– Эта штуковина отталкивает любую грязь, – сказала Эмити. – Самоочищается.
Чтобы проверить эту гипотезу, отец нагнулся, взял пригоршню овальных листьев и бросил их на капот. Все они отскочили от гладкой поверхности, пронеслись мимо них с Эмити, словно рой жуков, и осыпались на асфальт.
– Не понимаю. – В голосе папы слышался испуг. – Такая технология опережает нашу лет на тридцать.
– Считай, в книжке Брэдбери очутились, – кивнула Эмити.
Брэдбери был одним из любимейших ее фантастов.
Отец помотал головой:
– Но Эд пишет, что при перемещении из одного параллельного мира в другой ты всегда попадаешь в одно и то же время, до минуты, даже до секунды. Путешествовать в прошлое или в будущее невозможно. Только вбок. Эд описал это четко, ясно и весьма убедительно.
И папа, и Эмити прекрасно знали, что ученые часто ошибаются. Гораздо чаще, чем оказываются правы. В конце концов, они всего лишь люди. Эмити была начитанная девочка, и читала она не только фэнтези-романы, в истории тоже неплохо разбиралась, и ей известно было, что научные постулаты трехсотлетней, столетней, да что там, даже пятидесятилетней давности зачастую не вызывают ничего, кроме улыбки.
Но здесь не до смеха. Если они с папой не просто переместились из одного мира в другой, но еще и запрыгнули в будущее, не исключено, что они вернутся в родной мир лет на десять – а то и на сто! – позже, чем нужно.
Эмити изо всех сил старалась сохранять позитивный настрой, не пускать в голову мрачные мысли, ведь от них один вред и никакой пользы, но все же сказала:
– Похоже, нам пипец.
– Никакой нам не пипец, – произнес отец, глядя на дом Боннеров.
– Нет, пипец, – настаивала Эмити.
– Попрошу не пользоваться этим выражением. Оно грубое.
– Не самое грубое из тех, что приходят на ум.
Услышав свой голос, Эмити тут же пожалела о сказанном. Тон у нее был склочный, как у девочки-подростка перед месячными. Наверное, из-за сильного испуга.
– Согласен. Но все равно следи за языком.
Он долго смотрел на дом. Пожалуй, даже слишком долго, если учесть, что вокруг была ночь и в ней таились черт-те какие ужасы. Так смотрят на полузасыпанную песком пирамиду в египетской пустыне, на загадку, окутанную тайной. Наконец он повернулся к Эмити:
– В общем, слушай. Давай условимся, что это не будущее. Просто здесь технологии развивались гораздо быстрее, чем на первичной Земле. Ученые сделали все нужные открытия гораздо раньше, одно зацепилось за другое, и пошло-поехало.
Хотелось бы надеяться, что это так, иначе вернешься на первичную Землю, а Джастин Дакота – в будущем из него, кстати, получился бы неплохой муж – уже девяностолетний старик с кардиостимулятором и механическими коленками.
– Пап, но, если у них здесь такие машины, в доме должно быть полно крутой техники – такой, что мы никогда не видели.
– Наверное, она там и есть. Под залежами мусора. Мы же сразу ушли, даже толком не осмотрелись.
Может, оно и так. Возвращаться в дом Эмити не хотелось. Нечего там смотреть. В их мире у Боннеров симпатичное жилище, а здесь – уродливые викторианские развалины прямиком из рассказа Эдгара По. Так и ждешь, что этот дом вот-вот засосет в трясину или наполнится людьми в масках и карнавальных костюмах, пережидающими нашествие Красной Смерти, хотя все уже позаразились и кровь хлещет у них изо всех дыр.
– Ну ладно, – сказал отец. – Нам пора. Пойдем в город, поищем место, откуда можно вернуться на первичную Землю – туда, где нас не встретит Фолкерк со своей армией.
Когда они шагали по переулку, в небе, словно острия ножей для колки льда, мерцали звезды, а лунные кратеры были похожи на глаза, следящие за путешественниками из-за дубовых крон. Свернув на улицу Полых Дубов, Эмити увидела, что все четыре прилегающих переулка пусты, если не считать нескольких брошенных автомобилей – таких же футуристичных, как и тот, что стоял на подъездной дорожке Боннеров. Дубы здесь росли пореже, и луна – бледная, рябая, равнодушная, – казалось, движется по небу, не спуская с Эмити своих глаз-кратеров.
50
Почти с самого начала своего существования Суавидад-Бич был весьма привлекательным и живописным городком. Строился он в соответствии с замыслом городского архитектора, подкрепленным муниципальными законами, и под надзором представителей местного исторического общества, людей неподкупных и непоколебимых. Любое строительство или ремонт в коммерческой зоне и прилегающих жилых районах разрешалось только при условии, что новое или отремонтированное здание будет выглядеть так, словно стоит здесь с момента основания города. Туристы с большей охотой посещают спокойные места, напоминающие о том, что раньше трава была зеленее. Главное, чтобы за ухоженными старинными фасадами скрывались самые современные удобства.
Сделав лишь несколько шагов по первому кварталу Лесной авеню, Джеффи и Эмити заподозрили, что в городе есть кто-то живой. Кто-то вроде призрака в Парижском оперном театре из романа Гастона Леру, блуждающий по лабиринту улиц и переулков. Если так, фонарик привлечет ненужное внимание, поэтому Эмити его выключила.
В кромешной тьме непросто было углядеть крошечные детали, подтверждающие, что за нарядным фасадом скрываются новейшие технологии. Там, где однажды располагались светофоры, столбы были увенчаны чем-то вроде стволов от использованных базук. Эмити по-быстрому посветила на них фонариком, и Джеффи увидел, что загадочные предметы закреплены на металлических основаниях, способных вращаться вокруг своей оси. Эти штуковины не были оружием, но Джеффи не мог понять, какую функцию они выполняют. Наверное, в этом мире транспортный поток регулировали не огни светофора, а микроволновые команды дорожного компьютера.
Все автомобили, припаркованные под углом к тротуару, так или иначе напоминали загадочный обтекаемый агрегат, который они обнаружили возле дома Боннеров, словно модели прошлых поколений были объявлены здесь вне закона. В четырех кварталах от Лесной авеню посреди дороги стояли семь столкнувшихся машин. Еще две вылетели на тротуар и протаранили витрины магазинов.
Судьба, какой бы она ни была, настигла жителей города внезапно и безжалостно, хотя катастрофа, по всей видимости, была скоротечной. Почти все магазины стояли нетронутые, в витринах были красиво выложены затянутые паутиной товары. Следовательно, здесь не было ни погромов, ни уличных боев.
Такая библейская картина предполагает хотя бы несколько жертв, но мертвецов не было видно – ни на улицах, ни даже в разбитых машинах.
Громадные фикусовые деревья, благодаря которым улица получила свое название, существовали и в той версии Суавидад-Бич, которую Джеффи знал и любил, но здесь некоторые из них высохли, пострадали от непогоды или погибли по иным причинам, а другие, наоборот, пустили множество новых веточек, словно боролись за выживание.
