В двадцати футах от пересечения Лесной улицы с Прибрежным шоссе на тротуаре лежала перевернутая детская коляска. Луна, словно повинуясь замыслу дьявольского декоратора, светила прямо на нее, частично захватывая желобок ливневки. В нем покоился миниатюрный «конверс», как раз по ноге двухлетнему ребенку, но других останков – ни бывшего владельца этого черно-белого ботиночка, ни его родителей, толкавших коляску, – поблизости не было.
Джеффи зачарованно смотрел на «конверс». Казалось, он лучится мистической силой – подобно той, что испускало первое яблоко в раю. Нет, Джеффи не чувствовал искушения взять этот ботиночек в руки. Его пронзило осознание того, что он крепко подставил свою дочь, когда взял в руки ключ ключей. Ведь Эд строго-настрого запретил ему открывать ту коробку! А потом Джеффи подвел дочь еще раз, когда не убрал ключ в коробку после того, как Фолкерк и его люди закончили обыск и ушли из дома. Ему, дураку, было любопытно, для чего предназначено это устройство, каким могуществом наделили его семьдесят шесть миллиардов, отпущенных на разработку. Он, дурак, выложил эту хреновину на кухонный стол, чтобы потешить свое воображение. Приключений, видите ли, захотелось. Ну давай, скажи, что это Снежок виноват. Нет, дружище, никто не виноват, кроме тебя и твоего воображения. Воображение лепит из знаний самые причудливые поделки, после чего за дело берется фантазия, а ей неведомы рациональность и здравый смысл, ведь фантазия – это примитивная форма воображения. Фантазия оживляет наш мир, но место ей на страницах книг или на киноэкране. Если фантазия начинает диктовать тебе, что делать, а чего не делать, готовься к неприятностям. Джеффи прекрасно это знал. В любимых книгах он не раз читал о том, что бывает с фантазерами. Но в те несколько минут за кухонным столом он забыл про все на свете – то ли случайно, то ли нарочно. Теперь же Эмити грозит опасность, и, если его дочь погибнет, Джеффи будет проклят на веки вечные.
Дочь, невероятно смышленая умница-дочка, положила ладонь ему на руку, словно Джеффи проклинал себя вслух, и сказала:
– За ключ ключей отвечал Страшила Эд, так что это он все запорол, а не ты. Снежок – моя мышка, и нечего ей было делать на кухонном столе, и это я за ним не уследила, а не ты. Поэтому ты не первый в очереди на «получи по заднице и марш в постель без ужина». Ты третий.
В ее словах было столько любви и понимания, что Джеффи какое-то время не решался заговорить.
– Чепуха, – выдавил он наконец. – Сопли с сахаром.
Эмити усмехнулась, и Джеффи подумал, что в лунном свете она похожа на эльфа.
– Ну что, пора валить из этой дыры? – спросила она.
– Не здесь, – сказал Джеффи. – В нашем мире на Лесной авеню обязательно гуляют люди. Нельзя же просто взять и материализоваться у них перед носом. А что, если нарвемся на полицейских?
– Ну а где, если не здесь?
С ключом в одной руке, с пистолетом в другой, держась бок о бок с дочерью, Джеффи прошагал последние двадцать футов Лесной авеню и оказался на Прибрежном шоссе.
Сейчас они были в самом центре города. Через дорогу – парк, за ним – пляж, а дальше – океан, чьи черные волны с грохотом разбивались о белый песок.
Джеффи почувствовал на лице легчайшее дыхание прохладного бриза. Пахнуло чистотой и свежестью, и тут он вспомнил, что в этом же парке (правда, в параллельном мире) Эмити нашла осколок челюсти с тремя зубами.
Джеффи глянул направо, налево, увидел уходящий в холмы асфальт шоссе и штук шесть брошенных машин. Никакого движения, никаких пешеходов.
В квартале к югу на другой стороне шоссе была гостиница «Суавидад». Это здание в стиле ар-деко построили в тридцатых годах прошлого века и с тех пор не раз ремонтировали. Выглядело оно примерно так же, как на первичной Земле, но все же чем-то отличалось, а чем именно, Джеффи не понимал. Еще больше лоска, что ли? Они с Эмити часто ужинали в одном из двух ресторанов этой гостиницы – в том, окна которого выходили на океан.
– В гостиницу, – сказал он. – Знаю одно местечко, где можно затаиться и прыгнуть домой без риска на кого-нибудь налететь.
И подумал: насколько нелепо прозвучали бы эти слова всего лишь несколько дней назад и как рассудительно они звучат сейчас. Вот она, волшебная страна Оз – невидимая, но до нее всегда рукой подать. Остается лишь дождаться урагана. Или раздобыть устройство стоимостью в семьдесят шесть миллиардов долларов.
Переходя широкое шоссе, Джеффи все яснее понимал, насколько здесь темно. Похоже, не только городу, но и всей цивилизации пришел конец. Ни на севере, в Ньюпорт-Бич, ни на юге, в Сан-Клементе, не было ни единого зарева, одни лишь звезды. Если Калифорнии больше нет, то и Соединенные Штаты канули в небытие. Вымерла целая нация. Не исключено, что весь мир постигла такая же участь.
Когда они подходили к дверям гостиницы, откуда-то издали донесся навязчивый гул – что-то вроде корабельной сирены, которую включают во время тумана. Джеффи и Эмити застыли. Через несколько секунд гул повторился, теперь он был ниже и ритмично пульсировал, наполняя собой все городские закоулки. Вместе с этим звуком пришли волны мягкого пурпурного света. Они омывали крыши, стекали по стенам домой, шли рябью на тротуаре, словно кто-то решил обработать весь город антисептиком.
От этого звука задрожал костный мозг, застучала кровь в венах. Свет, казалось, пробивал тело Джеффи насквозь, словно лазер, считывающий его генетический код. В этой ипостаси Суавидад-Бич до сих пор обитала некая сущность, и она почуяла присутствие людей. Ее поисковыми инструментами были звук и свет. Одно из двух: или Джеффи с дочерью уже обнаружены, или их вот-вот обнаружат.
– Бегом! – шепнул он и рванул с места.
Эмити не отставала. До дверей гостиницы было не больше сотни футов.
51
Карусельная дверь из нержавейки (стандартные четыре отсека) работала без электричества: начинала плавно вращаться от простого толчка рукой. Включив фонарик, Эмити направила луч на сухую пальму – та высилась в центре огромного вестибюля. Слева от нее был дорогой бутик женской одежды, справа – такой же магазин для мужчин. В витринах стояли манекены, облаченные в побитые молью лохмотья. Когда-то эти заплесневелые тряпки были стильными костюмами.
В дальнем конце вестибюля была еще одна карусельная дверь. Джеффи знал, что она ведет в роскошное фойе с мраморным полом и мраморными же колоннами. Это помещение очень походило на фойе гостиницы в их родном мире. За одним лишь исключением: здесь хранились человеческие черепа.
Охнув от ужаса, Эмити встала как вкопанная. По обе стороны от центрального прохода высились кучи человеческих черепов – вскрытых и очищенных от плоти и мозга черепных коробок. Тысячи безгубых ухмылок и пустых глазниц, тысячи безмолвных свидетелей неописуемого зверства. На регистрационной стойке, на столе консьержа, в закутке коридорных – везде были залежи белой кости, черепа детей и взрослых. Наверное, всех возрастов, полов и рас, хотя точно сказать было нельзя, ведь на костях не осталось ни единого лоскутка плоти. Черепов было столько, что на ум шло одно лишь слово: «холокост».
