Надя чуть не поперхнулась – было бы чем. Из-за того, что пришлось нестись к Платону через весь город, не успела даже позавтракать.
– А ты собирался ей перезвонить?
– Ну… – Платон задумчиво наморщил лоб: Надя так и видела, как у него перед глазами высвечивается шкала женской привлекательности. – Вряд ли.
– Тогда скажи спасибо, не придется оправдываться, – она швырнула в чемодан несколько пар носков и с облегчением застегнула молнию: одним делом меньше.
– Как думаешь, это злокачественное? – вдруг донеслось ей в спину.
Надя обернулась: Платон сидел на кровати, натянув джинсы по колено, и задумчиво разглядывал родинку на левом плече.
– Ты долго будешь одеваться? Серьезно, у меня племянник быстрее в садик собирается.
– Не помню, она раньше у меня была или нет… Не знаешь хорошего дерматолога?
У Нади во рту бурлили всякие разные слова в адрес «злокачественной» родинки Платона и хождения по дерматологам. Но слова эти пришлось проглотить: хоть что-то. Такими темпами дожить до полноценного завтрака Наде удастся уже ближе к ужину. Опыт подсказывал ей, что проще успокоить Платона, чем спорить с ним, да и на споры у Нади не было ни сил, ни времени.
Поэтому она подошла к мужчине, в чьих глазах читалась тревога о неминуемой близкой кончине. Ох, как же хотелось отхлестать его, отлупить от души, чтобы привести в чувство! С какой старательностью и методичностью он испытывал ее терпение!
Надя глубоко вздохнула, подождала, пока кислород пробежит по организму и соберет излишки ярости, а потом склонилась над плечом Платона. Родинка была самая обыкновенная. Ничем не выдающаяся. Посредственная донельзя. А кроме того, она была у Платона еще с детства.
Но Надя почему-то замерла, пытаясь это сформулировать. Она знала, что должна что-то сказать Платону, но не могла вспомнить, что именно. Взгляд упрямо пополз от родинки дальше по плечу к крепкой шее и ключичной впадинке, где застыла последняя капля воды, которую почему-то очень хотелось подцепить кончиком пальца.
И Надя бы так и сделала, к вящему своему стыду, если бы в эту самую секунду телефон в ее заднем кармане не грянул трелью.
– Да! Это меня! – судорожно пробормотала она, хватаясь за гаджет.
– Я в курсе, – Платон бросил на нее озадаченный взгляд: мол, может, это не меня стоит показать специалисту? – Телефон же твой.
– Ага!
Надя хотела мазнуть пальцем по экрану, чтобы ответить, но телефон выскользнул из отчего-то вспотевшей ладони и с глухим стуком упал на ковер.
– Я… Я сейчас…
– Давай я…
Они пробормотали это одновременно, но Надя так спешила нагнуться первой, что не рассчитала и коснулась рукой того, что трогать никогда в своей жизни не планировала. Не в смысле вообще, а в смысле у Платона.
– Извини, я… – Наде показалось, что она вот-вот задохнется. – Я отвечу… – Телефон все же удалось подцепить дрожащими пальцами, и Надя ответила на звонок, прочитав имя Саши, но не сразу заметив, что набрал он ее по видеосвязи. – Привет, милый.
Она резко выпрямилась, одернула блузку, но помогло это слабо. Вид у нее был, как у человека, застуканного на месте преступления. Щеки горели, волосы растрепались, а глаза норовили выскочить из орбит.
– А ты где? – Саша обеспокоенно щурился в телефонную камеру, и Надя повернулась так, чтобы он не мог разглядеть за ее спиной сексодром Платона. – Ты в порядке вообще?
– Я?! Конечно, в порядке! – Надя попыталась придать голосу убедительности. – Собираюсь в Вену, предупреждала же. Забыл?
– Не я один, – шепнул Платон, довольный своим чувством юмора, и Надя показала ему кулак.
– Ты так и не сказала, где ты! – Саша вытянул шею, как будто это помогло бы ему увидеть всю комнату. – Я приехал, а твоя сестра говорит, что тебя со вчерашнего вечера не видела.
Ну Машка! Зараза мелкая! Восемнадцать лет, а ведет себя… Все потому, что Надя отказалась прикрыть ее перед родителями, когда Маша намылилась на Казантип с друзьями. И надо было Саше именно сегодня сыграть роль ревнивого жениха! Только ведь в субботу вместе ужинали, мало ему, что ли?
– А зачем ты вообще при… – и тут Надю осенило.
Воспоминание ослепило вспышкой: вот Надя проверяет документы в визовый центр, а в наушнике у нее что-то болтает Саша. Мол, опять ты куда-то улетаешь… Опять с ним… Давай я хотя бы отвезу тебя в аэропорт… Конечно, милый. Твою ж! Все из головы вылетело, когда Платон не взял трубку, и пришлось мчаться к нему…
– Малы-ы-ыш, – полувопросительно-полувиновато протянула она.
И как Платон делает это невинное выражение лица, даже когда его поймаешь без штанов? Этот честный-пречестный взгляд, – вот как у него получается?
– Ты забыла, – отрезал Саша. – Ты опять про меня забыла. Я вообще тебе нужен? Хоть немного? – он сделал паузу, давая Наде возможность оправдаться, но не успела она сформулировать правильные извинения, как он нанес следующий удар. – Ты опять у него.
Это был даже не вопрос, и Надя неопределенно склонила голову набок. При желании этот жест можно было принять и за «да», и за «нет», – по желанию вопрошающего. Но Саша уже все для себя решил.
Надя набрала в легкие воздуха, чтобы наплести Саше, почему Платон ну никак не мог обойтись без ее помощи, – что-то про форс-мажор, это всегда звучит солидно. Но Платон в кои-то веки решил повести себя по-дружески. Прийти на выручку товарищу.
– Малыш! – бодро воскликнул он, как Карлсон, подскочил к Наде и весело помахал на камеру. – Честное слово, все невинно! Мы просто собираем мой чемодан. А то я ночью не успел… Не до того было, сам понимаешь. Так что ты Надюшу не ругай, я тебе ее верну в целости и сохранности.
Надя обреченно провела по лицу пятерней. Да, в дружеской помощи лучше тренироваться заранее. Не умеешь – не суйся. И если уж тебе приспичило убедить парня своей подруги, что у тебя с ней ничего нет, попробуй для начала одеться.
Глава 2
– Да ладно, ну сколько можно злиться! – Платон миролюбиво пихнул ее плечом: уже второй час ластился, как котенок. Разве что пузиком кверху еще не падал, демонстрируя полную покорность.
Надя отвернулась к иллюминатору. Обычно в самолете Платон любил занимать место у окна, но сегодня он поблажек не заслужил. Из-за него в тысячах метрах внизу сейчас неистово обижался Саша, и Надя даже не знала, простит ли он ее, или пора менять статус в соцсетях на «одинокая старая дева». Так ведь трудно сейчас найти себе достойного мужика!
– А я тебе отдам свой десерт, – предатель на соседнем кресле зашуршал оберткой от кекса с изюмом. – Ну? Смотри, какой вкусный. Как ты любишь. – Платон сменил голос на мультяшный писк: – Скушай меня, Надюша…
– По-твоему, так разговаривают углеводы? – она мрачно покосилась на него, но кекс все же отобрала. – И чтоб ты знал, я терпеть ненавижу изюм.
