Не убирая пистолет в кобуру, он перешел к другой стороне круглого стола – туда, где спал Пеллафино. Судя по размерам и лицу, словно высеченному из камня, это был еще один полубог, на сей раз одетый. Убить Эстерхауса было очень приятно – его смерть открыла Фолкерку глаза на природу вещей, – и ему хотелось повторить, прикончить еще одного полубога, а потом закинуться третьим викодином и выйти на новый уровень трансцендентности.
Прижав дуло пистолета к виску Чарльза Пеллафино, Фолкерк взглянул на стол и увидел коробку печенья, а рядом с ней – ключ ключей.
Сперва он не поверил своим глазам. Наконец до него дошло, что радиомастер и его хитрожопая дочь сбежали отсюда с помощью Эда Харкенбаха из другого мира, а на столе остался ключ здешнего Харкенбаха – старика, так долго водившего Фолкерка за нос. Тот самый ключ, что был у Колтрейна.
Он убрал пистолет в кобуру и медленно обошел вокруг стола – с таким благоговением, словно это был алтарь, а коробка печенья была дароносицей, из которой только что извлекли ключ ключей, достали, словно священную облатку. Фолкерк, не отрываясь, смотрел на этот ценнейший предмет, но боялся прикоснуться к нему: вдруг это всего лишь иллюзия.
Наконец он набрался храбрости и взял ключ. Тот оказался настоящим. Фолкерк знал, что вес устройства невелик, ведь он держал его в руках еще до того, как Харкенбах уничтожил остальные два экземпляра. Теперь же ключ казался ему тяжелее кирпича. Еще бы, ведь в нем сокрыта судьба всего человечества. С его помощью Фолкерк возьмет на вооружение продвинутые технологии других вселенных и сделается богом-императором этого мира и всех остальных миров, а другие будут послушно плясать под его дудку. Нет такой меры, которой можно будет измерить его власть и богатство. На Фолкерка станут молиться миллиарды людей, станут прислуживать ему, как не прислуживали ни одному диктатору в истории человечества.
Прежде чем заметить ключ, Фолкерк собирался принять третью таблетку викодина. Ему хотелось достичь еще большего просветления, и плевать на передозировку. Теперь же, когда заветное устройство было у него в руках, когда Фолкерк достиг своей цели, он воспарил так высоко, что выше некуда. Обойдется без викодина. Он бережно положил ключ в карман пиджака.
И снова вытащил пистолет. Нельзя, чтобы другие участники проекта «Магистраль Эверетта», а также консорциум миллиардеров, финансирующих проект при нехватке правительственных денег, узнали, у кого ключ. Нельзя допустить, чтобы его замысел разгадали, прежде чем Фолкерк выйдет на проектную мощность и его невозможно будет остановить.
Все, кто видел здесь этот ключ, должны умереть. Пеллафино и Мишель будут убиты во сне. Харкенбаха, Колтрейна и его дочь нужно застрелить при первой же возможности.
87
В нескольких мирах от Эмити и Мишель Джеффи бежал вверх по лестнице, на второй этаж местной версии дома Пеллафино, стараясь не отставать от Эда, а сигнализация верещала как резаная, словно гитлеровское люфтваффе, преодолев время и пространство, вот-вот начнет бомбить Суавидад-Бич.
Один из копов на крыльце, заметив через дверное стекло двух подозрительных типов – одного с помповым ружьем, другого с пистолетом, – гаркнул:
– Полиция!
– Да в курсе мы, в курсе, и незачем так орать! – крикнул Эд в ответ.
В отличие от Харкенбаха из мира Джеффи, этот Эд обладал крепкой психикой. Однако у обоих ученых были общие гены и примерно одинаковая жизнь. Возможно – и даже весьма вероятно, – что, если надавить как следует, этот Эд сломается так же, как сломался другой. Джеффи прекрасно помнил все, что случилось за эти два дня, начиная со спокойного ужина в обществе Эмити и заканчивая беспощадным хаосом последних минут, но у него в голове не укладывалось, что Эмити осталась в другом мире, она в смертельной опасности и спасти ее может один лишь человек – эксцентричный физик, считающий, что можно до неузнаваемости изменить свою внешность, обрив голову и избавившись от галстука-бабочки.
Наверху Джеффи оглянулся, опасаясь, что копы выбьют дверь. Он понятия не имел, что говорится в полицейской инструкции насчет подобных ситуаций и как будут действовать стражи закона.
Выбивать дверь им не пришлось. Один из копов подергал дверную ручку. Как ни странно, дверь оказалась не заперта. Наверное, охранная система сбросила сообщение Дюку, и он дистанционно открыл замок, чтобы впустить полицейских.
– Они в доме, – предупредил Джеффи, торопясь вслед за Эдом по коридору второго этажа.
Справа была спальня. Оба вбежали в нее и захлопнули дверь.
– Нужно подпереть, – объявил Джеффи, оглянулся по сторонам, но не увидел привычного стула с прямой спинкой.
– В этом нет необходимости, – заверил его Эд. – Они сюда не полезут. Встанут в коридоре и будут ждать подкрепления.
– Ну же, давайте домой, уматываем отсюда, к чертовой матери.
Положив ружье на кровать, Эд хмуро шарил по карманам.
– Кстати говоря, не выложил ли я ключ в кабинете, когда возился с сейфом? Вы не заметили?
88
Эмити тем временем стояла в кладовке, вооружившись двумя жестянками консервированных груш. Она слышала, как на кухне появились трое или четверо мужчин. Обсуждая ситуацию, они дико сквернословили, причем самым будничным тоном. Эмити, конечно, и сама теперь выражалась – например, могла иногда сказать «дерьмо» или «говнюк», – а у Дюка Пеллафино иной раз проскакивали словечки и покрепче, но девочка была уверена, что степень злодейства напрямую связана с обилием ругани в повседневной речи. Если так, на кухне сейчас были не просто злодеи, а демоны из ада.
Эмити предположила, что каким-то образом желтый туман уже выветрился: судя по голосам, на этих людях не было противогазов. Один велел остальным обыскать дом. Узнав голос Фолкерка, Эмити напряглась и занесла жестянки над головой, но незваные гости протопали в коридор, а из него – в другие комнаты, так и не удосужившись заглянуть в кладовку.
Фолкерк – если девочка не ошиблась и это действительно был Фолкерк – остался на кухне. Эмити слышала, как он расхаживает туда-сюда и периодически чем-то шуршит, но чем – непонятно. Он бормотал себе под нос, но так тихо, что Эмити не могла разобрать слов. Наверное, подумала она, примерно так ворчат тролли.
Подумала и тут же пожалела об этом. Вспомнила, как несколько лет назад, когда она была еще впечатлительным ребенком, ей попалась книжка про тролля, который воровал спящих детей и делал из них начинку для своих пирогов. Дурацкая была книжка, честное слово, но после нее Эмити замучили кошмары. Ей снилось, что она дремлет у себя в кровати, а папа накрывает ее теплым мягким одеялом, вот только оказывалось, что это не одеяло, а тесто, и Эмити не в кровати, а на сковороде, и папа – вовсе не папа.
Может, из-за нервного напряжения, или из-за остаточного запаха газа, или из-за других запахов в кладовке, на которые у нее была аллергия, или из-за того, что дьявол на самом деле существует и трудится в поте лица, или по любой другой причине Эмити поняла, что сейчас чихнет. Поставив банку на полку, она крепко зажала нос пальцами правой руки, но в ноздрях щекотало все сильнее. Эмити отставила вторую банку и зажала рот: ведь если задуматься, именно из него, а не из носа исходит звук «апчхи!». Чихнуть хотелось так сильно, что на глаза навернулись слезы. Наконец щекотка в ноздрях пошла на спад. Через некоторое время Эмити поняла, что еще немного – и она сама себя задушит. Убрала левую руку от лица, принялась тихонько дышать ртом и, лишь когда на сто процентов убедилась, что щекотка полностью исчезла и не собирается возвращаться, перестала зажимать нос.
