Он не рассказывал, почему выбрал спартанское существование. Эд не страдал от депрессии, не упивался жалостью к себе, но ясно было, что виной всему какая-то утрата, ведь однажды сама Мишель в одночасье потеряла все, что имело для нее смысл, и впервые в жизни поняла, насколько дорожила тем, чего лишилась. У них с Эдом Каспером было много общего – в первую очередь одинокие души, населенные призраками прошлого, и склонность к спокойной меланхолии. Вот они и сошлись.
– Сыграйте что-нибудь из нового, – попросил Эд.
– Может, чуть позже. Сейчас мне нужен бокал вина, а вы, наверное, не откажетесь от мартини.
Они ушли в дом. Последний луч солнца угас, и над землей поднялась тьма, словно все легендарные духи разом воспряли из могильников истории.
40
Еще их роднил музыкальный вкус. Не бывало такого, чтобы один хотел послушать Глена Миллера, а другой – Глена Гульда. Они никогда не спорили, что включить: «Битлз» или Бетховена. Тем вечером им не хотелось сложной музыки, поэтому оба остановились на легком джазе, спокойной пластинке пианиста Дэвида Бенуа.
На ужин был салат из трех видов свеклы, а за ним – паппарделле с эскалопами под шафрановым соусом в сопровождении сухого белого вина, вкус у которого оказался столь же ярким, как музыка Бенуа. Короче говоря, застолье затянулось.
В домике не было отдельной столовой, поэтому Мишель и Эд разместились за кухонным столом. В янтарных подсвечниках – таких же, как лампы на веранде, – горели свечки, и свет пламени, преломленный кракелюровым стеклом, создавал причудливый рисунок на столе и стенах. В таком освещении Эд Каспер был похож на медиума или волшебника – не фокусника, а человека, знающего толк в настоящей магии.
Они с Мишель всегда разговаривали на самые разные темы, от королей до капусты, хотя Эд оживлялся, когда речь заходила о музыке, литературе, искусстве или истории. Сегодня же он быстро перевел разговор на вопросы современной физики и квантовой механики – другие измерения, параллельные миры, отложенные последствия тех или иных событий (жутковатая, кстати, концепция), – а Мишель в этом ничего не смыслила и всегда считала, что подобные темы ей неинтересны.
Однако Эд, одаренный рассказчик, умел говорить о сложных вещах простым языком, так что вскоре Мишель увлеклась его описанием вселенной – такой причудливой, что не снилась ни одному голливудскому сценаристу. Ясно было, что Эд затеял этот разговор не просто так, что сегодня он явился сюда, чтобы убедить Мишель в существовании бесконечного мультиверсума и параллельных планет под названием Земля. Впервые на ее памяти Эд говорил столь настойчиво. Он вообще никогда не бывал настойчив.
На десерт они взяли по тарелке с двумя видами сыров и пухлым свежим инжиром, после чего выпили по последнему бокалу вина.
Съев немного сыра и одну инжиринку, Эд сунул руку в карман пиджака и выложил на стол предмет, похожий на айфон.
– Вот, – сказал он. – Самая ценная, но и самая опасная технология в истории человечества. Квантовое чудо. Ключ ключей. С его помощью можно сделать так, словно трагедии никогда не было. В дурных руках это устройство может нанести человечеству огромный вред. И еще, дорогуша, оно способно вернуть вам полноценную жизнь. Вернуть вашу семью.
41
Бывает, пламя жизни гаснет в один момент, словно свеча в янтарном подсвечнике на кухонном столе.
Мишель была уверена, что муж и дочь погибли по ее вине. Она давно уже жила с этой ношей, хотя за семь лет на смену горю пришла печаль, не такая острая, но гораздо более стойкая.
В тот роковой день ее терзала мысль о музыкальной карьере – вернее, о ее отсутствии. Мишель вбила себе в голову, что жизнь идет не туда, куда надо. На самом деле в хаосе жизни нет прямой дороги «туда, куда надо», есть лишь тропинки, на которые ты сворачиваешь всякий раз, когда принимаешь то или иное решение. Мишель же считала, что жизнь – это скорый поезд, но оказалось, что рельсы до станции Успех уложены вкривь и вкось. Осознав это, Мишель уверилась, что зря вышла замуж и родила дочь, но ни Джеффи, ни Эмити, разумеется, не были в том виноваты. Растрачивая свой талант, Мишель начала сочинять «манифесты подростковой тревоги» (так называл эти песни Эд), бессодержательные и изобилующие всевозможными клише. Песня, которую он раскритиковал на веранде, была, пожалуй, самой достойной.
Однажды Мишель затеяла ссору с Джеффи, принялась обвинять его в своих неудачах, и Джеффи не стал с ней спорить. Джеффи вообще никогда с ней не спорил, всегда старался сгладить острые углы, но в тот день Мишель разбушевалась не на шутку. Эмити было четыре. Джеффи сказал, что в доме напряженная обстановка и детям такое вредно, хотя и словом не обмолвился, что девочку пугает поведение Мишель. Говорил таким тоном, словно напряженная обстановка возникла из-за ошибки при строительстве дома.
Мишель никак не могла остыть и прийти в чувство, поэтому Джеффи решил сводить дочь в город, за рожком любимого мороженого. Взяв Эмити на руки, он начал переходить дорогу, но угодил под колеса «кадиллака-эскалейд». Пьяный водитель сбил Джеффи и Эмити, словно они были не люди, а кегли в боулинге, после чего проехал по телам и тащил их за собой футов двести, пока наконец не сообразил, что пора бы остановиться.
Теперь же Мишель хмуро уставилась на стол, где лежал так называемый ключ ключей. Потом подняла голову и посмотрела на Эда Каспера, спрашивая себя, как же она сразу не сообразила, что старик – такой же псих, как и остальные обитатели леса за переулком Тенистого Ущелья.
Взяв инжиринку за черенок, Мишель гоняла ее по тарелке и кляла себя за доверчивость. Вообще-то, она прекрасно знала, почему сошлась с Эдом. Мать ее умерла при родах. Двадцать два года спустя, в тот день, когда Мишель родила Эмити, ее отец Джим Джеймисон – а отца она очень любила – погиб от удара током, когда проверял трансформатор в катакомбах. Эд Каспер вовсе не походил на отца Мишель, разве что возрастом, но у них было много общего: голос Эда напоминал папин, оба умели наслаждаться жизнью, любили историю, музыку и изящные искусства, оба были добросердечные люди и при каждом удобном случае проявляли свою доброту. Мишель давно жила одна, и ей нужен был друг – хотя бы для того, чтобы время от времени проверять, все ли в порядке у нее с головой. Однажды, когда на нее нашло особенно грустное настроение, Эд услышал, как она играет на гитаре, и остановился у веранды. Разговорившись с ним, Мишель поняла, что перед ней тот самый друг и наставник, в котором она отчаянно нуждалась.
И вот тебе пожалуйста.
Форменное безумие. Более того, утверждать, что мертвых можно вернуть к жизни с помощью устройства, похожего на мобильный телефон… Это, мягко говоря, жестоко.
Взглянув на Мишель, Эд понял, что у нее на уме. Не дожидаясь возражений, он вынул из внутреннего кармана пиджака книгу в бумажной обложке: «Бесконечное множество вселенных: параллельные миры и квантовая реальность» за авторством доктора Эдвина Харкенбаха. Перевернул и постучал ногтем по маленькому фото на заднике. Бородач на снимке был моложе Эда Каспера, не носившего сейчас ни бороды, ни усов, но в остальном он был вылитый Эд.
