Не успели еще сотни 27-го полка вырваться на свободу, как немецкие аэропланы обнаружили наше намерение и, сообщив сигналом на свои батареи, сами стали сбрасывать бомбы и обстреливать из пулеметов дебушируемое нами дефиле. Тяжелая батарея по тому же дефиле открыла жестокий огонь. В этот момент одним из тяжелых снарядов был убит часовой, ранены знаменщик и караульный начальник, а два других часовых и ассистент тяжело контужены осколками этого снаряда, в 8 местах пробито знамя 28-го полка. Несмотря на жестокий огонь противника, бригада уже через десять минут 6 эшелонами развернулась для атаки, имея 27-й полк слева, а 28-й справа от дор. Рудка-Червище – Ченчелово, в общем направлении на хут. Ченчелово.
Подскакав вплотную к восточной опушке леса, что зап. дер. Рудка-Червище, первый эшелон 27-го полка уперся в труднопроходимые болота. 4 сотни 27-го полка, находившиеся в последних двух эшелонах, приняли влево и пошли в направлении на высоту 78,0 Иваньково. 3 сотни 28-го полка тоже уперлись в болото, а остальные пошли вправо по дороге на Ур. Погоня. Сотни 27-го полка, направлявшиеся на выс. 78, 0, прошли сквозь цепи своей пехоты, которая кричала им: «куда вы несетесь, противник еще не выбит из окопов», но, встреченные сильным огнем тяжелой и легкой артиллерии противника и пулеметов и видя перед собою немецкие окопы, опутанные проволокой, попятились немного назад.
Сотни 28-го полка, шедшие по дороге на Ур. Погоня, пройдя пехотные цепи, тоже наткнулись на немецкие окопы с проволочными заграждениями и, встреченные жестоким пулеметным огнем противника, вынуждены были податься назад.
Несколько лошадей, увлеченных стремительной атакой вперед, лишившись всадников, повисли на проволочных заграждениях противника.
Убедившись в несвоевременности и бесплодности конной атаки и дабы не произвести своим отходом невыгодного впечатления на свою пехоту, бригаде было приказано спешиться, влившись в цепи пехоты, вести огневой бой, что и было исполнено.
О результате атаки в 19 час. 30 мин. командующим бригадой было послано донесение генералу Краснову, который вскоре прислал ему приказание явиться к нему лично с докладом.
В 21 час по приказанию генерала Краснова командующий бригадой отдал приказание своему заместителю полковнику Пивоварову с наступлением темноты всю бригаду мелкими частями в пешем строю собрать в дер. Рудка-Червище, в резерв генерала Краснова. За день потери выразились в следующих цифрах: контужен 1 офицер, нижних чинов убито 18, ранено и контужено 103; лошадей убито 67, ранено 69»28.
А 6 августа того же года сотни 16-го и 17-го Донских казачьих полков там же, у Рудки-Червище, разворачивались под огнем бомб и пулеметов трех германских аэропланов, снизившихся настолько, что видны были пулеметы и лица летчиков. Но атака прошла по мостам и гатям, в колонне по три, по одному и по два. Казаки проскочили в прорывы своих и неприятельских проволочных заграждений, перескочили через окопы и нанесли жестокий удар австрийцам, захватив пленных и пулемет. Но также остановились в болотах и лесах – перед второй линией неприятельских окопов. Есаул 17-го генерала Бакланова Донского казачьего полка Ф. Коршунов стал кавалером Георгиевского оружия за то, «что в бою 6 августа 1916 года у д. Рудка-Червище, командуя сотней в конном строю, под губительным огнем противника атаковал неприятельскую пехоту и, несмотря на то что был ранен, продолжал наступать, первым ворвавшись в неприятельский окоп». А хорунжий того же полка Яков Юдин стал кавалером ордена Святого Георгия 4-й степени «за то, что в бою 6 августа 1916 года у д. Рудка-Червище во время конной атаки первым вскочил в неприятельский окоп. Будучи ранен в грудь, не оставил строя, продолжая наступление, когда вторично был ранен в ногу. Невзирая на двойное ранение, не оставил свою часть, пока не пал смертельно раненный со словами: «казаки, вперед», и тут же скончался, смертью своей запечатлев содеянный подвиг».
Итак, мы видим, что первой важнейшей предпосылкой результативной конной атаки является местность, не стесняющая маневроспособностъ кавалерии, – чистое поле, отсутствие труднопреодолимых или непреодолимых преград. Местность должна быть под силу и лошадям, и всадникам. Так, например, атака кизляро-гребенцов и дагестанцев, брошенная на германскую пехоту с пятикилометрового расстояния в район деревни Непле в августе 1915 г., была рассеяна, а атакующие понесли очень тяжелые потери не потому, что огонь германцев был силен, а потому, что истощенные и недостаточно тренированные лошади не могли проскакать по запаханным вязким полям, местами заболоченным, 5 км и встали, атака еле двигалась и представляла из себя в последней момент не грозное, а жалкое зрелище – и германцы спокойно расстреливали казаков (своя же пехота не поддержала казаков, предоставив их самим себе).
Очевидец наблюдал поле атаки новомиргородских улан на деревню Волчецк 24 июня 1916 г. – спустя несколько часов после атаки. Трупы улан и лошадей лежали главным образом вдоль двух канав, не широких, но с крутыми отвесными берегами, прокопанных вдоль домов. Очевидно, здесь лошади заминались, случались и закидки. И вот эти приостановившиеся всадники и их лошади и были убиты из окон домов германскими пехотинцами. Там, где поле было чистым, атака пронеслась почти без потерь.
Успех атаки зависит от вождя, командира. Кто-то должен решиться кинуться на коне навстречу опасности и преодолеть и смерть, и раны, и весь ужас мчащегося навстречу огневого урагана шрапнельных, винтовочных и пулеметных пуль. В этой связи стоит вспомнить титаническую личность ротмистра 12-го гусарского Ахтырского полка Бориса Панаева. Он ведет эскадрон – пуля пронизывает ему руку. Он продолжает вести эскадрон, и пуля пробивает ему живот. Несмотря на мучительную боль, он продолжает скакать во главе эскадрона и падает убитым лишь тогда, когда эскадрон уже врубился в неприятеля. Каковы могучая сила воли, самообладание и решимость, наполняющие ореолом святости подвиг этого кавалериста.
В бою 24 июня 1916 г., когда 1-й Аргунский полк уже занял местечко Маневичи, когда из леса, расположенного к югу от Маневичей, стала выходить маршевая рота австрийцев с шестью пулеметами. Рота высадилась на одной из станций западнее Маневичей в ночь на 21 июня и шла, ничего не зная о том, что армия Линзингена разбита и фронт Галузия – Волчецк прорван русскими. Увидев сотню забайкальцев, австрийские пулеметчики открыли огонь, а рота, развернувшись в боевые цепи, начала наступать. Забайкальцы стали отходить. Когда в Маневичах, где в это время находилась донская бригада 2-й Сводной казачьей дивизии, услыхали пулеметную стрельбу и увидели забайкальца, прискакавшего с тревожным известием о наступлении из леса австрийцев, туда был послан взвод (26 казаков) 17-го Донского казачьего полка под командой хорунжего Шишова. Шишов подъехал к командиру сотни аргунцев. Сотня отходит, откуда-то из леса свистят пули, трещит пулемет. В чем дело – никому не известно. В то время, когда командир сотни и хорунжий Шишов совещались на предмет того, как быть, взводный урядник 17-го Донского казачьего полка из отряда Шишова подъехал к нему и говорит: «Давайте, ваше благородие, ударим на них в атаку!» Слова урядника прекратили колебания обоих начальников. Раздалась команда, и донцы вперемешку с забайкальцами полетели в атаку. Без потерь была взята в плен вся маршевая рота при двух офицерах и шести пулеметах – всего более 100 человек.
