Эллиот и Гульдинг, покинув свои посты, приблизились к столу. Чисто хамелеоны: умеют напустить на себя нужный вид. Только что были два дисциплинированных агента в здравом уме и трезвой памяти и тут – щелк! – превратились в диких зверей: движения хищные, в глазах похоть. Констанс Ярдли оказалась наедине с троими мужчинами. Наверху были еще двое, и Конни прекрасно понимала, что им закон не писан. Что пожелают, то и сделают.
Брызнув слюной, Джон Фолкерк осведомился снова:
– Поняла, Конни?
Она с показной отвагой вздернула подбородок и выпятила грудь, пытаясь сохранить последние крохи самоуважения, и Фолкерк едва не усмехнулся.
– Да, – сказала она.
– Тогда наберись храбрости и снова скажи, чтобы мы убирались из твоего дома.
Она прекрасно понимала, что Фолкерк только что лишил ее единственного шанса сохранить достоинство. Повторив эти слова, она будет выглядеть не упрямой гордячкой, а послушной овцой. Но выбора у нее не было, разве что промолчать, а в этом случае Фолкерк может выйти из себя. Поэтому она сказала:
– Вон из моего дома.
Фолкерк насмешливо улыбнулся, и училка английского сдулась, словно воздушный шарик.
– Бедняжка Конни, – сказал он и вышел из комнаты.
Его люди последовали за ним.
35
Мыши отлично видят в темноте, а во второй половине дня обычно спят. В сумерках начинают просыпаться, и чем ближе ночная магия, тем активнее они себя ведут. В нашем мире они не способны ни на подвиги мышонка Десперо из книги Кейт ДиКамилло, ни даже на клоунские выходки знаменитого Микки. Хотя в бесконечном множестве других вселенных найдутся, пожалуй, и такие, где мыши, вооружившись швейными иголками, сражаются с крысами (крысы, кстати, гораздо опаснее мышей) и одерживают верх над кошками – подлыми тварями при дворе злого короля. Что же касается Снежка, ночью он глодал свои опилочные бруски, бегал в колесе, лазал по веревочкам и развлекался с другими игрушками.
Перед тем как вынуть пиццу из духовки, Эмити вдруг подумала: наверное, такой трудный день не лучшим образом сказался на самочувствии Снежка. В конце концов, он всего лишь мышь. Она убежала к себе в комнату, включила свет и проверила, как там дела у ее крохи-подопечного.
На дворе были апрельские сумерки. Снежок сидел у своей поилки, зевал и умывался. Изогнув шею, он взглянул на хозяйку. Черные глазки блестели пуще прежнего, словно за этот безумный, полный жутких опасностей день Снежок не вымотался, а, наоборот, набрался сил.
– Сколько раз в год мама-мышь рожает деток? – спросила у него Эмити. Снежок промолчал, и она сама ответила на свой вопрос: – Пять или шесть. В каждом помете, как правило, десять мышат. А то и больше.
Снежок не стал с ней спорить.
– Мышиные семьи, они быстро распадаются? Или вы подолгу живете вместе? Ты скучаешь по маме?
Понятно, что пометы у мышей большие, ведь как минимум треть безволосых слепых зверьков не выживает. А многие из выживших, прозрев и отрастив шубку, идут на обед хищным птицам, ласкам, лисам, змеям, крысам – да, пожалуй, половине хищников на свете.
Да, жизнь у мышей не сахар. Эмити решила, что не хочет об этом думать.
По сравнению с другими мышами Снежок совсем избалованный, никогда не сталкивался с серьезными неприятностями, поэтому сегодняшний день должен был его травмировать, однако же нет, ничего подобного не случилось.
– Скажи-ка, ты готов бросить свою уютную клетку, снова залезть на ключ и отправиться в другой мир? Предупреждаю: это огромный риск.
Словно отвечая на вопрос хозяйки, Снежок забрался в свое колесо и принялся перебирать лапками – сперва быстро, а потом еще быстрее. Наверное, разволновался, когда Эмити завела речь о путешествиях в другие миры.
– Да, ты бы точно рискнул, – заключила Эмити. – Мой малыш Десперо.
В этой реальности, где мыши не вооружаются швейными иголками, чтобы вызволить принцессу из заточения, а волшебство встречается крайне редко, даже у Снежка есть чему поучиться.
Выходя в коридор, Эмити выключила свет. За окном шептал ветерок, сумерки сгущались. Вот, пожалуй, и все волшебство, что бывает в нашем мире.
36
На время поисков этой скотины Харкенбаха и последнего ключа Фолкерк получил в свое распоряжение множество транспортных средств, в том числе оборудованный по последнему слову техники сорокачетырехфутовый дом на колесах. В специальном углублении на крыше была установлена спутниковая тарелка, чтобы у искусных хакеров из его опергруппы всегда был скоростной доступ в Интернет. Отсюда они могли тайком войти в любую закрытую сеть, от полицейской до военной.
Приятно, когда операцию финансируют люди с полными карманами денег, способные запросто подбросить в бюджет миллиард-другой. Проблема в том, что никакие деньги не способны гарантировать успех этого предприятия, и эта мысль не добавляла Фолкерку радости.
В десять минут шестого дом на колесах стоял на парковке у супермаркета. Дежурные хакеры – Селена Мэлроуз и Джейсон Франкфурт по прозвищу Длинный сидели за своими терминалами в передней части фургона, жевали сэндвичи-торпеды, хрустели картофельными чипсами и просматривали архивы видеозаписей с городских камер, пытаясь выяснить, кто застрелил живую куклу, а потом сбежал из дома Констанс Ярдли.
Фолкерк закрылся в комнате, расположенной в задней части дома на колесах. В стандартном «флитвуде» здесь была бы спальня, но в этом фургоне комната была отведена под конференц-зал с прикрученным к полу столиком, шестью удобными креслами и несколькими телеэкранами. Сейчас экраны были выключены.
Фолкерк поужинал в одиночестве. Съел капустный салат, несколько роллов с лобстером и позволил себе запить всю эту снедь парой бокалов пино гриджио.
Он не собирался панибратствовать с персоналом. Подчиненными нужно распоряжаться с умом, чтобы знали свое место. В столь секретной операции они всего лишь расходный материал (в самом прямом смысле, пуля в голову – и привет), поэтому о работе нельзя говорить ни с кем, кроме других членов опергруппы. Селена Мэлроуз красивая. С чего она решила просидеть всю жизнь за компьютером, рассекая по океану секретных данных, словно флибустьер? Этого Фолкерк не понимал. Он не раз подумывал, что неплохо бы ей присунуть, но все же предпочитал женщин-жертв, уступчивых и неуверенных в себе. На его вкус, Селена была чересчур самодовольной. А Джейсон Франкфурт – гламурный гик, чем-то похожий на Брэда Питта. Стильно одевается, корчит из себя умника, – наверное, и прозвище сам себе придумал, чтобы впечатлять женщин и вводить их в заблуждение. Даже не будь эти двое его подчиненными, у Фолкерка не возникло бы желания с ними подружиться. Дружить с людьми – значит напрашиваться на предательство. С психикой у Фолкерка все в порядке, в эмоциональной поддержке он не нуждается, поэтому на кой ему, спрашивается, друзья? Оно того не стоит.
