— Да-да, причем в любой момент, — вторит ему организатор.
— Нет, все замечательно.
Все и правда замечательно.
Попрощавшись, мы выходим из кабинета, держась за руки. Игорь помогает сесть в машину, целует в щеку.
Когда завожу мотор и уезжаю, почему-то чувствую облегчение.
Погружаюсь в работу. Вторник. Встречи, переговоры… Кольцо снова и снова притягивает взгляд, бриллиант сверкает даже в тени.
Дома набираю ванну. Выливаю половину флакона розовой пены и погружаюсь в ароматное облако. Закрываю глаза. Почему мне так…
Когда выходила за Стаса, не сомневалась, и вот что потом вышло.
Одно не гарантия другого как бы.
А теперь…
Включается телефон. Вытираю руку и беру его с полочки.
Jaguar: «Я у тебя под домом, выходи».
Открываю рот, потом закрываю. Сердце вмиг разгоняется, дыхание перехватывает.
Ты надеялась, что после того признания он не напишет, да, Кать?
Katerina: «А я дома у Игоря».
Надо было соврать что-то другое. Например, что Игорь у меня. Но сообщение уже прочитано.
Jaguar: «У тебя свет в окнах и машина под домом. Выходи, поговорим».
Katerina: «Я не хочу с тобой говорить».
Jaguar: «Ладно. Буду стоять и ждать, пока не захочешь. Узнают меня и мою тачку — даже лучше будет».
Кому лучше? Вряд ли мне!
Торопливо смываю с себя пену и вытираюсь, радуясь тому, что не мочила волосы. Их я мыла только вчера, так что вид вполне нормальный. А вот макияжа ни капли.
И что с того? Тебе не плевать, что он подумает.
Завернувшись в полотенце, подбегаю к окну. Мустанг у парадного стоит как миленький. И еще так, что к самому парадному не подойти. Хорошо, что поздний вечер, большинство людей уже дома.
Сигнал клаксона разрывает тишину. Вздрагиваю.
Katerina: «Прекрати!».
Jaguar: «Выходи!».
И еще один длинный сигнал.
Katerina: «Дай хоть одеться».
Jaguar: «Похоже на приглашение».
Кое-как разбираю пальцами волосы, быстро крашу брови и ресницы.
Белье, чулки, платье. Ты совсем дура? Платье темно-синее по колено, oversize. А чулки… Что ж поделать, если вместо колготок я ношу весной их. Мокасины. Кожанка.
Выскакиваю, как ошпаренная, и бегу вниз по ступенькам. У выхода замедляю шаг.
С колотящимся сердцем медленно открываю дверь парадного и выхожу.
Иду к машине. Сажусь на переднее пассажирское и громко хлопаю дверью. На лице Яра мелькает едва заметное недовольство. Что, чемпион, бесит, что «обидела» твою машинку?! Так давай, скажи об этом!
Честно говоря, мне тоже жаль «обижать» эту ярко-красную красавицу.
Яр смотрит на меня и улыбается. Синяки на его лице потемнели, отек слева такой, что глаз открыт не полностью. И вообще Яр выглядит ужасно уставшим. Как же ему, наверное, сейчас больно.
— Привет, дикая кошка. Можно просьбу? Надумаешь бить, давай по правой щеке, ладно?
И подвигается на сиденье, подставляя правую щеку.
— Тебе бы дома отлежаться, а не по улицам гонять.
— Скажи еще раз, — смотрит в глаза, и я чувствую, как теряюсь в глубине его глаз. — Прям как жена.
Фыркаю.
Жена. Угу. Будущая жена не его.
— Как тебе бой? — говорит после паузы. — Понравилось?
— Я не смотрела. Не люблю такое!
— Как так, работаешь с бойцами, а сами бои не любишь? Или это только против меня предубеждение?
— Я защищаю интересы клиентов, Яр, и только. Что не означает обязательную заинтересованность в сфере, в которой это происходит. А против тебя у меня нет предубеждений. Я просто очень хочу, чтоб ты оставил меня в покое.
— Да? — придвигается ближе.
Синие глаза медленно скользят по моему лицу и останавливаются на губах.
Он тяжело дышит, мощная грудь часто поднимается и опадает под зеленым регланом.
Запах-его личный-без капли парфюма забирается в ноздри, окутывает, кружит голову.
— Да, Яр!
— Это не так. Я же вижу, что тебя тянет ко мне.
Большой палец проводит по губе. Осторожно, едва касаясь, гладит.
— Тянет, Яр. Но я не животное, понимаешь? Притяжение — это не все. Не повод предавать, не повод разрушать нечто гораздо большее.
Голос срывается и подводит. Взгляд от его лица я отвести просто не в силах.
— Когда-нибудь ты и сам это поймешь.
— Откуда знаешь, что уже не понял?
— Ты совсем не знаешь меня. Не знаешь, что я люблю, чего хочу от жизни. Каким вижу будущее. Не знаешь, есть ли у нас что-то общее.
- А этот, — запинается и выплевывает как ругательство, — Кулагин, значит, знает?
— Да.
— У вас с ним, значит, общие интересы, взгляды на жизнь и прочая херня, не имеющая отношения к любви?!
— Да, Яр. И вся эта херня как раз и про любовь. Не про страсть и похоть, а именно про любовь.
— То есть ты любишь Кулагина и выходишь за него замуж именно поэтому?
— Именно.
— Как контракт заключаешь с прописанными условиями?! Вот только, Кать все это нихера не так работает!
— Иначе, Яр, у меня уже было. И закончилось все катастрофой.
Стас. Ложь. Долги. И… мой ребенок. Мой малыш, которого я потеряла.
К горлу подкатывает комок. От воспоминаний-живых, будто все это было вчера, обливается кровью сердце. Лицо Яра расплывается перед глазами.
— Ка-ать, — растерянно говорит он.
Я отворачиваюсь, тру глаза, размазывая тушь. Пытаюсь глубоко вздохнуть, но не выходит.
— Тебя кто-то обидел, да? Но…я не он!
— Нет, Яр, не обидел. Уничтожил! Растоптал! Из-за него я потеряла ребенка.
