– Выходит, здесь нам оставаться опасно, а ко мне перебраться нельзя, – заключила Мишель. – Что же делать?
– Не представляете, как я доволен собой. – Широко ухмыляясь, Эд постучал кулаком в грудь. – Потому что нашел для вас идеальное место.
– Главное, чтобы там не было робожуков, – заметила Эмити.
– Ни единого! – заявил Эд. Встал, взял пустую кружку, обогнул стол, вытянул указательный палец и коснулся носа девочки. – Пип-пип, пуговка. – Эмити вздрогнула от негодования, а Эд продолжил: – Это великолепный мир, Эмити, восхитительная временная шкала. К тому же – приготовься – мама и папа Джеффи, твои любимые бабушка с дедушкой, Имоджен и Фрэнк, живущие в городке к северу отсюда… Так вот, в том мире они давно умерли, поэтому твой отец так и не родился и ты тоже. Видишь, как идеально все складывается?
Все за столом непонимающе замотали головами, и Эд сообразил, что нужно все разжевать:
– Дело в том, что Имоджен и Фрэнк смогут отправиться туда вместе с вами – под другими именами, конечно. И в этом новом мире три поколения Колтрейнов начнут все с чистого листа.
С минуту поразмыслив над невероятным предложением Харкенбаха, Джеффи сказал:
– Моим нравится жить в Хантингтон-Бич. Они неплохо там устроились. Вряд ли захотят все бросить и перебраться в параллельный мир.
– Вы же понимаете, – Эд подошел к кофеварке, стоявшей у Джеффри за спиной, – что здесь им не выжить? Кому подлить кофе? Никому?
Джеффи озадаченно смотрел на физика. Он отказывался верить, что кто-то в самом деле захочет убить его родителей, но Дюк, неплохо разбиравшийся в психологии социопатов, объяснил:
– Фолкерк по-любому подумает, что вы остались здесь, в этом мире. Не поверит, что вы перебрались в другую вселенную и бросили своих предков: они ведь решат, что вы умерли, а это для них большое горе. Поэтому он, мерзавец, будет пытать их, пока не узнает, где вы и когда вернетесь. Или пока не запытает их до смерти. Поэтому им не жить.
– В любом случае они согласны на переезд. – Эд налил себе кофе.
– Согласны? – Колтрейн развернулся к нему. – Что значит «согласны»? С каких это пор они согласны?
– С одиннадцатого апреля. Два дня назад я нанес им визит и объяснил, как обстоят дела. Они очень рады, что вы с Мишель снова будете вместе. Я устроил им экскурсию в тот новый мир, и обоим там очень понравилось.
Дюк никогда не пил с утра, но тут задумался, не пора ли отставить кофе в сторонку, а вместо него взять стакан скотча.
– В моем мире, – сказала Мишель, – Имоджен и Фрэнк обожают «Звездные войны». Засмотрели все эпизоды до дыр. Даже сувениры собирают.
– Здесь то же самое, – кивнул Колтрейн. – Им больше по душе научная фантастика, а мне – фэнтези.
– Это у тебя подростковый бунт, – заметила Эмити. – В легкой форме.
– Они уже сорок пять лет как фанаты «Звездных войн». – Эд добавил себе в кружку сливок. – Поэтому поверили мне без вопросов. Милейшие люди. Вы бы видели, как они обрадовались, узнав, что я прибыл сюда из другого мира. – Он попробовал напиток на вкус, крикнул «черт!» и грохнул кружкой о столешницу, расплескав кофе по полу.
На мгновение Дюк решил, что Харкенбах ошпарил себе язык, но тут же понял, что ученый, выглянув в окно, увидел на улице что-то крайне неприятное.
– Они здесь, – сказал Харкенбах.
В руке у него уже был ключ ключей.
80
Эд сказал: «Они здесь», и до Джеффи еще не дошло значение этих двух слов, когда он услышал негромкое «бум» где-то за стеной. Он вскочил с кресла, потянулся за вторым ключом – тот лежал на столе, рядом с его тарелкой, – и тут из вентиляционных отверстий под потолком попер зловонный желтоватый туман. Давление, судя по всему, было чрезвычайно высоким, и газ заполнял помещение с невероятной скоростью – так, что дребезжали вентиляционные решетки. Джеффи еще не успел выпрямиться, а в кухне уже висела желтая пелена. Атака была столь внезапной, что Джеффи сделал вдох, не успев сообразить, что дышать сейчас нельзя. Легкие пронзило холодом, все в груди сжалось. Он резко выдохнул. Звук у выдоха был хриплый, свистящий. Второго вдоха Джеффи не сделал (или ему так показалось), но яд – или снотворное, или что там был за газ – уже начал действовать. Мысли смешались, в глазах помутнело, кости ног словно растаяли, и Джеффи рухнул обратно в кресло, чуть не опрокинув его на пол.
Кто-то схватил его за плечо и утащил из кухни в знакомую белую пургу. В глазах по-прежнему было мутно, но Джеффи понял, что его спас Эд Харкенбах.
Его-то спас, но как же Эмити?
Часть седьмая
Перед смертью все равны
81
Эмити как раз смотрела на Эда, когда он выглянул в окно, сказал «Они здесь» и выхватил ключ из кармана пиджака. Девочка тут же поняла, что они крепко влипли, ибо за окном явно были не ангелы, сошедшие с небес. В этот момент она услышала «бум» – достаточно громкий, чтобы понять, что дело пахнет керосином. За стеной что-то зашипело.
Инстинкт, отточенный сотнями прочитанных книжек, велел ей броситься на пол, чтобы пули – если они, конечно, будут – пролетели над головой. Но тут из вентиляции пошел желтый дым, и Эмити поняла, что стрельбы можно не ждать. Задержав дыхание, она сунула салфетку в стакан с водой и разорвала ее надвое. Одну мокрую половинку прижала к глазам, вторую – ко рту и носу и лишь после этого рискнула сделать вдох.
Не видя ничего вокруг, она отодвинулась от стола и встала. Сердце у нее колотилось, как у мыши. Жутко хотелось дышать, но Эмити решила, что сделает следующий вдох, лишь когда почувствует, что вот-вот потеряет сознание, и только через салфетку, чтобы та отфильтровала газ. Ей было страшно, так страшно, что слово «страх» обрело для нее новый смысл. Так страшно ей не было, даже когда на нее напал робожук, ведь сейчас она не видела, что происходит. И ничего не слышала: ни криков, ни возгласов. Стало быть, все без сознания или мертвы. Нет, не мертвы, только не это. Мама с папой не могли умереть, ведь они столько пережили ради того, чтобы снова быть вместе. В горле и висках застучало. Эмити отвернулась от стола.
Наткнулась на папин стул, и тот сдвинулся к столу. Значит, на нем никто не сидит. И на пол папа вроде бы тоже не падал. Но если он сумел сбежать, как получилось, что Эмити осталась здесь? Папа никогда бы ее не бросил, он своих не бросает.
С тех пор как она прижала мокрую салфетку к лицу, прошло секунд пять или шесть. Под водой Эмити легко задерживала дыхание на полминуты, но сейчас – вряд ли, ведь сердце словно сдурело, да и вообще. Выскочить из дома нельзя, снаружи ее встретят. Но нужно бежать, бежать, бежать отсюда, и она знала, куда бежать, где она будет в безопасности, пусть даже и недолго.
Она повернулась спиной к столу, сделала пару шагов и столкнулась со шкафом у раковины: тот был прямо за спинкой ее стула. Свернула влево и пошла вдоль столешницы, периодически касаясь шкафа правой ногой, чтобы проверить, не сбилась ли она с курса. Едва не поскользнувшись на кофе из кружки Эда – кстати, где Эд? здесь должно было лежать его тело, – она добралась до угла и снова свернула влево. Справа была плита, а над ней – вытяжка из нержавейки. Черт, всего-то секунд двенадцать, а она уже задыхается! Сердце уже не колотилось, а громыхало вовсю. Теперь, когда Эмити была совершенно слепа, ей казалось, что кухня увеличилась в размерах. Накрывая стол для завтрака, девочка обшарила все шкафы – даже после того, как нашла все, что нужно. Ей было любопытно. Одно из значений слова «любопытство» – «неуместный интерес к делам, которые тебя не касаются». Изъян характера. Не назойливость, не надоедливость, просто любопытство. Всем известно, что бывает с любопытными на базаре, но только благодаря своему любопытству Эмити теперь знала, куда идти. Возможно, она сегодня выживет благодаря своему любопытству. Правым локтем она задела ручку холодильника, значит плита с духовкой и прилегающая к ней столешница остались позади. Всего-то восемнадцать секунд, а легкие вот-вот откажут из-за недостатка кислорода, или разорвутся от газа, который ей очень-очень не хотелось вдыхать, или сперва откажут, а потом еще и разорвутся. После холодильника была стена, а за ней – дверь в кладовку. Эту дверь Эмити хорошо запомнила. Придерживая одной рукой салфетку, другой она нащупала и повернула дверную ручку. Самое главное – слегка приоткрыть дверь, скользнуть внутрь и тут же закрыться, чтобы в кладовку попало как можно меньше газа. Открыть, юркнуть внутрь и – бах! – решительно захлопнуть дверь.
