О кадетском прошлом знаменитого русского учёного было хорошо известно следующее.
В начале XX в. Вернадский входил в Бюро земских гласных, осуществлявших подготовку и организацию земских съездов. В ноябре 1904 г. как делегат Тамбовского земства В.И. Вернадский участвовал в работе второго общероссийского земского съезда в Петербурге, а в июле 1905 г. – в работе съезда земских гласных в Москве. Эти съезды изменили всю политическую атмосферу в стране, под их давлением царское правительство было вынуждено ввести гражданские и политические свободы, издать новые Основные законы 1906 г. (Конституция) и учредить первый русский парламент – Государственную думу, которая открылась в апреле 1906 г.
Активно включившись в политическую жизнь страны в рамках деятельности конституционно-демократической партии, В.И. Вернадский становится одним из лидеров либерального направления в борьбе за внедрение в России принципов европейской демократии.
Во время первой русской революции В.И. Вернадский принимает активное участие в подготовке и проведении Учредительного съезда Конституционно-демократической партии выступавшей за судебную защиту прав человека, необходимость создания государства с ограниченной монархией, необходимость культурной автономии для наций и отмена смертной казни. До 1919 г. он оставался членом ЦК кадетской партии.
Поддерживая борьбу профессоров за автономию университетов, в 1906 г. он избирается в Государственный Совет – верхнюю палату российского парламента и работает в нем до марта 1917 г. В знак протеста против роспуска Думы В.И. Вернадский подал прошение о выходе из его состава, однако в марте 1907 г. повторно избирается в Госсовет.
В 1915 г. В.И. Вернадский вновь избирается в Государственный совет и участвует в последнем заседании, на котором от имени выборных членов совета царю в Ставку была отправлена телеграмма с предложением об отречении от престола и передаче власти Временному комитету Государственной думы.
Во время октябрьского большевистского переворота Вернадский возглавляет Министерство народного просвещения во Временном правительстве. Это уже следовало расценить как достаточное основание для смертного приговора сталинской тройки. Плюс ко всему саму победу большевиков он воспринял как трагическое поражение демократии и под угрозой ареста вынужден был уехать на Украину. Наверняка в это время Вернадский мог встречаться с прототипами романа Булгакова «Белая гвардия», офицерами царской армии, которые и не собирались сдаваться большевикам без боя. После падения Киева Вернадский в 1919 году перебирается к самому барону Врангелю в Крым.
После переезда в Крым в 1919 г. Вернадский читал лекции по геохимии в Таврическом университете, а будучи избран ректором, активно боролся за сохранение университетского образования в России. Он подчеркивал, что «при разрушении России, которое мы переживаем, существование сильного и активного центра русской культуры и мирового знания, каким бывает живой университет, является фактором огромной важности, помогающим восстановлению единого государства и устроению в нем порядка, организации нормальной жизни…».
Не могло понравиться идеологам коммунизма и лично Сталину и такое отношение советского учёного к религии. Об отношении науки и религии Вернадский писал: «Если же мы всмотримся во всю историю христианства в связи с вековым его спором с наукой, мы увидим, что под влиянием этой последней понимание христианства начинает принимать новые формы, и религия поднимается на такие высоты и спускается в такие глубины души, куда наука не может за нею следовать… Как христианство не одолело науки в ее области, но в этой борьбе глубже определило свою сущность, так и наука в чуждой ей области не сможет сломить христианскую или иную религию, но ближе определит и уяснит формы своего ведения». Мировоззрение Вернадского, исходящее из того, что наука, религия и философия суть три фундаментальные и независимые формы Разума, каждая из которых предназначена для решения своих задач, плохо вписывалось в рамки «единственно верного» учения – диалектического материализма. Эти идеи Вернадского стали доступны советским читателям лишь начиная с конца 60-х гг. Его главное сочинение, связанное с ноосферной проблематикой, «Научная мысль как планетное явление», написанное в 1936 г., стало доступным читателю только в 1988 г.
А с русским космизмом, к которому и причислял себя Вернадский, дело обстояло ещё хуже. И здесь достаточно вспомнить ещё раз учение философа Фёдорова, чьи взгляды и вдохновили Циолковского, о котором речь шла выше, на создание реактивных аппаратов.
Николай Федоров – религиозный философ, родоначальник традиции русского космизма. В 1854–1868 гг. преподавал историю и географию в уездных училищах России. В 1869–1872 гг. работал в Чертковской библиотеке в Москве, в 1874–1898 гг. – в библиотеке Московского публичного и Румянцевского музеев, определив на четверть века ее духовную атмосферу, заложив в ней, по словам его современников, традиции «философской школы». В каталожную комнату библиотеки, где служил Федоров, собирались для бесед с «Московским Сократом» многие выдающиеся деятели русской науки и культуры. На 1880-е – 1890-е годы приходится общение Федорова с В.С. Соловьевым, назвавшим его учение «первым движением человеческого духа вперед по пути Христову».
Свое учение Федоров обосновывал как естественно-научно, так и религиозно. Опираясь на святоотеческую традицию (свт. Василий Великий, Григорий Богослов, Григорий Нисский), он развил положения активно-христианской антропологии: Бог, создавший человека по Своему образу и подобию, действует в мире прежде всего через человека и через него же Он будет осуществлять центральные онтологические обетования христианской веры: воскрешение умерших, преображение их природы, вход в бессмертный, творческий эон бытия – Царствие Небесное. Федоров заложил основы идеи богочеловечества, сотрудничества божественных и человеческих энергий в деле спасения, обосновал идею условности апокалиптических пророчеств. Каким будет финал истории: катастрофическим, ведущим к Страшному суду с последующим разделением человечества на горстку спасенных и тьму вечно проклятых, или же светлым, спасающим всех (апокатастасис), зависит от самих людей, от того, продолжит ли мир свое движение в ложном, противобожеском векторе или же обратится на Божьи пути. Религиозно интерпретировал Федоров и идею регуляции природы. Основанная на чувстве глубокой нравственной ответственности человека за судьбу всей земли, всего космоса, всего творения, регуляция является исполнением библейской заповеди об обладании землей. «Восстановление мира в то благолепие нетления, каким он был до падения» – так определяет философ всеобщего дела Божеское задание «сынам человеческим».
Благой исход истории, становящейся «работой спасения», предполагает, по Федорову, необходимость нового фундаментального выбора, связанного с императивом эволюционного восхождения человечества. Обнажая изъяны одностороннего технического развития, совершенствующего машины и механизмы и оставляющего нетронутой и уязвимой природу самого человека, которая целиком зависит от превратностей внешней среды, Федоров выдвигает идею органического прогресса, ориентированного на преображение физического естества существа сознающего, когда человек сам, без помощи техники, сможет летать, видеть далеко и глубоко, обретет способность строить свои ткани из элементарных веществ среды, как растения под воздействием солнечного света (мыслитель предвосхищает здесь идею автотрофности В.И. Вернадского), будет создавать себе необходимые органы или изменять уже существующие в зависимости от среды обитания, пребывания, действия («полноорганность»). Тело, вместилище души, по убеждению мыслителя, должно быть всецело подчиненным сознанию, регулируемым, одухотворенным, должна быть достигнута полнота власти духа над материей, теснящего и, наконец, вытесняющего из бытия силы распада, тления, смерти. Философия Федорова стоит у истоков русского религиозно-философского ренессанса, определяя его стержневые темы; полагает начало течению активно-эволюционной, ноосферной мысли XX века (Н.А. Умов, В.И. Вернадский, Н.Г. Холодный и др).
