Но Женя не чувствовала себя в безопасности. В зале полно людей, женщины в пышных платьях, мужчины в камзолах и ливреях, парики, напудренные лица, запахи духов, канделябры с десятками свечей… Ей казалось, она попала в какую-то картину и не знает, как из нее выбраться.
Едва она раскрыла рот, чтобы сообщить, что уходит, откуда-то возник дворецкий.
– Добро пожаловать, господин Адерли, миледи. Позвольте сопроводить вас к господину Адамсону.
Женя бросила перепуганный взгляд на Лесли, но тот ободряюще улыбнулся.
– Разумеется, – проговорил он.
Словно во сне, Женя шла сквозь толпу разодетых людей и натягивала улыбку. Казалось, что еще немного, и они все развернутся, и кто-то скажет: «Ага! Вот она! Девушка из будущего. Бей ее.» Она липла к лорду Адерли, и в какой-то момент он даже взял ее под локоть, чтобы это не выглядело так странно.
– Понимаю ваше замешательство, но доверьтесь мне, – сказал он, когда они вышли на небольшой свободный участок.
– Легко сказать.
Лесли открыл рот, чтобы ответить, но мимо, словно черный лебедь, проплыла девушка, в темном наряде, больше подходящем для какого-нибудь пансиона, чем для светского приема.
Девушка взглянула на Лесли, и Женя, даже не зная, её уловила в глазах вину и сожаление. Лорд Адерли на мгновение запнулся, а когда девушка со вздохом затерялась среди юбок и камзолов, Женя поинтересовалась:
– Это кто?
Лицо лорда помрачнело, ему явно говорить об этом не хотелось.
– Леди Луиза Лакруа, – ответил он сухо. –Можно сказать, она должна мне одну поруганную честь.
– Это как? – не поняла Женя.
– А вот и судья, – отозвался он, игнорируя слова Жени.
Едва Женя взглянула на него, стало понятно, почему его фамилия показалась знакомой. Судья оказался сухеньким мужчиной в сером парике и черном камзоле, расшитым на воротнике золотом. Морщинистое лицо припудрено, и губы, как показалось Жене, подведены. А еще он был мужской копией контролерши из музея мистера Шайна. По иронии судьбы Жене довелось увидеть ее далекого предка, о чем контролерша, скорее всего, никогда не узнает.
Лорд Адерли что-то говорил судье, указывал на нее, она улыбалась, натягивая улыбку так старательно, что заболели скулы. Ей отчаянно хотелось остаться инкогнито. Иначе даже в этом «просвещенном» веке ей грозит костер.
– … Да, а еще они совсем не танцуют гавота, – говорил Лесли судье, а тот вскидывал брови.
Женя механически кивала и повторяла:
– Совсем не танцуем.
– А что же вы танцуете? – поинтересовался судья.
– Тверк, – вырвалось у Жени.
Лорд Адерли, судья и еще несколько лордов переглянулись. Судья, видимо, хотел что-то спросить, но зазвучала следующая композиция, и лорд галантно предложил ладонь.
– Не откажите мне в полонезе, – произнес лорд Адерли с улыбкой.
Внутри Жени забилась паника, но отказывать, по всей видимости тут не принято.
Надев маску доброжелательности, она выпрямила спину и положила пальцы на ладонь лорда. Тот повел ее к центру зала, а когда достаточно отошли от судьи и его компании, шепнул:
– Вы сломаете мне руку.
– Извините, – отозвалась Женя нервно. – Ненавижу выступать на публике.
– Все будет хорошо, – пообещал лорд. – просто повторяйте всё, как мы учили.
Прошло вступление, пары выстроились в колонны и задвигались, Женя в ужасе считала про себя такты, старалась правильно шагать и приседать. Лорд обещал, что они не будут меняться парами, и это служило слабым, но утешением.
Колонны перемещались от одного края зала, к другому, широкие платья на фижмах покачивались, с париков летела пудра, воздух стал душным из-за большого количества людей и духов. Женя молила небеса, чтобы этот позор скорее закончился, но когда после очередного поворота на месте Лесли Адерли оказался мужчина, от которого ее бросало в дрожь, ноги перестали слушаться.
Споткнувшись, она толкнула впереди идущую даму, та возмущенно оглянулась. Жене лишь осталось виновато улыбнуться и вновь подстроиться под общие шаги.
Потом было схождение пар, и когда они оказались друг к другу так близко, что Женя смогла разглядеть вышивку на черном воротнике, лорд Фэйн произнес бархатным голосом:
– Самообладания вам не занимать.
– Стараюсь, – напряженно ответила Женя, именно в этот момент считая, сколько тактов осталось до следующего «плие».
– Почему-то мне кажется, полонез не ваш конек.
– Вы очень наблюдательны.
– Тогда может прекратим это ненужное шествие и удалимся туда, где никто не помешает нашей беседе? – предложил лорд ухмыляясь, как чеширский кот.
Женя фыркнула:
– Ага, конечно.
К счастью, после «плие» последовало расхождение пар, а когда Женя совершила поворот, на месте ее партнера вновь оказался Лесли Адерли.
– Куда вы делись? – спросила Женя гневным шепотом, когда танец, наконец, закончился, и она вытерла взмокший лоб.
Лорд Адерли проговорил:
– Прошу искренне меня простить. Я виноват, потому что забыл о нашем уговоре не менять пары. Я с малолетства танцую полонезы, привычки не так легко менять.
Женя послала ему сердитый взгляд, и хотела сказать, что из-за его слабохарактерности, ей пришлось немного, но тесно пообщаться с Фэйном. Однако едва они приблизились к судье Адамсону и его свите, откуда-то раздался щебечущий голосок:
– О, лорд Адерли, как я рада, как я рада, что вы здесь!
Из толпы вынырнула девушка в желтом платье, таким пышным, что напоминает самовар. Из высокой прически торчат кораблики, которые Женя с такой ненавистью отвергла, грудь выпячивается еще сильней, чем у нее.
– Мисс Адамсон, – поприветствовал Лесли девушку. – Вы выглядите восхитительно.
– О, лорд Адерли, вы так любезны, – отозвалась она улыбаясь и задирая и без того курносы носик. – Не откажите мне в танце?
Судья улыбнулся.
– Флоренс весь вечер только о вас и говорила, – произнес он. – Боюсь, ее сердце будет разбито, если вы откажете ей в таком пустяке.
Женя бросила на лорда Адерли тревожный взгляд. От мысли, что останется одна среди этих разодетых людей, среди которых она гусь в курятнике, затряслись колени. Тот, видимо, уловил ее настрой, он набрал воздуха, но Флоренс опередила.
– Позвольте украсть вашего кавалера, – обратилась она к Жене. – Обещаю, я верну его в целости и сохранности.
– Я, право… – начал Лесли.
Но судья проговорил:
– В самом деле, Адерли, моя дочь лишь невинная дева, причем весьма недурная собой. Будет странно, если свет сочтет вас ханжей и трусом лишь из-за того, что вы отказались танцевать с дамой.
