– Ружье, – шепнул Эд.
Джеффи протянул ему ружье. Где-то на втором этаже расхохотались двое мужчин. Третий – он был ближе к спальне, чем остальные, – крикнул:
– Кэнкер, Йессман! Сюда, живо!
92
Винс Кэнкер и Рой Йессман под руководством Лукаса Блэкриджа обыскивали дом снизу доверху, хоть в этом и не было никакого смысла. Из-за высокого давления в резервуаре котла газ заполнил комнаты с такой скоростью, что сбежать из кухни можно было только с помощью ключа, дающего доступ к «Магистрали Эверетта». Кроме того, укрыться было негде: газ проник во все уголки первого этажа, а потом и второго. На все про все ушло секунды четыре, а то и меньше.
Блэкридж подозревал, что Фолкерку просто захотелось провести несколько минут наедине с той женщиной. Она была ничего такая, хоть и в отключке, а шеф – садист и говно чванливое – терпеть не может женщин, в особенности хорошеньких. Наверное, любит делать им больно. С другой стороны, неинтересно мучить женщину, когда она в отключке. Наверное, Фолкерк сделает ей что-нибудь прямо сейчас, а удовольствие получит потом, когда она очнется и завопит от боли.
Надо бы устроить ему несчастный случай со смертельным исходом. Похоронить со всеми почестями, а затем, если повезет, занять его должность. Но у этого сукина сына хорошие связи, и, чтобы такое убийство сошло Блэкриджу с рук, придется пошевелить извилиной. В этом чокнутом проекте он имеет в четыре раза больше, чем получал бы на любой другой работе. Не лишиться бы того, что есть. Если выпрут, придется снова идти в гражданскую полицию и пахать за гроши ради пенсии. Нет уж, спасибо.
Короче, они с парнями дали этому уроду десять минут наедине с Колтрейновой бабой, а сами тем временем поржали, прикидывая, что он там с ней вытворяет.
Обошли весь второй этаж и уже собирались спускаться, но тут Винсу приперло отлить. Когда он вернулся, Йессман посмотрел на его довольную рожу и решил, что ему тоже не помешает заглянуть в толчок.
Блэкридж решил их не ждать и направился к лестнице, но вдруг услышал негромкий звук, словно ветерок подул, хотя все окна на втором этаже были закрыты. Звук этот, хоть и приглушенный, был похож на «вжух», с которым человека перебрасывает в другой мир. «Вжух» определенно донесся слева, из спальни. Дверь в нее была открыта.
За спиной гоготали Кэнкер с Йессманом – сто процентов над какой-нибудь сортирной шуткой.
– Кэнкер, Йессман! Сюда, живо! – крикнул Блэкридж и метнулся в спальню, на ходу вытаскивая пистолет.
В спальне обнаружился Джеффри Колтрейн, нетвердо стоящий на ногах. Наверное, оступился по прибытии из другого мира. Такое бывает. Мало того что оступился, этот дурень даже пушку свою выронил и теперь тянулся, чтобы ее поднять.
– Не трогай, – сказал Блэкридж.
93
Джеффи притворился, что выронил пистолет, и тут в спальню влетел этот парень, профессионал и, похоже, не дурак: сперва решил, что имеет дело с робким продавцом антиквариата и ученым-оригиналом, у которого уличной смекалки не больше, чем у любого профессора из Гарварда, но тут же понял, что ошибся. Начал поворачиваться направо, но уклониться от удара не смог. Стоявший за дверью Эд обрушил рукоятку ружья ему на голову. Лопнула кожа, треснул череп, хлынула кровь, и парень осел на пол, словно намокшая бумажная фигурка.
Двое в коридоре все еще хохотали – очевидно, не слышали, как их окликнул третий. Прежде чем они подошли к спальне, снизу донеслись дикие вопли гнева и ужаса. Кричала женщина. Вернее, девочка. Эмити.
94
Сейчас он ее прикончит.
Глаза у него были нечеловеческие, как у злобного хищника. Эмити понимала, что Фолкерк запросто может ее убить, и сообразила: чем сильнее она будет сопротивляться, тем выше вероятность, что он не сдержится и она умрет, причем самым болезненным способом. Но и опустить руки она не могла. Нет, она не была отважной девочкой из книжки и молотила врага кулаками не потому, что ей хотелось походить на персонажей из фэнтези-романов. Только сейчас Эмити поняла – и ничего подобного она в жизни не испытывала, – что имеет право на уважение, на спокойствие, на жизнь. Этот урод не давал ей этого права, поэтому у него нет никаких полномочий лишать ее жизни. Ей вообще никто не давал этого права, Эмити с ним родилась и будет отстаивать его, пока хватит сил, ведь борьба за жизнь – не просто инстинкт, это еще и обязанность. Жизнь – это дар, и в то же время жизнь – это твоя миссия, ведь ты неспроста появляешься на свет, и нужно понять, в чем заключается твое предназначение, а если сдашься без боя, считай, что подвел всех, кого любишь. И всех, кого мог бы еще полюбить. В общем, урод схватил ее за волосы, потащил из кладовки, а в руке у него по-прежнему был пистолет, но Эмити упиралась изо всех сил, кричала: «Говнюк!» – а потом изловчилась и пнула его по яйцам.
Хотя «щелкунчику» ее научил сам отец, прибегать к этому приему было, конечно же, слегка неловко, даже в таких чрезвычайных обстоятельствах. Эмити предпочла бы сделать что-нибудь менее интимное – например, пристрелить урода, вот только пистолета у нее, к сожалению, не было. В любом случае, несмотря на всю свою интимность, прием был весьма действенный. Фолкерк выпустил ее волосы, весь скривился, словно безумный клоун, и испустил то ли стон, то ли хрип, и все это было бы смешно, если бы не было так страшно.
Отца рядом нет, и старины Эда тоже. Значит, они телепортировались в другой мир и вот-вот вернутся, в этом Эмити не сомневалась, но не была уверена, что они вернутся вовремя.
На четвереньках она поползла прочь от Фолкерка, сперва куда глаза глядят, лишь бы подальше, но потом вспомнила про папин пистолет. Когда они готовили завтрак, папа выложил пистолет на столешницу рядом с хлебницей. Раньше Эмити никогда не стреляла из пистолета, но это, наверное, несложно. В кино из пистолетов стреляют все кому не лень. Когда вопрос стоит ребром – либо ты, либо тебя, – положительный персонаж не стесняется проделать лишнюю дырку в своем антагонисте.
Сменив направление, она изо всех сил рванула в дальний угол и почти добралась до хлебницы, была уже в метре от папиного пистолета, когда Фолкерк так влепил ей ботинком по заднице, что Эмити плашмя растянулась на полу.
95
Еще возле туалета Кэнкер с Йессманом услышали, что Блэкридж их зовет, но слов не разобрали, потому что сильно смеялись над анекдотом Йессмана про понос. Йессман всегда громче всех потешался над своими анекдотами, но Кэнкера это не особенно бесило, потому что у Йессмана были дико смешные анекдоты и очень заразительный хохот.
Когда Блэкридж скрылся в спальне, которую сам же обыскал всего несколько минут назад, внизу поднялся ор. Похоже, голосила эта девчонка, Эмити. Кэнкер с Йессманом удивленно переглянулись, потому что думали, что Фолкерк забавляется не с ней, а с ее мамашей. Кэнкеру было все равно. Пусть босс выделывает что хочет: хоть с большой, хоть с маленькой. Главное, чтобы в радость. Да и кто такой Винс Кэнкер, чтобы его судить? «Хорошо» и «плохо» – всего лишь слова. Если тебе хорошо, значит все хорошо. А если тебе плохо, сделай так, чтоб тебе было хорошо, и все будет хорошо, а если другим при этом станет плохо, так это другим, а не тебе.
