября присоединились к своим дивизиям в районе г. Калиш.
Особенно впечатляет в этой истории то, что не разрозненные группы, а организованная кавалерийская часть, полностью сохранив дисциплину и организацию, долгий срок находилась в тылу противника. Главным фактором успеха была твердость духа отрезанных эскадронов, решивших испить чашу страданий до конца, но не поднять белого флага – флага капитуляции!
Аналогичный случай произошел и с подразделениями лейб-гвардии Гусарского Его Величества полка.
Предыстория была такова. Во время Каушенского боя 2-я гвардейская кавалерийская дивизия прикрывала шоссе, выходящее во фланг армии. Маневрирование, винтовочный огонь и спешивание удерживали противника от наступления. Затем подразделения полка несли сторожевое охранение и вели разведку. А 11 августа подрывным отделением полка была взорвана железная дорога Тильзит – Кенигсберг.
26 августа, в ходе Первого сражения у Мазурских озер, разъезды лейб-гусар обнаружили движение германских колонн по дорогам на Энгелау и Гундау. Наступление противника сдерживалось огнем.
И 28 августа, при движении 2-й Гвардейской кавалерийской дивизии из Грабовена на Соколькен, 4-й эскадрон лейб-гвардии Гусарского Его Величества полка под командованием флигель-адъютанта ротмистра Раевского, при офицерах: штабс-ротмистре Волкове, поручике Тиран, поручике Его Высочестве Князе Гаврииле Константиновиче, корнетах Кисловском и Его Высочестве Князе Игоре Константиновиче, был выдвинут с ночлега (дер. Марценишки) на юг, в направлении озер около Орловен. Эскадрону следовало провести разведку. Дойдя до линии озер, следовало отправить срочное донесение и далее вести разведку на юго-запад, по возможности в направлении крепости Летцен. В направлении станции железной дороги, западнее Орловен, был выслан накануне, 27 августа, разъезд от 6-го эскадрона под командой поручика графа Толстого.
Перед выходом полка из д. Марценишки 4-й эскадрон выступил для выполнения поставленной задачи. Не доходя Нейвальдского леса, веером через лес и в обход оного были высланы офицерские разъезды поручика Князя Гавриила Константиновича и корнетов Кисловского и Игоря Константиновича, а также три унтер-офицерских разъезда. Ядро эскадрона втянулось в лес и, дойдя до озера с дачным поселком и охотничьими домиками, остановилось. Стало смеркаться. Вскоре начали поступать от разъездов донесения – что по всем дорогам, через лес, а также восточнее и западнее его, движутся на северо-восток германские колонны всех родов оружия, обходящие эскадрон, скрывавшийся в лесу. Разведчики оказались в мешке. Свободным (пока) оставался только уже пройденный путь на Гольдап. До Орловена оставалось еще километров 10–15.
Великий Князь Гавриил Константинович вспоминал: «Волков послал меня с несколькими гусарами осмотреть части леса… Двигаясь по лесу, я разослал по сторонам дозорных. Но вдруг я услышал звук мотора… Я спешил своих гусар, мы пошли по направлению звука и приблизились к опушке леса. Перед нами, по дороге, ехали три прусских улана. Я приказал стрелять. Два улана упали, а третий ускакал. В шапке одного улана были кусочки его мозгов. Я приказал взять его лошадь – второго упавшего улана мы не нашли. Вероятно, он был только ранен и успел скрыться в лесу. Мне было жаль убитого улана, и я его перекрестил. На дороге было опасно оставаться, и я снова углубился в лес. Мы сели на коней и возвратились к эскадрону ведя в поводу лошадь убитого улана. По возвращении к эскадрону я застал наших офицеров в очень тревожном настроении, так как выяснилось, что лес, в котором мы находились, окружен наступающими немецкими войсками».
Мешок завязывался все туже.
В то время, когда 4-й эскадрон подошел к озеру с дачным поселком, он уже был обойден с запада 8-м уланским полком, двигавшимся по западной опушке леса и частями 1-й пехотной дивизии, достигшими в это время Лиссеп; с восточной же стороны его обходила вся 8-я кавалерийская дивизия германцев. Это теперь точно известно местонахождение обходивших лейб-гусар неприятельских войск, а тогда эскадрон видел только непосредственную обстановку и знал, что единственный для него свободный путь это только что пройденный.
Три гусара повезли в штаб дивизии донесение о движении противника. Часа через три один из посланных, вольноопределяющийся Эрдели, прибыл пешком, доложив, что из деревни (которой являлась вероятно Соколькен и в которой должен быть штаб) они были обстреляны – причем оба спутника и все лошади убиты. Вольноопределяющийся вернулся пешком к эскадрону.
